Аркадий Крупняков - У моря Русского

— Неужто продали?

Козонок махнул рукой и направился к лошадям. Ивашка тихо тронул Ольгу за руку, — надо идти, и они пошли вслед за Федором.

Ольга шла с окаменевшим лицом. Только поравнявшись со своим конем, припала к седлу и горько, безутешно заплакала.

С горя начиналась ее первая любовь.

— Слезами горю не поможешь, — произнес Ивашка, утешая Ольгу. — Даст бог, приедем в Сурож — может, что и придумаем. А сейчас пора бы и о пути подумать.

Ольга сняла с пояса мешочек с деньгами и передала Федьке.

— Дяде Ивану коня надобно. Сходи — купи. Нас найдешь в Хаджиме — будем тебя ждать, заодно и в дорогу соберемся.

Козонок кивнул и скрылся в толпе.

Если на том конце рынка, где продавали ясырь, шел бойкий торг, то на другом было безлюдье. Из десятка лошадей, выведенных на продажу, Козонок не выбрал ни одной. Татары и сами признавали, что животные годны только на махан. И потому Федька стал расспрашивать, где можно найти справного коня. Ему посоветовали сходить к Белой скале, там за рекой стоит цыганский табор. Вот где кони, так кони.

Федька решил побывать у цыган, благо до Белой скалы всего три версты.

Путь он выбрал покороче. Минуя городскую стену, вышел на узкую тропинку, вьющуюся в густых зарослях карагача.

В том месте, где Карасу делится на два рукава, заросли стали еще гуще. И вдруг Федька услышал приглушенную татарскую речь. Он отскочил в кусты. Вскоре на тропинке показались татары. Они шли гуськом и переговаривались между собой. Федька бросился в сторону, чтобы не попасться им на глаза, и выскочил на небольшую полянку. Федька упал на землю вовремя, его не увидели. На траве сидели молодые татары и, видимо, ждали тех, что шли по тропе. Вот они появились. Один, худощавый и стройный, в богатой одежде, поздоровался с сидящими на поляне, заговорил негромко, но властно. Слов его Федька не расслышал. Пожилой татарин-воин спросил смиренно:

— Зачем позвал ты нас, Дели-Балта?

Имя жестокого разбойника было известно на всем побережье от Кафы до Сурожа. Федька вздрогнул. Тот, худощавый, снова заговорил, на сей раз громче, резко и раздраженно:

— Все вы были сегодня на базаре. Все видели старого волка Джаны-Бека. Послан он ханом, чтобы Дели-Балту изловить и вместе с его друзьями казнить. И пока этот старый шайтан здесь, мы должны быть осторожны… Но я не вижу всех моих людей, — и Дели-Балта, повернувшись, оглядел сидящих на поляне.

Козонок увидел его лицо и чуть не вскрикнул. Это был Алим, сын бея Ширинского, владетеля Карасубазарского бейлика. Федька знал его хорошо. Бывая с консулом в Карасубазаре, он не раз встречал молодого Ширина на беседах о торговых делах.

— Многие в отъезде, хозяин, — ответил пожилой татарин, — но я сумею передать им все, что скажут твои уста.

— Слушайте. Мы решили изменить встречный маях [31] Маях — в данном случае пароль. . Отныне маях будет такой: первый говорит: «пусть молодец будет молодцом», а второй: «пусть постель его будет под кустом». Теперь дальше. Этой же ночью мы совершим славное дело. Сурожский купец Гуаско купил сорок невольников и не испросил моей охраны, не поклонился мне. За это он будет наказан смертью. Стражи у него мало, и встретим мы его у Арталана. Невольников разделим, а голову купца отдадим в подарок Джаны-Беку. Пусть старый козел сжует свою бороду от злости. Это сделаю я. Я так сказал. Теперь можете идти. Встреча на закате солнца возле Ак-кая. Оттуда прямо в лес. Не забудьте новый маях.

Дождавшись, когда стихли шаги татар, Федька выскочил на тропинку, опрометью пустился к большой дороге.

