Аркадий Крупняков - У моря Русского

— Плохие вести, великородный бей. Твой сын, да спасет его аллах от девяноста девяти несчастий, послал из Сурожа письмо своему молодому другу Бахти из Кара-субазара. Сераскир прознал об этом, и того Бахти схватили. Пытали его, и Бахти подтвердил, да простит меня великий бей, что твой сын и Дели-Балта — одно и то же лицо.

— Этот молокосос мог оболгать моего сына! — воскликнул Халиль-бей. — Что не скажет человек, если его пытать.

— Прости, бей, но у Джаны-Бека в руках письмо Алима.

— Ну и что же?

— Помнишь, бей, ту памятную ночь, когда сераскир получил отсеченную голову? С ней была записка, написанная Дели-Балтой. Та записка и это письмо, да простит меня мой повелитель, написаны одной рукой. Джаны-Бек никогда не простит этой насмешки Алиму.

— Ты прав, Даулет. Сыну грозит большая опасность. Сейчас же иди, смени лошадей и немедля скачи обратно, в Карасу. Найди моего казначея и скажи ему, пусть возьмет из моей казны большой сафьяновый кисет и отсчитает из него девять раз по девяносто золотых монет. Возьми и сразу же скачи назад. Я жду тебя завтра утром.

Отослав слугу, Халиль-бей долго сидел в раздумье, широко расставив ноги. Желтые сухие руки бея лежали на коленях неподвижно.

«Денег не жалко. Но одним золотом гнев хана не погасить. Придется упасть перед троном владыки на колени, и это тронет душу хана. Видит всевышний — нелегко гордому Ширину ползать у ног Менгли, но надо…»

На следующее утро после второй молитвы Даулет привез золото и почти одновременно с ним вошел посланец хана. Бея Ширина звали во дворец.

Менгли-Гирей установил правило — один раз в неделю проводить день мудрости. В этот день поэты должны были сочинять стихи, старцы записывали в толстые книги все то, что, по их мнению, под луной хорошо, а что плохо, аскеры постигали мудрость войны. Сам хан трудился над составлением истории государства, а иногда обдумывал новые законы перед тем, как вынести их на утверждение Дивана.

Конечно, не сам хан составлял историю государства. Писали ее имамы, а владыка прослушивал написанное и то, что ему не нравилось, повелевал выбросить.

Убеленный сединами имам читал:

— Благословенный и величественный Чингиз-хан, основатель рода Чингизидов, сам родился от блистательных родителей и без сомнения в год льва, потому что был олицетворением характера и достоинств этого славного повелителя зверей.

— Совершенная правда, — заметил хан.

— Сын его Джучи, раздвигая границы владений…

Вошел, согнувшись до пола, слуга и произнес:

— Сераскир по важному делу.

— Пусть войдет.

Джаны-Бек вошел в комнату, широко шагая, подошел к хану, склонился на одно колено и поцеловал край халата владыки.

— Твоя воля, великий, исполнена. Дели-Балта найден!

— Где?

— Он в крепости Санта-Кристо. Имя его Алим.

— Алим, сын Халиля?!

— Так, могучий хан.

— Новые дела отвлекают меня, о мудрый богослужитель, — обращаясь к имаму, произнес хан, — отложим историю на следующую неделю.

Имам молча удалился.

— Рассказывай, — произнес Менгли-Гирей.

В речи, полной негодования, Джаны-Бек рассказал хану о подлых делах Ширина. Сераскир часто видел хана грозным и разгневанным — владыка был неимоверно вспыльчив. Но на сей раз Менгли-Гирей разъярился необычайно. Сераскир ликовал. Менгли-Гирей подбежал к двери и с силой толкнул легкие створки ногой.

— Эй. кто там! — В узком коридорчике, теснясь, появились слуги.

— Немедля пошлите за Ширин-беем. А ты, сераскир, иди к себе и через час пошли во дворец палача. Мне понадобится его тяжелая рука и острая сабля. Иди.

Сераскир вышел, а хан, усевшись на подушки, стал нервно покусывать конец своей бороды. Он долго сидел молча.

— Что я скажу этому седому верблюду? — вслух спросил сам себя хан, когда совсем успокоился. И вслух же ответил: —Я скажу ему: про тебя говорят, что ты могучий и мудрый. Может, врут люди? Посмотри на своего соседа Аргин-бея — он вдвое моложе и беднее тебя, а завел себе семерых сыновей и двух дочерей. И все они образцы благочестия и послушания. А ты родил всего одного ишака и не можешь с ним справиться. Он оскорбил аллаха, прогневил хана и преступил закон. Он творит разбой под носом своего отца, он хуже всякого злодея-айдамаха. Он навлек позор на наши седые головы перед всей вселенной. В Судакской крепости сейчас каждый слуга знает, что в яме сидит убийца и грабитель, и чей он сын? Славного Халиля из рода Ширинов! Наш великий и могучий предок хан Чингиз человека, ограбившего своего единоверца, без суда лишал головы. Мы последуем примеру нашего предка, мы…

Открылась дверь, и в кабинет вбежал бей Халиль. Лицо его было красным и потным, в глазах испуг. Он рывком подбежал к хану, запнулся за складку ковра и упал у ног Менгли-Гирея. Из рук бея выпал вместительный бархатный мешок и, глухо стукнув о ковер, развязался. Из мешка веером рассыпались крупные золотые монеты.

— Прости меня, владыка, что я так поздно исполнил твою волю, — заговорил Халиль. — У меня не было при себе того мешка денег, которые ты повелел принести мне прошлый раз. Мой слуга только что привез золото из Карасу, и я тотчас же прилетел во дворец.

Хан смотрел на бея и не мог вымолвить ни слова. Впервые видел он, чтобы так унижался гордый Ширин. Золото, много золота лежало на ковре, и блеск его сковал уста жадного владыки. Грозная речь, только что приготовленная, вылетела из головы.

— Встань, бей, и собери деньги, — тихо произнес хан. — Моя память не подсказывает мне, о каком повелении ты говоришь. Разве у меня нет своей казны? Зачем же я буду выпрашивать золото у моих беев?

— Не далее, чем в прошлый раз, твои уста произнесли: «Успокойся, Халиль-бей. Приготовь мешок золота, и я помогу выручить твоего сына».

— А ты знаешь, что твой сын айдамах и его ждет смерть? Стоит ли он этих денег, есть ли расчет отцу выручать такого сына? Ты знаешь, что гласит яса?

Ширин-бей поднялся и, глядя хану прямо в глаза, сказал:

— Знаю. Яса гласит: «Не возводи вину заглазно, дай человеку сказать слово в свое оправдание, ибо он, может быть, невинен». Так гласит яса. Джаны-Бек хороший воин, но и он мог ошибиться. Сперва надо послушать Алима и тогда возводить на него вину. Помоги, великий, вызволить мне сына, и я, если он окажется виновным, сам приведу его к твоей карающей руке.

— Ты прав. Халиль-бей, — сказал Менгли, не сводя глаз с золотых монет. — Надо сначала поговорить с Алимом, а уже потом судить о его вине. Оставь деньги, иди в свой сераль и жди. Я сам обо всем позабочусь. Иди.

После ухода Ширина к хану снова был позван Ионаша. Менгли спросил шпиона:

— Из крепости латинцев в Суроже надо выкрасть одного человека. К кому следует обратиться моему человеку?

— Пусть он найдет Андреоло ди Гуаско. Этот человек за деньги сможет выкрасть из крепости даже самого консула.