Аммиан Марцеллин - Падение Рима

А их сын Таншихай, как только за ускакавшим лагерем улеглась пыль, пришёл к отцу и спросил его:

— Неужели окончательно решил Аттила насчёт Валадамарки?.. Она такая красивая! Жалко, если умрёт...

— Не твоё дело — жалеть... Это забота его, великого повелителя.

— Отец, а ты вправду думаешь, что Аттила великий повелитель?

— Да... Ибо его поступки похожи на поступки его далёкого предка Модэ... Такие же неоднозначные и непредсказуемые.

— А кто такой Модэ?

— О-о, это был великий шаньюй! [79] Ш а н ь ю й — вождь, а вернее, первый среди двадцати четырёх старейшин, власть которого была велика, но не абсолютна, ибо каждый старейшина хунну (предков гуннов) имел вооружённую дружину численностью от двух до десяти тысяч всадников. Шаньюй в переводе означает «величайший». Изобретатель свистящей стрелы... И жил он за двести лет до начала нынешнего тысячелетия. Таким образом, со времени его царствования сменилось лето на осень шестьсот пятьдесят раз [80] Время правления Модэ — 209—174 гг. до Рождества Христова. . Вот послушай...

Модэ приходился старшим сыном от первой жены шаньюю Туманю. Последний имел и ещё младшего сына от другой жены, которого очень любил и хотел бы отдать ему свою власть. Поэтому, когда победители-юэчжи (согдийцы) потребовали от вождя хунну в заложники сына, тот, не задумываясь, отдал старшего... Но при этом задумал извести его, чтобы власть перешла к младшему. Тумань рассудил так: «Нападу на юэчжей, нарушу слово, и тогда они убьют Модэ...»

Но Модэ угадал намерение отца, и, когда шаньюй начал набег, сын вождя убил стражника, похитил коня и вернулся домой. Отец, искренне восхищенный удалью Модэ, дал ему в управление Тюмень, то есть десять тысяч семейств. Модэ немедленно приступил к обучению военному делу свою конницу. Для этого он изобрёл, как я говорил, свистящую стрелу. В её наконечнике делались отверстия, и при выстреле из лука она свистела, подавая сигнал. Воины должны были пускать стрелы вслед за свистящей стрелой Модэ: невыполнение этого приказа каралось смертной казнью... Приказал и вдруг выпустил стрелу в... своего любимого коня. Все ахнули: «Зачем же убивать прекрасное животное?!» Но тем, кто не выстрелил, Модэ отрубил головы... Через некоторое время он выстрелил в свою красавицу-жену... Некоторые из приближённых в ужасе опус тили луки, не находя в себе сил стрелять в беззащитную молодую женщину. И их немедленно обезглавили.

А потом, во время охоты, Модэ встретил отца и... выпустил стрелу в него. Тумань в мгновение ока превратился в подобие ежа — так утыкали его стрелами воины Модэ, ибо не стрелять уже не рискнул никто...

Воспользовавшись замешательством, Модэ покончил с мачехой, братом и старейшинами, не захотевшими повиноваться отцеубийце, и объявил себя шаньюем. Но сказание о Модэ на этом не кончается... — перевёл дух Хелькал. — Он сразу договорился о мире с юэчжами, но от него потребовали дань восточные кочевники, которые назывались дун-ху. Сначала они пожелали получить лучших «тысячелийных коней» [81] Т ы с я ч е л и й н ы й к о н ь — так красиво назывался быстроногий жеребец. «Тысячелийный» — слово, производное от названия китайской меры длины «ли», приблизительно равной 580 м. . Некоторые хунну сказали: «Нельзя отдавать скакунов». — «Нельзя воевать из-за коней», — не одобрил их Модэ и тем, кто не хотел отдавать животных, отрубил, по-своему обыкновению, головы. Затем дун-ху потребовали прекрасных женщин, в том числе и любимую жену шаньюя. Тех, кто заявил: «Как можно отдавать наших жён!» — Модэ тоже казнил. «К чему жалеть женщин?.. Мир дороже их...» — сказал повелитель.

Тогда дун-ху потребовали полосу пустыни, неудобную для скотоводства и необитаемую. Старейшины сочли, что из-за неё незачем затевать спор: «Можно отдать и не отдать». Но Модэ воскликнул: «Земля есть основание государства, как можно отдавать её?!» — и всех, советовавших отдать, лишил головы [82] Лично мне, как автору, история с полосой земли напоминает торг Японии с Россией из-за Курил, когда некоторые бездарные правители из московского Кремля готовы были отдать в 1992 году кое-какие острова, завоёванные кровью в Великую Отечественную войну нашими отцами и дедами. ...

После этого он пошёл походом на дун-ху, они не ожидали нападения и были наголову разбиты. Потом Модэ напал на юэчжей и прогнал завоевателей далеко на запад. Затем шаньюй вступил в войну с Китаем. Казалось бы, эта война была не нужна хунну, они кочевали в степи, а китайцы жили южнее, за своей недавно построенной Великой стеной [83] Строительство Великой Китайской стены проходило в 214 году до Р.Х. при императоре Цинь Шихуанди. во влажной и тёплой долине. Но у хунну были причины воевать с Китаем. Но это уже сказание иного рода... А теперь бери лучше вот этот инструмент, а не топор, который дал тебе Аттила, и иди, делай своё дело.

Таншихай развернул полотнище и увидел одноручную пилу.

— Ты, как всегда, прав, отец... Лучше мост подпилить, чем подрубить, будет незаметнее и произведёт меньше шума.

Таншихай вышел из жилища отца и начал искать глазами придурка Ушулу: увидел, как тот верхом на большой собаке ездил вокруг соседней юрты.

— Эй, Ушулу, скачи к мосту и подожди меня на берегу, — приказал ему Таншихай.

Когда на середину моста направился сын Хелькала, Ушулу хотел было последовать за ним, но Таншихай остановил талагая:

— Ты сиди тут у всех на виду... И сочиняй свои песни.

Ушулу сел и что-то начал бормотать про себя. Прошли мимо какие-то люди (в это время укрытый от посторонних глаз настилом моста, Таншихай пилил сваю) и спросили юношу-дурачка:

— Ты что здесь сидишь, Ушулу?

— Сочиняю песни.

Зная, какие песни он сочиняет, прохожие разулыбались:

— Сочиняй, Ушулу, потом послушаем...

Таншихай вскоре окончил работу 7и остался доволен тем, как ловко он проделал её, — умело подпиленные сваи могли выдержать верхового на коне, но уж если поедет тяжёлая повозка, то мост обязательно рухнет...

Сын Хелькала вернулся на берег, спросил Ушулу:

— Сочинил?

— Сочинил. — И дурачок пропел: «Ветер дует, разбибует, бабам шкурки заворачивает [84] В большинстве своём гуннские женщины носили юбки, сшитые из шкурок мелких зверей. , заворачивает и захреначивает...»

— Правильно, Ушулу... Захреначивать бабам — это самое хорошее дело!

Вернувшись домой, Таншихай спросил у отца:

— А где наша мать? Я не видел её с утра.

— Она с детьми Аттилы уехала на свадьбу... Разве не знаешь?

— Скажи, отец, а почему у тебя только одна жена?.. Многие гунны имеют их по нескольку...

— Потому, сынок, что я люблю только одну женщину... Твою мать.

— Скажи это германцам — засмеют... Гунны и любовь... Разве такое может быть?