Валерий Замыслов - Град Ярославль

— Не видим таких столпов, Дмитрий Михайлыч. Одни — сидят с ляхами в Москве, другие — ведут переговоры с королем Жигмондом, а третьи — давно угодили в плен, как боярин Голицын. Одна надёжа на тебя, князь.

Но Пожарский бесповоротно отказался, сославшись на недуги: во главе ополчения должен стоять полностью здоровый воевода и непременно с большим именем. Опричь того, князя обеспокоило непослушание нижегородцев воеводам, законно назначенным прежним царем, Василием Шуйским. Того Пожарский не понимал и не принимал, ибо это было нарушением порядка. Неудача первого ополчения, как давно уже осознал Пожарский, во многом зависела от недостаточной собранности и разброда в лагере Ляпунова.

Нижегородские послы приезжали в Мугреево «многажды», поелику вотчина Пожарского находилась не столь уж и далече, в 120 верстах от Новгорода, но все еще не окрепший князь, так и не пошел им навстречу. Слишком велик был риск! Пожарский помышлял действовать наверняка.

Но Минин не хотел даже раздумывать о поисках другого ратоборца. Он вспомнил беседу с купцом Надеем Светешниковым, который когда-то гостевал у Пожарского на Москве, и послал к нему посыльного.

…………………………………………………

Зазимье. Давно отпала листва с поскучневших деревьев. Загуляли студеные ветры. По двору Светешникова вьюжила игривая поземка.

Надей Епифаныч только собрался идти в храм Благовещения к обедне, как в покои вошел приказчик Иван Лом.

— Посол к тебе из Нижнего Новгорода.

— Из Нижнего?.. Это кто ж такой?

— Роман Пахомов от Кузьмы Минина.

— Немедля зови! — живо отозвался Надей.

Пахомов оказался дюжим молодцом в заснеженном бараньем полушубке и заячьем треухе. Ему — чуть более двадцати лет. На лице курчавилась черная бородка. Глаза — открытые, зоркие.

Напоив и накормив гостя, Надей молвил:

— А теперь рассказывай, Роман.

Тот, разомлевший от сытной трапезы и теплых покоев, неспешно поведал:

— Кузьма Захарыч и весь люд нижегородский урядили позвать воеводой ополчения князя Дмитрия Пожарского. Не единожды ходили к нему в Мугреево, но князь согласия не дает. Мир же, опричь Пожарского, никого звать не желает.

— И правильно делает. Лучшего воеводу не сыскать, — твердо высказал Надей и довольно подумал: никак, прислушался Кузьма Захарыч к его совету. Правда, тогда о Пожарском еще мало, что в Нижнем ведали, но за последний год о его ратных успехах и самоотверженных боях на Сретенке заговорили во многих городах.

— Не сыскать, — кивнул Пахомов. — Но Пожарский ни на какие увещевания не изволит идти. Уперся, ни в хомут, ни из хомута. Кузьма Захарыч сам норовит к князю сходить, и тебя, Надей Епифаныч, на подмогу просит. Ты-де у князя на Москве несколько недель проживал. Авось и сладится сговор.

— Спасибо нижегородцам за честь. С превеликой охотой в Мугреево снаряжусь, но хочу сказать, что если уж Дмитрий Михайлыч для себя решение принял, то никакие просители поменять его не сумеют.

— И все же Кузьму Захарыча надежда не покидает.

— Дай-то Бог… Так это ты, Роман, с Мосеевым к патриарху Гермогену ходил?

— Аль и до Ярославля слух докатился? — не без удовольствия произнес Пахомов.

— У нас, как ты и сам ведаешь, с Нижним оживленная торговля. Купец Петр Тарыгин рассказывал, что в самое вражье логово прокрались. Похвально, Роман. Зело отважный ты человек. Мог бы и головы лишиться.

— Мог, Надей Епифаныч, но когда идешь на святое дело, о своей жизни не думаешь. Грамота Гермогена позарез была надобна Новгороду. Слова святейшего всколыхнули весь посад. Всем бы православным людям сию грамоту прочесть. Душу палит!

Светешников одобрительно глянул на Пахомова. Хоть и молод, но разумен и по всему горячо радеет за судьбу отчизны. Он чем-то похож на Первушку — и нравом, и силой, и светлой головой.

— Когда Кузьма Захарыч собирается прибыть к Пожарскому?

— На Николу зимнего.

— Добро. К сему дню и я буду в Мугрееве.

………………………………………………

Добирались конно и оружно. Время лихое: самопалы и пистоли могут в любой час сгодиться. Новый ярославский воевода Василий Морозов, изведав о просьбе Кузьмы Минина, заинтересованно молвил:

— Поедешь к Дмитрию Пожарскому от моего имени. Он меня хорошо ведает. Дам тебе пятерых оружных людей, да и своих прихвати. Как говорится: едешь в путь — осторожен будь.

Из своих людей Светешников взял Ивана Лома и Первушку Тимофеева, которого отыскал в Коровниках во дворе Анисима. Первушка был рад поездке. Всю последнюю неделю он помогал дяде торговать рыбой, кое занятие ему всегда было не по душе.

Анисим отпускал племянника неохотно: самый разгар подледного лова, а Первушку в дальнюю дорогу потянуло, но уступить Светешникову не мог:

— Пойми, Анисим Васильич. Ныне не до торговли. С племянником твоим мы и ранее в путь пускались. Парень смекалистый и надежный. Не по пустякам к Пожарскому идем. Ныне его воеводства, почитай, вся земля Русская ждет. Не тебе о том толковать. Тебя в Ярославле не только с торговой стороны изведали. Отпусти Первушку.

— Ну да Бог с вами, — смирился Анисим.

Выехали утром. Намедни прошла метель, дорогу завалило снегом, но конь под Первушкой молодой, сильный, бежит ходко, летят белые ошметки из-под копыт. От ядреного морозца и встречного ветерка его лицо зарумянилось. Он изредка помахивает кнутом, покрикивает на коня, но того и понукать не надо: застоялся в конюшне.

Добирались до Мугреева не без приключений. Не доезжая верст тридцать до вотчины Пожарского, неподалеку от сельца Никитина на ярославских путников наскочили два десятка всадников в казачьих трухменках. Взяли в кольцо, вытянули из ножен сабли, воинственно закричали:

— Выкладай серебро!

Ярославцы ощетинились самопалами.

— Все поляжем, но и вас половину перебьем! — наведя пистоль на разбойных людей, смело воскликнул Светешников.

Старшой, видимо атаман, поправил косматую шапку, из-под которой виднелся кудреватый соломенный чуб и глянул на своих людей.

— Слышь, чо гутарят, хлопцы? Мабуть, не шуткуют.

— А ну их, батька, — махнул рукой один из ватажников.

— В другом месте сыщем, хлопцы, — кивнул «батька».

Кони, взрывая копытами вязкий, кипенно-белый снег, умчали в сторону сельца.

— Воровской народ, — сердито сплюнул Иван Лом, закидывая самопал за плечо.

— Мнится, казаки атамана Заруцкого шастают. Креста на них нет, — жестко произнес Светешников, и на душе его потяжелело. Вот пришло времечко! Нелегко, ох, нелегко придется нижегородскому ополчению. Надлежит не только ляхов разбить и немцев-наемников, но и многих русских людей, кои до сих пор верят всяким самозванцам, и бояр со своими «дружинками», и воровских казаков, пришедших из Дикого Поля, и ныне «гуляющих» чуть ли не по всей Руси.