Сергей Алексеев - Роковой срок

– Довольно того, что я услышал!

– Кочень послал меня к Валую! – Гонец выхватил меч и вознес над головой. – Клянусь своим мечом!

– Добро, верю клятве, продолжай! В чем суть твоего совета?

– Купеческие корабли вернутся! Но только по твоему желанию и слову!

– На что мне купцы? – оживляя змеистое тело бича, спросил Ураган. – Я ныне своих коней в дар отдал. Мне нечем торговать.

– Пусть торгуют другие сары! И останутся довольными! И не станут более кричать, чтоб тебя заточили в вежу.

– Нет уж, коль отвалили от пристаней, так пускай и плывут к своим землям. Скоро и впрямь море станет бурным.

– Но купцы на все согласятся! Они только ждут твоего слова!

– Значит, покинули наш берег, чтоб сары уступили в ценах на свой товар? Не стану унижаться перед купцами и просить не буду.

Ровен осмотрелся по сторонам и, осмелев, приблизился к лошади государя.

– Сойди с коня, отец, – громко зашептал он. – Мне след сказать тебе, дабы никто не слышал более...

– Ты хочешь сообщить, Кочень у меня отнимет власть?

Ровен отшатнулся, попятился, и на лице его вызрел страх.

– Нет, государь... Не по своей воле!.. Да, брат отнимет власть! Он уже взял твою наложницу-персиянку и сделал своей!

– Наложница брату и впрямь нужна, пусть тешится. Да на что ему власть, если он непричастен? И не способен владычествовать? Тоже для утешения?

– Причастен буду я...

– Ты?!

– Прости, государь, не по своей воле... Открой мне таинство! Отдай, чем ты владел и что возводило тебя во Владычество! Ты ведь вскормил меня, как наследника!

Ураган едва унял десницу, вздымающую бич, выдохнул из себя жгущий гнев и, переборов себя, спросил устало:

– Зачем тебе, глупец, знать имена богов, коль ты сам беззаконен и тем отвергаешь их?

Тотчас он заметил всадника, скачущего на холм, и по прямому, негнущемуся стану признал его.

– Выслушай меня, государь! – воскликнул приемыш. – Не по своей воле!.. Мы станем править вместе с Коченем! След разделить власть, отец! Кочень способен управлять земными делами, я же, став причастным, буду владычествовать духом саров и сам стану таинственным и недоступным. Сары не верят тебе, отец! И прежние государи были в едином лице! А духовное надобно отделить от земного! Ну, склонись ко мне и шепни на ухо?

– Передал бы тебе наследство, Ровен. – Ураган не спеша собрал бич. – Да теперь уж не успею. Вон нарочный скачет!

– Успеешь! – Приемный сын потянулся к нему. – Ну, говори? Всего лишь имена!

– Одних сакральных имен будет тебе мало. – Он оттолкнул ногой Ровена. – След научиться взывать к богам. Научишься, и без этого тебя услышат и на земле, и на небе.

На сей раз нарочным оказался сам предводитель вечевых старцев Валуй. Он подъехал близко, не спешился и шапки не снял, а знать, третий глагол был иным и вече отыскало третью правду...

Испили витязи хмельной суры, порезвились, потягались с сивером, воссев на борзых сарских кобылиц, и будто выветрился хмель обид и поражений.

– Что, братья, не станем терять время понапрасну, – сказал ярый муж. – Поедем искать счастье государю.

– Куда же мы поедем? – спрашивают они. – Если бы знать, где эта Чаяна, какого роду-племени и из какой земли. След бы спросить у государя, но ведь во гневе был Ураган, думал, смеемся над ним.

– Так поедем сейчас к нему и спросим, – решил Важдай. – Если коней нам прислал, сурой напоил и просил вернуться, знать, отрезвел от обиды.

