Илья Бражнин - Мое поколение. Друзья встречаются

- О, вы деловой человек!

- Как и все большевики. Но сейчас речь не о том. Вы, помнится, хотели начать с вопросов и даже задали один вопрос. Вот и я для начала хотел бы тоже задать один вопрос. У англичан, очевидно, принято, придя в чужой дом, садиться, не дожидаясь приглашения и оставив стоять хозяина?

Митя усмехнулся в лицо капитану и, чуть расставив ноги, остановился против сидящего на табурете капитана. И тут капитан королевской службы Бенжамен Вильсон, которого ни на минуту не покидала надменная самоуверенность, впервые смутился.

- О, пожалуйста!- сказал он, отводя глаза и подымаясь с табурета. - О, пожалуйста! - Я совершил ошибку. Война делает грубые привычки. Она портит. - Он засмеялся, чтобы скрыть свое смущение. - Я думал…

- Вы думали, что вы в Африке. Английская традиционная политика. Можете не пояснять и не извиняться. И можете садиться. Мы будем заниматься.

Митя сел против капитана Вильсона на нары, и урок начался.

В последующие дни политический диспут не возобновлялся. Уроки английского языка были редки. Чаще Митя занимался самостоятельно, при помощи самоучителя. Тем не менее уже через полтора месяца Митя разбирался в языке настолько, что ему поручили перевести на английский язык листовку для солдат интервентов. Митя долго корпел над переводом и решил прибегнуть к помощи капитана Вильсона.

Само собой разумеется, Митя не показал капитану листовку, а переводил её с помощью англичанина, беря из неё вразбивку фразы, выглядевшие вне текста вполне невинно. Некоторые фразы он даже раскалывал для маскировки на отдельные выражения и слова… Так из слов «наша земля», «за что», «привозить», «обман», «вы воюете» с прибавлением обращения составилось начало листовки: «Английские солдаты! За что вы воюете на нашей земле? Вас привезли сюда обманом».

Постепенно капитан Вильсон, сам того не подозревая, написал на чистейшем английском языке агитационную листовку с призывом к солдатам своего полка оставить фронт и требовать у своего командования отправки на родину.

С тех пор Митя сделал большие успехи и уже довольно свободно объяснялся с пленными на их родном языке. Иногда его вызывали на участки для переговоров с англичанами и чтения отобранных у них документов.

В середине ноября его вызвали в село Турчасово для допроса троих пленных солдат, взятых стоящим на Онежском направлении нашим 159-м полком. Позиции противника держал 339-й американский полк.

Лейтенанту Филлиппсу, командовавшему одной из рот этого полка, пришло на ум заняться агитацией среди онежан.

Он сбросил с аэропланов на занятую красными территорию три листовки на русском языке, обращенные к местным крестьянам и красноармейцам.

Полагая, что голодной куме одно на уме, лейтенант начал с посулов «колоссальных запасов муки и продовольствия». Тут же определялась цена этих благ: «Мы желаем только, - писал лейтенант, - чтобы вы присоединились к нам и не помогали большевикам».

В дальнейших листовках лейтенант Филлиппс, войдя во вкус, довольно широко распространялся и по политическим вопросам. Командированный политотделом дивизии, Митя нашел на столе комиссара полка уже четвертую листовку, в которой лейтенант писал следующее: «Союзники пришли в Россию не сражаться с русскими людьми, а помочь России, они хотят только сделать её великой и свободной… Германия поражена, и её судьба в руках больших способных наций. Только одна Россия воюет… Союзники не желают быть в войне с Россией. Поэтому союзники и просят всех, кто желает считать Россию свободной и великой, прийти к ним. Союзники гарантируют безопасность всем, кто придет к ним без оружия теперь же. Те, которые будут и дальше стоять с оружием в руках, будут немедленно укрощены союзниками».

- Что ты на это скажешь? - спросил комиссар полка, кивая на листовку, и, не дожидаясь ответа, заговорил захлёбываясь:

- Нет, какова логика, черт побери! Приволок из-за моря пушки и пулеметы, строчит из них по нашему брату и ещё приговаривает: «Что же это вы, братцы, - все замирились, только одни вы воюете». Это, знаешь, вроде того, как громила приставил бы хозяину нож к горлу, а когда тот закричал бы и стал обороняться, он стал бы приговаривать: «Чего же ты, дорогой, среди ночи шумишь? Все кругом спят мирным сном, а ты драку заводишь». И потом, гляди, какое великодушие: хватая за горло, он разрешает всем, кто желает, «считать Россию свободной». А концовка - это колониальное «укрощение» непокорных! Как тебе это нравится?

- Очень нравится, - сказал Митя серьезно и, сняв заношенную баранью папаху, кинул её на стол. - Что же ты думаешь делать?

- Надо листовку написать, да позабористей. А ты нам переведешь на английский.

Митя провел рукой по свалявшимся волосам. Ему вспомнился диспут с Вильсоном и то, как британский капитан, сам не зная того, писал листовку своим солдатам. Он улыбнулся и сказал с живостью:

- Листовку? Хорошо! Привлечем на помощь этого самого американского лейтенанта.

- То есть как это американского лейтенанта? - спросил комиссар.

- А так. Я бы посоветовал напечатать на одной листовке и обращение лейтенанта, и наш ответ. Отдай лейтенанта на суд его солдат, а вместе с лейтенантом и всё командование, всех главарей интервенции!

- Верно, чёрт побери! И наших красноармейцев втянем в это дело! Соберем коллектив, прочитаем цидулю американца и тут же напишем ответ!

Комиссар весело потер руки и предложил на радостях выпить чаю. Вечером собрался красноармейский партийный коллектив, а ночью, усевшись в широкие розвальни, Митя ехал с готовым текстом листовки в подив. Там, в походной типографии, и обращение лейтенанта, и ответ красноармейцев были отпечатаны на английском языке, а спустя несколько дней местные партизаны и ходоки-добровольцы, знавшие в тылах противника все ходы и выходы, уже распространяли среди солдат интервентов ядовитую листовку. Солдаты находили листовки у себя в окопах, в блокгаузах, на стенах бараков, на деревьях в лесу. За первой листовкой последовали другие.

Политработники Онежского участка наладили постоянную связь с американскими солдатами, и спустя полтора месяца те вышли брататься с красноармейцами. Вслед затем американцы на этом участке отказались держать фронт и потребовали от своего командования объяснений, почему идет война с русскими. Дело приняло столь серьезный оборот, что на позиции выехал из Архангельска главнокомандующий всеми силами интервентов на Севере генерал Айронсайд, сменивший на этом посту генерала Пуля.

Впрочем, и его приезд мало помог делу. Распропагандированный большевиками полк сняли с позиций и отправили в Архангельск.