Василий Лебедев - Обречённая воля
- Название:Обречённая воля
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Политиздат
- Год:1976
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Василий Лебедев - Обречённая воля краткое содержание
В 1969 году выходит первая книга повестей и рассказов Василия Лебедева «Маков цвет». Книга удостоена премии Ленинского комсомола. Позднее появились книги «Высокое поле», «Жизнь прожить», «Его позвал Гиппократ» и другие.
Повесть «Обречённая воля» — новое слово в творчестве писателя, первое его обращение к исторической теме. Повесть рассказывает о Кондратии Булавине — руководителе восстания на Дону в начале XVIII века. Целью восстания была борьба за волю Дикого поля, но это движение переросло в борьбу за свободу всех угнетённых, бежавших на Дон от чудовищной эксплуатации.
Действие в повести развивается по двум сюжетным линиям. Одна — жизнь булавинской вольницы, т. е. казаков, запорожцев, восставших башкир, другая — царский двор в лице Петра I и его приближённых. Трагический исход восстания наиболее ярко отразился в драматизме судьбы самого Булавина и его семьи.
Обречённая воля - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Все, атаман! Веди нас!
— Веду! И да найдут наши сабли их потерянные шеи!

Четыре тысячи конников плотной лавиной вырвались из-за бугра и, ощетинясь копьями, в сполохе сабель обрушились на казаков Максимова, всё ещё споривших на кругу. И половины их не успело сесть на коней, но и те в смятении крутились на месте, не слыша команд, не зная, что делать. Казаки верховых станиц, распалённые на кругу спором с черкасскими казаками, выхватили сабли и первыми учинили с ними рубку. Когда подошли пехотинцы Булавина, уже несколько сотен верноподданных кинулось берегом наутёк. Многие кинулись в воду, надеясь уйти вплавь, но по ним загремели выстрелы пеших булавинцев. Всё смешалось. Косяк калмыкской конницы, раньше других добравшийся до своих сёдел, был разрублен сотней Щуки надвое. Калмыки с трудом прорвались и скрылись в степи. С ними ушла вся старшина вместе с Максимовым.
Всё было кончено в четверть часа.
— Стенька! Не давай обоз грабить! — крикнул Булавин, горя зудом несостоявшейся схватки.
В Паншин-городок булавинцы вошли с четырьмя трофейными пушками, с пороховой казной и свинцом. Немало досталось коней и обозного оружия. Стенька вывернул из телеги сундук, разбил его и по приказу Булавина пересчитал деньги — восемь тысяч рублей.
Все погреба царёвых кабаков в Паншине были опорожнены дочиста, а на другой день войско Булавина, окрепшее духом, оружием, конями, опьянённое победой и сладостным призраком воли, двинулось вниз по Дону, к Черкасску. Конница шла берегом, пешие плыли на бударах. Булавин велел пока убрать бунчук от своей головы, оставя лишь знамя — большое, багровое, — и всё прислушивался к песням своих, долетавшим с Дона.
Вдоль по речке, вдоль по быстренькой
Подымалась волна верховая,
Ничего-то в волнах да не видно,
Только видно чёрную лодочку.
Чёрная лодочка она зачернелася,
На гребцах шапки они зажелтелися,
На корме-то сидит атаманушка,
Атаманушка да Офонасьевич.
Приставали же они к бережоченьку,
Что ко жёлтому они ко песоченьку.
Выходила душа да Татьянушка
В одной тоненькой да рубашечке…
Булавин не понял, почему бухнуло что-то в груди — то ли вспомнилась молодость и Анна, то ли снова вдруг привиделась Алёна Русинова, её тугая лебединая шея…
— Стенька!
— Вот я!
— Где Вокунь?
— Был в рубке, а ввечеру ускакал.
— Анчуткин ррог! Я его…
— Сказал Шкворню, что-де к Семёну Драному поскакал, а тот, Шкворень-то, ворчит: на Бахмут-де заехать восхотел, к Русиновым каким-то, пёс их знает…
— Вернётся — арапника дам! Торопи бударщиков!
До Черкасска было ещё далеко.
8
«Князю В. В. Долгорукому.
