Аркадий Крупняков - Царев город

Усталые мужики заснули мертвецким сном. А Насте,

хоть и она устала не меньше, не спится. Мысли одна другой тревожнее. Сколько же займет этот путь? Оба раза она проделывала его на коне без всяких забот — отец кормил ее, обогревал, опекал. Даже в седле они за день пути изматывали все силы. А тут пешком,-да с такой оравой. Чем-то надо кормиться, одеваться, обуваться. Много ли прошли, а лапти истрепали. Да и примут ли черемисы такое множество чужих людей? ...А названный братец — ой, пригож. Только молчалив, застенчив. Вон Дениска, тот уж и посвататься успел. Идет Насте двадцать первое лето, сердечко любви просит, ласки. Сколько она на цепи, как собачонка, сидела, натосковалась по живому слову, по человечьему теплу. Сейчас бы ходить ей с суженым по лугам, цветы собирать, венки плесть. А у нее впереди неве-домость одна, тяготы, страх. Нет, любовные мысли из головы надо выбросить, сердце сжать в кулак, на парней глядеть ровным взглядом. Особенно Дениски надо опасаться. Язык у парня медовый, глаза голубые,-кудри золотистые. И нахален, пес. Не-успел увидеть, и уже сватается.

Так в думах тревожных и уснула Настя в веточном шалаше, специально для нее Дениской излаженном.

Пока бежали от бека подалее, мало о чем думали. Лишь бы не догнали, только бы дальше, в глушь, в сокрытие. А утром-на привале задумались: надо бы старшего избрать* пора и о жратве поговорить. Стали кричать:

— Настасью давай в вожатые!

— Она по этой дороге бегала, все путя знает!

— Девка она боевая!

Настя протестовала:

— Старше меня есть. Вот дядя Ермил...

— Я лучше рядом похожу, — кузнец тоже указал на Настю. — Если совета спросишь, дам.

— Я одна середь вас. Неужто мужиков не укажете? Вот Андрейка есть, Дениска...

— Их мы не знаем! Будем тебя слушаться.

На том и порешили. Настя согласилась, сказала:

— Тогда слушайте. Многие ночью лыка надрали, лапти плетут. А их можно ладить по вечерам. Днем на охоту ■ пойдем — кормов у нас совсем нет. Кто стрелы умеет делать, делайте, кто петли вязать мастер, вяжите. Западни ройте. Собирайте ягоду, грибы, орехи. Все в один котел.

— В лесу с голоду не подохнем. Ты вот что нам скажи: примут ли нас черемисы?

— К башкирам и татарам наши отцы и раньше бегали. Их там ловили и Бекбулату возвертали. Может, и нас?

— Ранее бегивали по одному, — объясняла Настя. — Ныне нас полсотни человек. Земли у черемис необъятные, испросим позволенья, осядем на месте, заложим деревеньку. Нам бы только батю найти.

— Чо там думать?! Хуже не будет.

— Обратно ходу нет! Лучше в петлю головой, чем к Бекбулату.

— На промысел пошли!

— Вдруг погоня заявится?!

— Более суток прошло. Будь она послана — догнала

бы давно.

— Сторожей все же выставить!

Покричали, погалдели и разошлись в лес во все стороны.

* * *

Зверья в лесу было много. Андрейка подстрелил четырех откормленных зайцев, Дениска завалил небольшого кабана. Они совсем было собрались идти назад, как вдруг в стороне услышали стон. Дениска первым выскочил на

•

просеку и увидел ветхую телегу. Около колеса лежал, подвернув голову к плечу, мужик. Голая спина его была окровавлена, вокруг раны, около шеи, вился рой крупных зеленых мух. На телеге была молодая женщина, она лежала, откинув левую руку в сторону. Сарафан расхлестнут посередине. На руке, приткнувшись к титьке, вздрагивает дите, облепленное комарами. Баба, видать, в беспамятстве; она стонет и дышит тяжело, вздымая грудь.

— Мати пресвятая богородица, да что же это?! — воскликнул Дениска, подойдя-к телеге. Баба открыла глаза, хотела правой рукой прикрыть наготу, не смогла. Андрейка закинул подол на ее живот.

