Марек Альтер - История Сарры, жены Авраама

Аврам никому не отказывал в Ханаанских пастбищах. Он благословлял новоприбывших с такой же радостью, с какой когда-то встретил его Мелхиседек у стен Салема. Проявляя удивительную терпимость, он никого не принуждал поклоняться своему богу, хотя его собственная вера в единого Бога была абсолютной. Повсюду в Ханаане Аврам ставил Ему жертвенники, и не проходило дня, чтобы он не совершал приношений, взывая к Нему: «Яхве! Яхве!» Его печалило только одно: в ответ он слышал лишь молчание. Но он не переставал надеяться, что Всевышний, как он стал называть Его, вновь обратится к нему с новым повелением.

Но Яхве молчал. Что мог Он сказать? Как Он и обещал, народ Аврама становился великим народом. Хотя Сара по-прежнему не могла родить ему сына или дочь!

С тех пор как они поселились в земле Ханаанской, никто не удивлялся бесплодности Сары.

Все те, кто пришел с ними из Харрана, и все новые племена, которые присоединялись к ним, были околдованы красотой Сары. Красотой, которая казалась таким совершенным символом изобилия, что она заставляла молчать даже зависть и похоть. И все понимали, почему Аврам, наслаждаясь этой красотой, словно новобрачный, не проявлял никакого беспокойства по поводу того, что у него не было потомства. Все было хорошо. От счастья и мира сердца и дух народа словно впали в спячку. Благополучие стало для всех повседневностью. Ничего не могло вывести их из состояния спячки. Красота Сары, ее по-прежнему плоский живот, ее гладкое лицо, ее шея, грудь и бедра молодой девушки стали символом блаженства, которым одарил их Яхве, бог Аврама.

Они долго не могли осознать того чуда, которое совершалось у них на глазах: время утратило свою власть над красотой Сары. Проходили луны, сезоны сменялись сезонами, текли года, но молодость Сары оставалась нетронутой.

И бремя этого безмолвного чуда, вначале восхитившего Сару, стало вызывать у нее ужас.

Однажды летним днем Сара, как обычно, купалась в заводи реки, которую, словно стеной, окружали густые кроны деревьев. Речной поток выдолбил в скале глубокую чашу, образовав довольно обширный естественный водоем, в котором вода переливалась зелеными и синими отблесками. Сара часто купалась там обнаженной. Потом, дрожа от прохладной воды, хотя от солнца и жары потрескивали листья, ложилась на еще гладкие, словно кожа, прибрежные камни, отполированные зимними паводками, и в полудреме закрывала глаза.

Но в этот день легкий звук вывел ее из дремоты. Она присела, думая, что это был какой-нибудь зверек или мертвая ветка упала с дерева. Но она ничего не видела, и звук больше не повторялся.

Она снова легла, прижавшись к камню грудью и щекой. И сразу где-то наверху раздался громкий смех. Внезапно из-за деревьев кто-то выскочил, схватил ее тунику и, выпрямившись во весь рост, с шумом исчез в воде. Но Сара узнала его.

— Лот!

Из воды высунулась голова Лота. Громко смеясь, он размахивал туникой Сары, с которой стекали капли воды. Сара присела на корточки, стараясь прикрыть свою наготу.

— Лот! Не будь глупцом. Верни мне тунику и уходи отсюда.

Двумя сильными движениями Лот встал на ноги. Но прежде чем она успела сделать движение, он отбросил тунику далеко в сторону, обвил руками ее ноги и стал горячо целовать ее колени, бедра, пытаясь добраться до талии. С гневным криком Сара схватила его за волосы, одним движением бедер высвободила ноги и, уже не заботясь о своей наготе, уперлась одной ногой в плечо Лота, другой — в грудь и толкнула его. Но Лот вырос, он превратился в молодого, исполненного сил мужчину. Он слегка ослабил объятия, но не выпустил ее. Смеясь, опьянев от возбуждения, Лот поймал ее за шею, положил руку ей на грудь. Но мускулы Сары напряглись от гнева, она ударила Лота в мошонку ногой и отвесила звонкую пощечину.

От боли и изумления Лот скатился с камня в реку. Сара встала, нашла свою промокшую тунику и быстро натянула ее на себя. Поскуливая, как ребенок, Лот вылез из воды, потирая все еще выпирающий под одеждой член, морщась от боли и замешательства. Сара в гневе смотрела на него:

— Тебе должно быть стыдно, племянник Аврама!

Лот выпрямился, подбородок у него дрожал, лицо побледнело.

— Прости меня, — бормотал он. — Ты такая красивая.

— Это не повод. Я жена Аврама. Ты забыл это? Я не могу тебя простить!

— Да, это и есть большая и настоящая причина! — почти закричал Лот.

Он опустил глаза, сел на камень спиной к Саре.

— Ты ничего не замечаешь. Я вижу тебя каждый день. Ты снишься мне каждую ночь. Я думаю о тебе, как только открываю глаза.

— Ты не должен делать этого.

— Я не выбираю. Женщину, которую любят, не выбирают.

— Ты не смеешь произносить подобные слова. Если бог Аврама услышит тебя…

— Пусть бог Аврама услышит меня, если ему хочется! — дерзко перебил ее Лот. — Зато ты меня не слышишь! Ты даже не замечаешь, что я бываю с тобой чаще, чем Аврам. Ты не видишь, что я больше забочусь о тебе, чем Аврам. Нет ничего, чего бы я не сделал для тебя. Но ты даже не видишь меня. Когда ты называешь меня по имени, мне кажется, что я еще ребенок, которого ты когда-то бранила. Но я уже не ребенок, Сара. Мое тело и мои мысли повзрослели, и член мой тоже.

Сара вдруг смешалась и почувствовала себя неловко. Голос Лота вибрировал от боли. Почему она не замечала его страданий? Он был прав. Она не видела его. Она видела мужчину, очень красивого, более стройного и более высокого, чем Аврам, гибкого, почти как женщина. Но он по-прежнему оставался для нее ребенком, веселым и игривым, тогда как повсюду в Ханаане молодые девушки, засыпая, думали о нем в надежде стать его женой.

Гнев Сары смягчился. Она пыталась сказать что-нибудь благоразумное и нежное, чтобы успокоить Лота. Но Лот повернулся к ней лицом, глаза его блестели, словно подведенные сурьмой.

— Я знаю, о чем ты думаешь. Я знаю все слова, которые вертятся у тебя на языке, и которыми ты хочешь наказать или успокоить меня. Ты думаешь об Авраме, который заменил мне отца. Ты скажешь, что ты заменила мне мать.

— Разве это неправда? Что есть хуже, чем желать свою мать? Жену своего отца?

От смеха Лота ей стало страшно.

— Аврам — мне не отец! Он и не хочет им быть, ведь он так и не усыновил меня. Ты говоришь, что ты мне заменила мать. Но разве матери похожи на тебя?

— Лот!

— Я много лет любил тебя как мать. Но кто назовет тебя матерью сегодня? Даже я не смог бы этого сделать.

— Что ты имеешь в виду?

Лот опустил руку в воду, чтобы освежить себе лицо и грудь, словно он горел, несмотря на окружающую их тень.

— Они все словно ослепли. Но ты не можешь быть слепой.

Лот схватил пальцы Сары и не отпускал их, хоть она и старалась высвободиться. Он поцеловал ее руки, поднес к своему лбу жестом полным почтения и неясности.