Владимир Толмасов - Сполохи

Поблескивая карими глазами, Геронтий наскакивал на отца Сергия, как боевой петух. А уж заносчивости у нового казначея было хоть отбавляй.

— Прежде от Соловецкого монастыря вся русская земля всяким благочестием просвещалась. Стоял Соловецкий монастырь, яко столп и светило, и свет от него сиял. Вы же ныне у греков новой вере учитесь. А бывало, греческих-то властей к нам под начал присылали. Они и креститься-то не умели, так мы их тому учили. Потому запомни и передай на Москве, что мы не хотим нарушать древних преданий святых апостолов, святых отцов и святых чудотворцев Зосимы и Савватия и во всем будем им следовать.

Отец Сергий сощурил глазки, вытер платочком накопившуюся слезу и хитро глянул на Терентия.

— А скажи-ка мне, священнослужитель, наш великий государь — царь Алексей Михайлович благоверен ли, благочестив ли и православен ли?

Не посмел Геронтий возвести хулу на государя, хотя давно считал его не вполне православным, поелику [156] Поелику — поскольку. насаждает он на Руси новую веру.

— Благоверен, благочестив и православен и христианский есть царь.

— Та-ак, — потирая восковые ладошки, промурлыкал отец Сергий, — а повеления его и грамоты, которые к вам присланы, как думаете — православны ли?

Геронтий, поняв, что попал впросак, угрюмо молчал.

— Да какой он к бесу православный царь! — вдруг взорвался старец Епифаний. — Предал истинную веру! Никона осуждает и сам же догматы его по русским церквам вводит. Не царь — перевертыш!

Отец Сергий даже рот раскрыл, а Епифаний шпарил дальше.

— А что, — обратился он к старцам, — разве не правда? Ну-ка, скажите мне, где сейчас протопоп Аввакум? В Мезени протопоп. Вдругорядь сослали его за правду, кою он государю в глаза говорил. Так вот, я тоже на Москву пойду и заместо отца Аввакума стану государя-еретика в глаза корить. Пущай-ка ведает о себе, каков есть! А вы тут сидите, турусы разводите со старым дураком. Тьфу на вас, словоблудов!

Епифаний натянул потертую скуфейку, обдал притихших спорщиков брезгливым взглядом голубых, по-юношески чистых глаз и вышел, хлопнув дверью так, что посыпалась со стены штукатурка и усеяла плешь отца Сергия белой пылью.

Отец Сергий невозмутимо стряхнул пыль и как ни в чём не бывало обратился к Геронтию:

— Ин, ладно. Теперь обскажи мне, православны ли четыре восточных патриарха и наши российские преосвященные митрополиты, архиепископы, епископы и весь преосвященный собор?

Слова Епифания как-то повлияли на монастырских старцев. Стыдно им стало за свои сомнения, но они все еще осторожничали, и Геронтий проговорил:

— Прежде-то святейшие патриархи были православны, а ныне — бог их ведает. Российские же архиереи и весь священный собор православны.

Опять отец Сергий весь расплылся в улыбочке.

— Так почто же опасаетесь принять повеление, за их святительскими руками присланное?

Геронтий выглядел дурно. Прежде чем ответить, чесал в затылке, смотрел в угол, словно там было написано, что надо говорить.

«Припер его отец Сергий к стенке, — думал Корней, с усмешкой наблюдая за потугами уставщика, — а еще златоустом кличут».

— Повеления их не хулим, но новую веру их и учение не приемлем, промямлил Геронтий.

— А разве это не одно и то же? — живо спросил отец Сергий.

— Держимся мы старых преданий святых чудотворцев, и за их предания хотим все умереть вожделенно.

Корней смотрел на Геронтия и удивлялся: «Да что он, ошалел совсем? Несет ересь какую-то. Надо же!»

Отец Сергий положил перед собой на стол толстую книгу.

— Вот, привезли мы псалтирь со восследованием святого Зосимы-чудотворца. Приемлете ли ее как святую и честную?

Геронтий обалдело посмотрел на книгу.

— Слыхали мы, что такая книга есть, а кто написал, нам неведомо.

— Так ведь по ней Зосима правил службы всякие.

— И это нам неведомо. То делалось давно, егда нас и не было.

Отец Сергий вздохнул, пожевал губами и сказал:

— Не разберу я, вы все в самом деле дураки али только притворяетесь оными.

— Ну ты, сморчок, не замай, дух вышибу! — вскочил с места дьякон Сила и двинулся к архимандриту, но на пути встал Корней.

— Вижу я, далеко зашли, преподобные, дальше некуда. Пора и отдохнуть.

— За никонианина вступаешься, Корней!

— Я послан сюда отцом Никанором и несу перед ним ответ за ваше благочиние. Ступайте все спать, поздно уже…

Выпроводив старцев, Корней запер отца Сергия в келье и, оставив у дверей караул, пошел отдыхать…

Через неделю был готов ответ государю. Корней в сопровождении вооруженных мирян прошел в келью отца Сергия и вручил ему челобитную, подписанную всей монастырской братией и мирянами. В челобитной говорилось, что братия и мирские монастырские люди впредь обещают быть покорными и послушными государю, но просят не принуждать их к перемене предания и чина основателей монастыря Зосимы и Савватия, не присылать новых учителей, а лучше прислать на них свой меч царский и от сего мятежного жития переселить их в иное, безмятежное и вечное житие…

Дул холодный ветер с дождем. Отца Сергия вывели из кельи и повели под стражей к воротам, где ожидали его, трясясь от холода, разжалованные старцы Савватий Абрютин и Варсонофий и опухший от запойного пьянства князь Михаиле Львов, которых отец Сергий согласился взять с собой на Москву.

Корней побежал в дом, где в каморках содержались под караулом обезоруженные стрельцы. Подойдя ближе, он услышал разговор.

— А что, братцы, не учинить ли нам тем стрельцам свой указ? Побить их к бесовой матери — и дело с концом.

— Верно! А потом и Сергию, архимандриту, камень на шею да в воду.

— Хо-хо-хо! И концы в воду.

— Опасно, царю доложат — нам смерти не миновать.

— А мы и других, которые в лодье, на тот свет отправим. Скажем, морем, мол, разбило ихние суденышки, потонули царевы слуги.

— Эт-то можно…

— Значит, порешили! Пойду я гляну, нет ли кого…

Корней притаился за углом, видел: из дверей на крыльцо вышел служка Васька, зыркнул по сторонам глазами, успокоившись, потянулся и юркнул обратно. Корней — за ним. В полутьме разглядел, как Васька, согнувшись, отпирает замок, а трое караульных с обнаженными саблями напряженно ждут за его спиной.

— Самовольничаешь, Васька, — сказал Корней.

Служка вздрогнул, уронил отмычку, выпрямился. Те трое, завидев оружейного старца, замялись, вставили сабли в ножны.

— Да вот… — сбиваясь, проговорил Васька, — видим, что уезжают гости, решили проводить стрельцов.

— Добро, — насмешливо молвил Корней, — да не убейте по дороге. Ты, Васька, за них в ответе. Коли что с ними стрясется, первому башку снесу…

У ворот Ваську кто-то потянул за рукав. Оглянулся — поп Леонтий.