Поскакали они вдогон кочевья, но едва реку вброд перешли, как узрели на кочевом следу брошенную омуженку. Важдай взял ее на руки и взъярился:

– Эх, государь! Себе деву не взял, мне не отдал и убил, чтоб никому не досталась! И правы будут старцы, коль заточат тебя в каменную вежу!

Скуфь спешилась, встала в скорбный круг и глядит горько.

– И верно, не по правде поступил Ураган.

– Не по совести.

– Зачем деву извел?

– Сколько б счастья принесла она избраннику своему.

– Сколько б детей нарожала...

– Мы даже имени ее не знаем, чтоб схоронить и начертать на камне.

– Что станем делать, Важдай? Земле предадим, как воинственную деву, чтоб Тарге служила, или огню, дабы унеслась в небесный Ирий Тарбиты? Как омуженок хоронят? Как жен или как мужей?

Ярый муж воззрился в лик девы, и почудилось ему, будто дрожат ее веки и разглаживаются скорбные, мертвящие складки у глаз и сжатые синие губы наливаются алым.

– Постойте, братья, хоронить ее, – сказал он. – Чудится, оживает дева!

В тот же час тело ее вздрогнуло, налилось упругой жизнью, омуженка потянулась, открыла очи и глубоко вздохнула.

А Скуфь выдохнула:

– Жива!

Воевода же возрадовался, прижал ее к груди, но дева вырвалась из рук и на ноги встала.

– По какому праву ты меня к сердцу прижимаешь, как жену свою? – спросила строго.

– Да ведь ты мертвая была!

– Ты прежде приручи меня и обуздай, а потом на руки бери. Вот если бы я тебя огласила женихом!

– Ты же хотела огласить?

– Хотела, да ты вздумал показать меня своему государю!

– Добра ему желал, – повинился Важдай. – Готов был за Урагана жизнь свою положить, чтоб осчастливился. А он убил тебя.

– Не вините государя, – заявила дева. – Он хоть и ненавидит племя мати, но не убивал меня.

– Знать, тебя стражник засек?

– Я ему обнаженной показалась, так махнул кнутом, да промахнулся. А одежду мою потом взял, не испугался. Одно слово – изгой.

– Как же твое имя? – ласково спросил ярый муж.

– Мерцана мне имя, – не сразу ответила она. – Еще ни один муж не спрашивал, как меня зовут. По нашему обычаю мы называем свои имена мужчинам только на праздник Купалы.

– А ты и впрямь омуженка?

– Я дева народа мати! – с гордостью произнесла она. – И не смейте называть омуженкой! Лучше дайте мне одежду и шелковую нить.

Витязи дали ей свою одежду и спрашивают:

– Зачем тебе шелковая нить?

– Сейчас узнаете!

Суконным покровом плаща она начистила латы на груди Важдая, после чего взяла нить, смочила ее слюной и, глядясь будто в зерцало, стала накручивать на нее да рвать юношеский пух, что рос на щеках и подбородке. Минуты не прошло, а лик ее так преобразился, что витязи взоров отвести не могут.

– Ну что смотрите? – рассердилась Мерцана. – Нарвите мне травы кровохлебки!

Витязи тотчас нашли этой травы, а Важдай поднес деве и спрашивает:

– Кто же тогда голову тебе уязвил?

– Сама рассекла!

Тут Скуфь друг на друга позрела, потом на деву. А она положила траву в рану и волосами оплела.

– Зачем же было себя калечить?

– Затем, витязи, чтоб государь меня мертвой нашел и на свой стан привез.

– Да ведь я сам мог тебя привезти живую! – воскликнул ярый муж. – И Урагану показать!

– Тогда бы государь прогнал тебя вместе со мной в тот же час, – сказала Мерцана. – И я бы никогда не узнала, какими стали нынешние сары, каковы у них нравы и обычаи. Да и сам Ураган не сказался бы таким, каков он есть. А я же обернулась, но не волчицей, а мертвой, и все позрела своим взором, все услышала своими ушами.