Мой господин! Понеже нужда есть ныне на Украине доброму командиру быть, и того ради приказываем вам оною. Для чего, по получении сего письма, тотчас поезжай к Москве и оттоль на Украину, где обретаетца Бахметев. А кому с тобою быть, и тому посылаю при сем роспись. Также писал я к сыну своему, чтоб посланы были во все украинския городы грамоты, чтоб были вам послушны тамошния воеводы все. И по сему указу изволь отправлять своё дело с помощью божию не мешкав, чтоб сей огнь зарань утушить.
Питер.
Из Санкт-Питербурха в 12 день апреля 1708.
Роспись, кому быть:
Бахметев со всем. С Воронежа 400 драгун. С Москвы полк драгунской фон Делдина, да пехотной новой. Шидловской со всею бригадою, также из Ахтырского и Сумскова полков. К тому ж дворянам и царедворцам всем и протчих, сколько возможно сыскать на Москве конных.
Разсуждение и указ, что чинить.
Понеже сии воры все на лошадях и зело лехкая конница, того для невозможно будет оных с регулярною конницею и пехотою достичь, и для того только за ними таких же посылать по разсуждению. Самому же ходить по тем городкам и деревням (из которых главной Пристанной городок на Хопре), который пристают к воровству, и оныя жечь без остатку, а людей рубить, а заводчиков на колесы и колья, дабы сим удобнее оторвать охоту к приставанию воровства у людей, ибо сия сарынь кроме жесточи не может унята быть. Протчее полагается на разсуждение господина маеора».
Отослав это письмо из Питербурха в действующую армию, стоявшую у западных границ, и изымая из числа офицеров одного из самых лучших и потому любимых — майора гвардии Василия Долгорукого, брата убитого в Шульгйнской, Пётр несколько дней сомневался, нужна ли такая жертва, но ближайшие недели доказали: жертва оправданна и потому необходима. Юг России разразился восстанием невиданного размаха. По Волге и по Каме тлело восстание башкир и татар, к ним пристали черемисы. Там же подали голос яицкие казаки, откликнувшись на призыв Булавина. Казань, Саратов и прочие понизовые города были в опасности. На Астрахань надежда была снова плоха. С другой стороны, в Запорожье, ни кошевой атаман, ни прикормленные куренные, ни даже Мазепа не смогли удержать несколько тысяч своей вольницы, и они влились в отряды Булавина. А что делается в порубежных городах? Булавинцы хозяйничают в Козловском и Тамбовском уездах. Слухи доходили, что они вознамерились взять Воронеж, пожечь корабли, как они жгут сейчас лесные припасы по всем рекам. Они идут на юг и хотят взять Черкасок, грозятся взять Азов, где, как пишет Толстой, солдаты и матросы только пока спокойны, а если подойдёт Булавин? Там тысячи самых ненадёжных, каторжных, работных, ссыльных людей, в том числе ненавистных стрельцов! Неспокойно в украйных городах. Идут упорные слухи об измене Мазепы, а крымские татары только того и ждут, чтобы ухватить живого мяса из тела России, только отвернись. А Порта — у той одна забота: как только Карл навалится на Россию, так она и сунется со своими янычарами… Победа! Нужна большая победа над шведами, чтобы остановить этот гигантский развал, но до шведов ли сейчас? Досуг ли идти на чужую деревню, когда своя горит? Нет, надо заглушить пожар. Любыми средствами…
И вот вместо того, чтобы готовить армию к решительным сражениям, вместо соединения всех сил, Толстой и Колычев, Тевяшев и Шидловский, Волконский и другие воеводы только то и знают, что требуют присылки новых полков. Это в такое-то время! Позарез нужен скороспешный набор рекрутов для новых полков, но последние крестьяне бегут, а от казаков не получишь ни сабли…
Меншиков, садясь в лодку после Петра, остудился и зачерпнул воды через голенище, но не посмел ни выругаться, ни даже вылить воду. Царь весь день таращил свои карие глазищи, будто хотел съесть всех. Письмо Долгорукому писал так, что забрызгал чернилами круглый детский подбородок.
«Ишь, заметался, как бешеный, — думал Меншиков. — Не жравши в такую дорогу собрался…»
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: