Руне Улофсон - Хёвдинг Нормандии. Эмма, королева двух королей

Шел день за днем. Я ждал, пока Пола сама меня позовет. Так и вышло. Она послала за мной, пригласила на ужин. Я долго и тщательно собирался и, когда подходил к дворцу, волновался, как влюбленный мальчик, который идет на первое свиданье. Она была нарядно одета и необыкновенно красива. Я собрался поцеловать протянутую мне руку, но она быстро и неожиданно отдернула ее. Я оказался так близко от Полы, что сразу попал в ее дьявольскую ауру, в необыкновенно чудесные ароматы, исходившие от нее. Ни у какой другой женщины на всем белом свете не было такого сумасшедшего запаха. Он царил вокруг Полы, какой-то чарующий и неуловимый. Я стоял недвижимый, она смотрела на меня сквозь полузакрытые глаза, подкрашенные цветом бирюзы, и как будто знала, что сейчас я люблю ее еще сильнее, чем раньше. Это был чудный, но такой короткий миг. Все замечательное мимолетно. Она резко отодвинулась.

— Дева Мария, как же я рада! Я получила назад своего старика и теперь могу делать все, что хочу, могу уехать из Бауэкса. И уж я позабочусь, чтобы мы с Ролло венчались в соборе.

Меня пронзила боль. Я снова ощутил, что я для нее ничто, что она никогда не любила меня. Разочарованный и подавленный, я ответил:

— А если Ролло уже привык к королевским особам? На твоем месте я не был бы так уверен в себе.

Она села и задумалась, потряхивая своими удивительного блеска темными волнистыми волосами.

— Какой вкус у Роберта, мне лучше знать. Кроме того, он слишком стар для приключений.

— Роберт???

— Да, это имя он получил при крещении.

— Он, разумеется, стар для многих вещей, — сказал я, — но тебе лучше потерпеть до похорон Гислы.

Она подошла и заглянула в глаза.

— Дорогой мой, ты ревнуешь? После того, как ты сделал для меня невозможное и добился успеха? — Она повернулась ко мне спиной и пошла прочь. — Герлог сейчас у Ботто, Вильгельм тоже живет там вместе с оруженосцами, — говорила она, ожидая от меня признательности. — Мы можем спокойно поужинать вместе, и никто не потревожит нас.

Ее слова звучали призывно и дерзко, но я ничего не понял, я думал: «Неужели же она может предположить, что кюре Хейрик был способен лишить Гислу жизни?»

— Ты все расскажешь, когда слуги оставят нас одних. Я не знала, что и думать, когда ты не вернулся назад. А потом услыхала, что Роберт послал тебя в Лион, и подумала: «Слава Богу, Хейрика не схватили». Ролло объяснил: он хотел оставить тебя заложником у короля.

Так значит, Ролло был здесь. Ревность, черная, тяжелая ревность сковала мое сердце. Ее слова зазвучали у меня в ушах: «Каков вкус у Роберта, мне лучше знать!» Я побелел от гнева. Я знал, что Полу заберут у меня навсегда. Но сейчас!!! В мое отсутствие кто-то ел из моей миски, а я — ради нее! — рисковал жизнью! Этого я вынести не мог.

— Почему ты заставил меня ждать? Почему сам не пришел раньше? — спросила она.

Я готов был рассказать, что никакого отношения к смерти Гислы не имею и думал только о том, как спасти Полу от греха, но обо всем забыл, и в этом была виновата она одна. Я совершенно потерял голову. Ее близость, ее запах… Но тут пришли слуги. Они удержали меня от погружения в еще более страшный кошмар, чем тот, из которого я совсем недавно вырвался. Мы разговаривали о каких-то пустяках, и я понял: Пола уверена — Гислу убил я. И тогда в гневе и печали я подумал: «А зачем мне рассказывать правду? Может быть, в будущем это сослужит мне неплохую службу?»

Мне не надо было рассказывать обо всем подробно. Я мог, конечно, загадочно и многозначительно молчать. И мне захотелось отомстить Поле за то, что она на днях была с Ролло.

— Пола, — начал я, — ты, графиня Нормандии, должна решить, как же теперь следует называть твоего графа. Я вижу, ты не знаешь, какое имя больше подходит ему: Ролло или Роберт.

— Надо же! — с издевкой ответила она. — У моего графа два имени, и второе он получил при крещении. А ты остался без крещения.

Да, это она знала… Она отпустила прислугу. Заметив, как красноречиво посмотрела на меня служанка, я опомнился.

— Тебе не кажется, — спросил я, — что ты компрометируешь кюре, когда так демонстративно отправляешь прислугу спать?

Она разразилась диким хохотом и так резко откинулась назад, что это было опасно для жизни.

— Ну ты даешь, отец Хейрик! Да весь Бауэкс знает, что ты мой любовник.

Я чуть не подавился.

— Почему я должен страдать за грехи, которых не совершал? Хотя и очень хотел бы совершить.

— Ты отлично знаешь, людям все равно. У них существует удивительная способность видеть то, чего ни один глаз ни разу не мог увидеть. Они ведь почти пророки, — сказала она и бросила в меня зеленую виноградину.

Я поймал ягоду, бросил ее обратно и попал Поле прямо в лоб.

— Ты что делаешь? Первая в эту пору созревшая виноградина. Не хочешь съесть? Ну и не надо. И вообще, хватит ходить вокруг да около. Давай, рассказывай.

Когда она произнесла эти слова, я вдруг понял: во время ужина мы перешли с французского на датский. Может это случилось, когда вошла прислуга? Все служанки у Полы были француженками, она считала их более умелыми. Я замешкался и спросил ее по-французски:

— О чем ты подумала, когда узнала о смерти Гислы? Не получила ли ты какого-нибудь послания из ада?

Она выпрямилась и облокотилась на стол.

— Я не понимаю тебя. То ты говоришь, как безумно влюблен в меня и что тебе нет дела до того, что происходит вокруг нас. То начинаешь разыгрывать из себя архангела с карающим мечом. Ты боишься сам и поэтому пугаешь меня? Боишься отвечать на Страшном суде?

— В этом нет ничего удивительного, — я начал есть жаркое.

Она взглянула на меня с тревогой.

— Пока я была здесь одна, я поняла, что возложила на тебя такую тяжкую ношу, какую ни один человек не имеет права перекладывать на плечи другого. Я в долгу перед тобой. Если хочешь, попрошу у тебя прощения. А в остальном у меня нет никаких угрызений совести. Все правильно, и по-другому быть не могло.

Я кивнул, продолжая жевать.

— Хейрик, тебе невыносимо жить с этим грехом?

Что я мог ответить? Ведь я почти признался в том, чего не совершал. В последнюю минуту ко мне вернулось согласие с самим собой, и во мне заговорил здравый смысл.

— Обо мне не волнуйся, — ответил я спокойно и облизал свои пальцы, позабыв о салфетке. — Грех, конечно, вещь не простая, но мне не из-за чего переживать. Принцесса отошла в мир иной, так как просто подавилась яблоком. Вот и все.

Пола посмотрела на меня широко раскрытыми глазами, потом у нее вырвался неистовый смех, похожий на исступленный крик, она снова откинулась на стуле, и я подумал, что вся эта акробатика до добра не доведет. Она посмотрела на меня с восхищением, смешанным с ужасом.

— Если на свете есть ад, отец Хейрик, то для тебя, конечно, там уже приготовлено самое жаркое местечко.