Коня с седлом купил быстро и направился обратно теперь уже по кружному пути.

Приехав в Хаджиму, Козонок тотчас поделился всем услышанным и увиденным с Ивашкой.

— Купца убьют — туда ему дорога, — задумчиво сказал тот. — А вот Василька нам теперь не увидать. Дели-Балта награбленное здесь не продает, особенно невольников.

Ольга стояла грустная, Козонок вздыхал и бранился, а Ивашка молчал и думал. Хитрый был мужик Ивашка. Недаром так внимательно слушал он рассказ Козонка. В голове его возник смелый план.

— А сделаем мы так… — вдруг горячо зашептал он склонившемуся к нему Федору.

Теодоро ди Гуаско был доволен поездкой. Сорок невольников куплены по сходной цене. Только за одного пришлось заплатить слишком дорого. Памфило ворчал: «Лучше бы деньги, переплаченные за красавца невольника, были отданы княжичу Алиму за охрану в пути. Ехали бы спокойно. А теперь вот дрожи, оглядывайся. И зачем этот красивый раб нужен Теодоро? Словно не парень ди Гуаско, а перезревшая девушка…»

Теодоро молчал, поглядывал по сторонам. Впереди ехали вооруженные слуги. За ними шли невольники и снова слуги, затем Теодоро, рядом — Памфило. Сзади — вновь вооруженные стражники.

«Чего бояться, — думал Геодоро, — я и сам неплохо владею шпагой. Силы и ловкости хватит отбить нападение…»

…На двадцатой версте от Карасубазара, у широкого ручья, дорога разбегалась на два рукава. Одна дорога бежит на Солхат, другая уходит через ручей на Арталан. Здесь Теодоро решил остановиться, чтобы дать отдых себе, лошадям и закованным в цепи невольникам.

Поручив слуге лошадей, Теодоро приказал напоить пленников водой из ручья, расставить вокруг охрану. Выбрал место под старым дубом, где слуга тотчас развернул легкий шатер.

Пожевав мяса, поданного слугой, и запив его сухим вином, Теодоро вошел в шатер. Слуге сказал:

— Разбуди меня на рассвете. В темноте идти по горам опасно. Тронемся в путь на заре…

Вознеся молитву богу и испросив у него благополучия в пути, Теодоро уснул. Проглотив горьковатую просяную бурду, прижавшись друг к другу, уснули на траве невольники. Задремал в придорожных кустах и слуга-часовой.

Налет на караван готовился с соблюдением большой осторожности. Алим знал, что ханский посол ночью выедет на дорогу и будет следить. И поэтому, чтобы не вызывать подозрений у людей Джаны-Бека, Алим взял с собой только пять человек. Сам шестой. Такая малая кучка всадников в любом месте могла бы сойти за обычный охранный разъезд.

Не доезжая Бахчи-Эвли, Алим послал одного из всадников узнать, нет ли там засады. Всадник спешился и ушел берегом реки — неслышно растаял во тьме.

«Если Джаны-Бека в селении нет, налет придется отменить, — размышлял Алим. — Кто знает, может, хитрый Джаны надумает проскочить на развилку горных троп, где он может не только помешать налету, но и наделать много бед всем моим друзьям».

Тревожные мысли не давали Алиму покоя. Еще бы — Джаны-Бек хитер и жесток. Вдруг угадал он, кто скрывается под кличкой Дели-Балта, и готовит ему западню? Придется вступить в драку. А этого Алим боится, ой как боится. Не случайно шайка его еще ни разу за три года не налетала на караваны открыто, лицом к лицу. Больше того, Алим ни разу не столкнулся с воином, в руках которого были бы сабля и копье. Оружием Алима был остро отточенный топор. Выследив, где караван расположился на ночь, разбойники подбирались к нему бесшумно и нападали на сонную стражу, взмахом топора рассекали головы. Покончив с охраной почти без шума, разбойники легко умерщвляли купцов и уносили награбленные товары, уводили невольников к Белой скале, в тайную пещеру.