Анатолий Домбровский - Перикл

Жену Перикла звали Каллисфеной, в молодости она действительно была прехорошенькой, то есть обладала той самой силой красоты, из-за чего ей было дано имя Каллисфена. Увы, к зрелым годам она потеряла эту силу, раздобрела, как многие гречанки, живущие в покое и достатке, но нрав сохранила добрый, ко всем в доме относилась участливо, в том числе и к своим близким и дальним родственникам. Конечно же и к Филократу. Возможно, что он больше других нуждался в её женском участии, так как не имел семьи, никогда не был женат из-за своего, надо думать, неказистого вида: был он толст, лыс, прихрамывал на левую ногу и левый глаз у него был меньше правого — результат увечья, полученного в юности во время драки со сверстниками. Каллисфена жалела Филократа и всегда оказывала ему знаки внимания: справлялась о его здоровье, шила ему кое-что из одежды — тёплое, зимнее, на случай холодов, — снабжала лекарственными настойками и наливками — от кашля, от насморка, от болей в желудке, от затруднения дыхания и от прочих болезней, на которые Филократ имел обыкновение постоянно жаловаться. Когда-то это раздражало Перикла — ему хотелось, чтобы жена делила с ним его высокие государственные заботы, но со временем он понял, что этого никогда не будет: интересы Каллисфены, женщины простой и сердечной, не могли подняться столь высоко.

В то утро, после взбудораживших чувства снов, Перикл неожиданно для себя и как бы даже не по-настоящему, не всерьёз подумал: «А не отдать ли Каллисфену Филократу? Счастливы будут оба».

Теперь он вспомнил об этой мысли, стоя на палубе «Саламинии» и глядя на машущую ему венком из пёстрых полевых цветов Аспасию, красивую, юную и умную и дополнил мысль словами уже о самом себе: «И я был бы счастлив, взяв себе в жёны Аспасию». Он поднял руку и помахал ей в ответ, ей и Сократу. Хотя они, наверное, не поняли, что этот прощальный жест предназначался им: вокруг стояли сотни людей.

Путь до Египта был долгим и трудным и состоял из дневных перебежек от острова к острову вдоль Киклад, от них — к Спорадам, на Родос, с Родоса мимо Сароса и Касоса на Кипр. На Кипре была передышка, подготовка к последнему переходу в Африку. Сначала это была Кирена, издревле заселённая греками, затем ливийские берега и, наконец, западный рукав дельты Нила и Навкратис, некогда основанный милетцами и разорённый персами. Персидский гарнизон в Навкратисе был уничтожен в течение дня. Так началась война в Египте.

К Навкратису подошла лишь часть афинской эскадры под командованием Перикла. Остальные корабли проникли в другие рукава Дельты и, выбивая персов из береговых и островных поселений, устремились вверх, к Мемфису. Соединение всей эскадры было намечено на подходах к Мемфису, у храмов близ Больших пирамид. Оно произошло в намеченный срок, через семь дней после подхода к Дельте, и было отмечено большим торжеством, благо, удалось запастись провизией — на богатых египетских землях было всего вдоволь: и хлеба, и мяса, и овощей, и фруктов, и вина.

Эскадра причалила к западному берегу, к храмовым пристаням, сооружённым из прочного камня ещё во времена строительства пирамид — здесь приставали к берегу суда и плоты с каменными блоками, вырубленными в каменоломнях восточных гор, из этих блоков были сложены храмы и пирамиды. Огромные храмы и гигантские пирамиды, вокруг которых жизнь замерла после вторжения в Египет персов, этих диких варваров, которые ничего здесь не пощадили: вырубили сады, разорили фонтаны, сожгли всё, что могло гореть, повалили обелиски, полагая, что на их вершинах сверкает золото, а не окованные медью священные камни бен-бен. Следы копоти и пламени виднелись на стенах пустующих храмов, у божеств были вырваны глаза из драгоценных камней, сбиты с рук и ног золотые украшения, расколоты головы, увенчанные ранее коронами, всё было осквернено и разграблено. Точно так выглядели афинские храмы после того, как персы были изгнаны из Афин. Варвары — бич всего святого и прекрасного. Жестокость, жажда наживы и разрушений — вот чем одарили персов их боги, проклятые боги проклятых племён. Сравнивать разноплеменных людей, их богов, их историю, их правителей — необходимо. И не только для того, разумеется, чтобы сказать: «Этот народ лучше, а этот народ хуже». Сравнение — предвидение судеб народов, их столкновений, войн, побед и поражений. А быть может, и братства. Но до сих пор братство народов — всего лишь мечта. В жизни достижим лишь временный союз. И здесь сравнение народов — предвидение времени разрушения союза, враждебного разрыва. И только сравнивая народы, можно вынести им приговор или благословение от имени Добра, Красоты и Справедливости.

У подножия пирамид валялись разбитые и сорванные с граней облицовочные плиты — грабители и завоеватели искали входы в пирамиды, которые могли бы привести их к спрятанным там сокровищам. Геродот же, помнится, говорил, что пирамиды ограблены так давно, что никто уже и не помнит, когда это было и что в них было. Да и было ли вообще? По словам Геродота, в чреве пирамид, кроме пустых саркофагов, нет ничего — только камень, только тьма и тайна. Нездешняя тайна, потому что и пирамиды сооружены, кажется, не людьми, а богами — так они огромны, мрачны и бессмысленны.

Перикл прижал руки к одной из каменных глыб основания Большой пирамиды и долго стоял так, будто надеялся, что вместе с теплом камня к нему перетечёт если не сама тайна, то хотя бы намёк на то, как приблизиться к этой тайне. Он стоял у северной грани, в тени, которая тянулась конусом по каменистому плато к дальним колючим кустарникам. Не тень ли это гигантского гномона, солнечных часов, которые отмеряют не часы, не дни, не годы и даже не столетия, а тысячелетия? И потому так крохотен здесь человек, у этих камней и отбрасываемых ими теней. Крохотен, как пылинка.

Если тайна пирамид не обращена к людям, то к кому же? К звёздам, к планетам? Пирамиды — послание земных богов иным мирам?

Как коротка жизнь человека и как мало ему дано совершить! И всё же теперь людьми правят люди. Но что делали люди, когда ими правили боги? Говорят, что Египтом много тысяч лет управляли боги — так древние египетские жрецы рассказывали Солону. И пирамиды, наверное, дело их рук...

Впереди — Мемфис, столица Нижнего Египта. А за Мемфисом — Верхний Египет, которым, как и Нижним, теперь управляют персы из стовратных Фив, как называл столицу Верхнего Египта великий Гомер. Мемфис — такое название дали городу греки, сами же египтяне называют его иначе: то Мен-нефер, что означает «Постоянная красота Бога», то Анх-Тауи — «Жизнь Обеих Земель», то Ху-Ка-Птах — «Дворец Двойника Птаха». Фивы тоже имеют древнее название — Уасет, но до Фив ещё далеко, а Мемфис, говорят, виден с вершины Большой пирамиды. В Мемфисе стоит самый большой персидский гарнизон, он не только держит в своих руках столицу Нижнего Египта, но и запирает проход в Верхний Египет. Не уничтожив персидский гарнизон в Мемфисе, нельзя двигаться вверх по Нилу дальше, даже если бы удалось проскользнуть по реке мимо Мемфиса — тогда осталась бы опасность, что персы, опомнившись, ударят в спину или навсегда запрут эскадру в верховьях Нила.