Виктор Бакинский - История четырех братьев. Годы сомнений и страстей

С другого конца провода кричали так громко, что даже Володе было слышно. Кричали, что от Управления промыслами и Рупвода вышли, помимо застрявших «Михаила» и «Константина», пароходы «Днепр», «Александр», «Смотритель»…

Человек, стоявший у аппарата, повторял названия судов, а потом сам звонил, крича в трубку: «Барышня! Барышня! Барышня!» — и топал ногами.

В комнату входили и некоторое время толклись в ней служащие, матросы. И оказалось, по телефону разговаривал не кто иной, как заведующий судоходным отделом Синеоков, и тот собирается сам на пароходе «Труд», едва вырвавшемся из льдов, выйти на борьбу со стихией, взяв с собой хлеба для ловцов на застрявших рыбницах.

Володя разыскал пристань, у которой стоял пароход «Труд». В своем кургузом тулупчике он был сразу же замечен малочисленной и голодной командой, грузившей на пароход дрова, но так как он охотно и бойко помогал, его вскоре сочли за своего и даже предложили докурить самокрутку. И ему не стоило больших усилий спрятаться в одном из отсеков парохода и, основательно промерзнув, дождаться, пока тот отчалит от берега.

Теперь он мог смело объявиться команде, и его потащили в каюту капитана. Там он застал и внимательно оглядевшего его с головы до ног Синеокова.

Капитан был немолодой и суровый человек и сразу стал орать, поносить баламутного. На Артиллерийской улице, положим, бранились и покрепче, и Володя знал, что надо молчать.

— Мало тебя пороли, сукиного кота! — кричал капитан. — Вот сниму с тебя штаны!.. Салака этакая! Или не знаешь, что с нас за каждого человека спрашивают? Ты не человек еще! Ты полчеловека, а и за тебя спросят! Ну зачем тебя принесло?!

— Брата искать, — коротко ответил Володя.

— Брата искать! — хмыкнул капитан. — За околицей ищи. Может, он на набережной шатается? Кто ты есть? Кто твои родители?

Он назвался. Капитан и Синеоков посмотрели на него со вниманием. Они оба помнили его отца. И несколько задумались, узнав, что брату его пятнадцать лет и тот в море, среди ловцов.

— И братишку твоего надо бы пороть, чтоб не ввязывался с таких молодых годов, — сказал, однако, капитан. — Думаешь, отец твой одобрил бы вас? Нет, дружок, он был разумный человек!

— Теперь поздно рассуждать, — сказал Синеоков. — Надо его как-то пристроить. А ты подумал, что мать будет беспокоиться? Ты предупредил ее?

— Ну конечно, — охотно ответил Володя.

…Ночью пятого ноября «Труд» подошел к Бирючей косе. До утра он простоял на месте, а затем вместе со шхуной «Крейсер» двинулся по каналу. В морозной неправдоподобной дали команда увидела вмерзшие в лед пароходы — их было пять — и караван рыбниц. И начали продираться, ломая лед, по направлению к каравану, но, не доходя примерно трех верст, остановились. Толщина льда достигала трех вершков, и его было не пробить.

Синеоков с командой, а вместе с ними и Володя сошли на лед, таща мешки с сухарями, которые они собирались передать ловцам, и Володя, принимая на себя удары порывистого морозного ветра, отчасти был доволен: не напрасно отправился на поиск. Но мысль о том, что Алексей остается затерянным в этой мертвящей пурге, мучила его. Не один Алексей — затерялись и другие люди, и он это очень хорошо знал. Но брат есть брат. И перед ним была вина…

Подула моряна. Они с изумлением увидели, как невдали лед движется им навстречу. Лед вздымался, а между глыбами — разводья. И они вернулись к своему пароходу, на котором трещала обшивка.

Спустились сумерки, затем ночь. «Труд» работал машинами, стараясь удержать напор льда. Володя на часок прикорнул в кубрике вместе с матросами, а потом они взялись откачивать воду, которой накопилось в трюме вершков на двадцать. Как ни тяжела показалась Володе эта непрестанная работа в бессонные часы ночи, она была менее тягостна, нежели тревожная дрема.

В туманном утре до слуха команды дошел гудок. Затем они увидели медленно приближающийся к ним пароход «Хилков». Но вот «Хилков» пошел задним ходом, а за ним «Труд» и «Крейсер» с той же медлительностью больного двинулись по направлению к черням.

Шли, одолевая пространство аршин за аршином, и так достигли Зюзинской косы. Но тут был настоящий ледоход, и он оказался так силен, что пароходы стало выжимать на косу.

«Крейсер» сел на мель. «Хилков», кое-как развернувшийся, а за ним «Труд» потащились к Оли. На этом и закончились странствия «Труда». Подошел «Михаил», отчасти приведенный своей командой в годность, и Синеоков, взяв Володю за локоть, сказал:

— Пойдем, малец, отправишься со мной на «Михаиле» в Астрахань… если моряна не подведет окончательно.

Но Володя отказался. Он вырвался из рук Синеокова и, отбежав, крикнул:

— Я подожду. Я с командой…

Володя случайно узнал из разговора капитана с Синеоковым, что из Астрахани должны выйти шесть сильных винтовых пароходов Рупвода и Нефтефлота. На один из них он и рассчитывал пересесть. Правда, он узнал и другое: положение нисколько не изменилось к лучшему. Например, у Бирючей косы льдом выброшен на мель пароход «Уралец». Однако его надежда оправдалась. Ночью поблизости от «Труда» остановился винтовой пароход, возможно один из тех шести, что вышли из Астрахани, и Володя, изнуренный бессонницей, работой, холодом, недоеданием, по изменчивому неверному льду пробрался к пароходу, по поперечному брусу, охраняющему судно от трения с пристанью, взобрался на борт. Он недаром вырос на улице и привык с обезьяньей ловкостью взбираться по стволам деревьев.

Вновь ему пришлось давать объяснения грозному капитану — все капитаны поначалу оказывались грозными, — и вновь трудяги-матросы приняли его в свою компанию и даже делились скудными припасами сухарей и сушеной воблы.

От матросов он наслушался рассказов о гибели рыбниц и лодок; рассказы были невыносимы, они не оставляли веры в спасение людей, затерянных во льдах, но сквозь невыносимость впервые пробивалось в Володиных спутанных чувствах свойственное истинным ловцам печальное и мужественное смирение перед судьбой.

Пароход маневрировал среди льдов, где-то зацепил несколько реюшек и еще несколько, и составился караван, который надлежало высадить у одной из баз. Володя уже не помнил, сколько дней его мотало в море: наверное, неделю. На винтовом пришлось понатужиться еще более, чем на «Труде», то откачивая воду, то перетаскивая дрова, крепя канат или подтягивая реюшку багром…

Пришел слух, что где-то пароходы тянут рассеянные в море рыбницы Зеленгинской и Тишковской баз, и когда повернули на Астрахань, Володе уже ничего не оставалось, как только ожидать окончания странствий. Волнение его вновь возросло с приближением парохода к Астрахани. Но если полтора года назад, возвращаясь с промысла, он был объят лишь нетерпеливым ожиданием встречи с матерью, с родным городом — и это нетерпение затмило мысли об отце, — то теперь его томило другое: какой найдет он мать, если… если Алексей не вернулся. И как сам он примет это известие? Лучше бы подольше не появляться в городе и прибыть последним…