— Дитя... спасите... люди добрые, — сухими, истрескавшимися губами прошептала баба.

— Кто это вас? — спросил Андрейка.

— Басурманы... Мужика зарубили... саблей, надо мной надругались... коня увели. Доченьку... Настёночку, ради христа...

Дениска принял на руки девочку, смахнул с ее тельца кровососов. Девочка зашевелила ручонками, пискнула. Личико ее синее, видно ребенок кричал до изнеможения.

— Много их было?

— Коло сотни... Богом заклинаю... дитя не бросайте...

— Как же можно? — Дениска взял откинутую руку, положил бабе на грудь. — И тебя, и дитя... Мы, чай, крещеные люди. Андрейка! Принеси воды скорее!

Андрейка бросился к ручью*

— Не надо. Не жилица я, — баба вздрогнула, вытянулась.

Дениека обернул искусанную девчонку тряпицей, лежавшей около матери, положил на сено. Приподнял бабе голову, она безжизненно свалилась набок.

- — Ну, Денис Иванович, везет тебе. Хоть на охоту не ходи. То лосенок, то девчонка.

Прибежал Андрейка. Он принес в шапке воды.

— Не надо. Скончалась баба.

— Что делать будем?

— Похоронить бы надо...

— У нас окромя ножей ничего нет.

— Погляди у мужика под рукой. Кажись, топор там.

Топором вырубили в глине небольшую яму, положили

туда бабу и мужика, засыпали землей. На телегу бросили зайцев и кабана. Андрейка впрягся в оглобли, потянул те-лежонку по просеке. За ним, положив девочку в полу кафтана, пошел Дениска.

— Напрасно это все,— сказал через плечо Андрейка.— Не выживет она.

— Параня, лосиха моя, однако, двоих прокормит. Иш-шо и телегу повезет. Не робей, друг, мало-помалу и семейством, и хозяйством обзаводимся.

В табор они добрались первыми. Мужики, стоявшие в заставе, помогли дотянуть телегу до места. Девчонка в пути не только не умерла, но и оживала. Не успел Дениска развернуть тряпицу, как она пронзительно закричала, требуя молока. Настя подбежала к телеге, глянула на ребенка, удивленно вскинула брови:

— Где нашли?

Схватила девчонку, прижала к груди. Дениска с ведерком бросился к Паране. Лосиха малость подрыгала ногами, но подоить себя дала. Андрейка содрал с березы кусок молодой коры, изладил воронку, зачерпнул ею молока, подал Насте. Та вставила у?кий конец воронки в губы девочки. Молоко хлынуло в ротик, девчонка сначала вытолкнула его язычком, но потом зачмокала губками.

— Ха!—Дениска улыбнулся во весь рот. — Видать, голод не тетка.

Насытившись, девочка уснула. Ее положили на телегу, прикрыли от комаров. Андрейка начал рассказывать о необычной встрече.

К вечеру в табор сошлись все. Промысел был хорош— всякий что-нибудь да принес. Запалили костер, начали готовить ужин.

После ужина, кто где нашел себе местечко, уложились на покой. Насте не до сна. В телеге то и дело пищит девчонка — ее жалят комары. Настя берет ее на руки, укутывает подолом сарафана, про себя бранит мужиков. Телегу привезли, малютку грудную привезли, а узлы, какие на телеге были, выбросили. Там наверняка для дитя были пеленки, рубашонки и всякие иные тряпки. Ну, ладно, прокормить ее пока можно молоком лосихи, но во что одевать? Мужики сами полуголы, в таборе не найти и лоскутка, а ребенку нужно много. Вот положок от комаров бы сшить, а из чего? Дело к осени идет, во что девочку одевать? А этот зубоскал Дениска рассказывал, что два узла из телеги выкинул. Как бы они сейчас пригодились. А что если сходить туда? Дениску того же утром послать? Нет, этого делать нельзя. Утром чуть свет надо вперед идти, в этих местах какие-то злодеи шастают, от них скорее уходить подальше надо. А если ей самой сходить, ночью? Просеку ту она видела, место по рассказам. Дениски найти можно.