Валентина Перельман - Сердце Льва

Философ обхватила голову руками и вознесла страстную молитву:

–

Наш Создатель! Воистину Ты велик! Как просто и мудро Ты наказал людей, даровав им мозги, полные самодовольства! Даже получив от Тебя Тору, в которой вся мудрость Твоя, люди не нашли ей лучшего применения, чем сделать из неё идола. Букву Твоей мудрости мы нагло трактовали по-своему, создав вокруг неё бесконечные тома талмудов. Мы, напыщенные грешники, упиваемся своими выдумками, вместо того чтобы просто открыть глаза и смотреть на мир взглядом честным, непредвзятым и беспристрастным. Создали кучу сект иудаизма, христианства, магометанства. Помыслами Твоими мы нагло торгуем. Именем Твоим торгуем ради получения презренного золота и истребления себе подобных. Спасибо Тебе, Господи, что ты так мудр в своей простоте! – она закончила молитву и, подумав о себе, чуть не заплакала.

– Я всю свою жизнь посвятила поиску ответа на «основной вопрос философии»: что первично – материя или сознание? – начала Натали свою исповедь. – Воистину, величайшие умы человечества бес попутал. Это надуманный вопрос мудрствующих правдоискателей. Первичен Ты, а, следовательно, и мы, поскольку являемся отражением Тебя самого. Мы есть альфа и омега всего: есть мы, есть Ты и творение Твоё; нет нас, нет ни творения, ни Тебя самого. Это ведь просто, и слово Твоё это подтверждает. Я всем своим существом понимала, что любовь – основное предназначение человека. Меня распирало от чувства любви, но как часто страх казаться слабой сдерживал мои порывы! Теперь я понимаю, что грешила и против тебя, и против себя самой. Но я вложила все свои нерастраченные чувства в воспитание моего Леванчика. Это и привело к появлению такого праведника. А мне всю жизнь казалось, что я его воспитываю силой своих знаний. Прости мне эти заблуждения. Теперь я поняла, что только великая любовь способна быть безгрешной и творить не уродов, а праведников. Сочти мой вклад в воспитание Твоего праведника искуплением моих грехов. Аминь!

–

Хозяин! – воскликнулразливер. – Ты кого притаранил? Этот шкет ни бельмеса не смыслит в политэкономии. Во, профан!

–

Какой ты не политкорректный! – хозяин брезгливо посмотрел на разливера. – Это ты здесь, как у себя дома: лес, природа, дикие звери и подвыпившие рулеверы. А профессионал – существо высшего порядка с чуткой душой, добрым сердцем и пытливым умом. – Он обратился к своему профи и стал пояснять «текущий момент»: – Уважаемый маэстро! Оглянитесь вокруг. Вы видите девственный лес, свободно живущих в нём диких зверей. Это величайший заповедник девственной природы – Беловежская пуща. Здесь, в первозданной неприкосновенности работают законы, данные ИМ при творении. Это законы выживания. И вот сейчас, в этот момент, вон в том скромном здании сошлись рулеверы большущей империи. Они, в состоянии эйфории, стараются урвать свой кусок, чтобы рулить в нём единовластно. Страсти кипят нешуточные. И хотя

о романтической любви между ними говорить излишне, они сейчас готовы зачать рождение многих независимых… государств. А всё почему? Потому что они, хоть и не сильны в любви, зато, как выразился наш неполиткорректный собутыльник, сильны в политэкономии.

–

Да. Эти разливеры наливают по полной. Они сейчас дурят и себя, и других. Клянутся, что сольются в другомраз– ливе, а сами ничего не хотят, кроме как поиметь свою чарку сполна. Видишь? – мановением руки номенклатурщик раздвинул стены, закрывающие от посторонних глаз холл в правительственной даче Вискулей. – Вон тот, с мясистым носом, хочет владеть большей частью. Этот, вертлявый и чопорный, самый хитрый, – он уже свою неньку поимел. А вот этот

…

Ну, что тебе сказать, – белорус! Он сильный, добрый, работящий, но преданный и прямой, как жердь,– ну, ни грамма хитрости! – растопырив пальцы, он вынес приговор. – Не умеешь торговаться, – не лезь на базар.

–

Так это же

… -

у профи от растерянности непроизвольно забегали глаза, как на маятниковых часах в деревне у бабушки. – Это же наши! Этот – Николай Борисович, а этот Кравченко. И этот, ну

…

как его?

–

Во, во! – рассмеялся и показал большие пальцы разливер. – Во! Два – борзые рулеверы. Ты их знаешь. А этот

–

профи, и ты, пф-р-р, его не знаешь. Вывод: рулеверы – главнее мудроверов.

–

Да. Этот – мощный мужик. А тот – славный физик и политик, и политэкономист, и, даже, патриот. Эх!

–

театрально закручинился хозяин. – Жаль, что и сам чёрт ему не брат. – Он подумал

… -

Да, ладно

…

Ему – не брат. Найдём другого, и побратаемся.

–

Это точно, – подтвердил холуй. – Нам ведь всё равно, лишь бы страх ведал да гордецом шагал. Побратаемся. А мозги – необязательно. Мы братку свои вложим

…

–

Эх! – продолжал кручиниться хозяин. – А может, с возрастом, лет через двадцать… Уж я бы постарался дать ему возможность порулить.

–

Нет, – оппонировал шефу разливер. – Рождённый мудровером рулевером быть не сможет.

–

Как это получается? – задумался мастер.

–

Просто, – ответил старшой. – Совесть и образование

–

тяжёлый груз для бега на длинные дистанции по пересечён

ной местности. А политика очень похожа на такой бег.

–

Значит, рушится империя, и появляются малые государства? Это здорово!

–

Да. Это здорово. Когда будет много маленьких государств, легче мне будет управлять ими. Мой девиз: «Разделяй и властвуй!» – в действии. Хочешь, покажу, как это будет?

У интеллигента перехватило дыхание от возможности заглянуть в будущее.

СЕМЕЙНО-НАУЧНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ

ОСНОВ МИРОЗДАНИЯ

Соломон был из той особой категории людей, для которых реальным был мир книги. Всё, что вне книги, – досадная необходимость. Нет, Соломон Арье не был отшельником. Он активно участвовал во всех проблемах семьи, дружеских затеях и мероприятиях партийных и профсоюзных энтузиастов, однако сам никогда не выступал в роли инициатора. Он откладывал книгу с чувством досады, глядел в упор на нарушителя его идиллии и чётко выполнял просьбу. Часто он совершал действия, не отрываясь от книги. Пил и ел автоматически, не глядя ни в тарелку, ни в стакан, чем здорово веселил шутников.

Эта особенность Соломона была основой спокойствия семьи Арье. Нана ещё до свадьбы привыкла чувствовать себя хозяйкой в доме. Соломон и Натали всегда что-то читали или писали, а она находила себе занятия: занималась хозяйством, и всегда была при деле. Ко времени свадьбы она привыкла и к другой особенности своего жениха: если в его присутствии спор заходил в тупик, он, не откладывая книгу, выдавал «Соломоново решение». Это могло относиться и к бытовым проблемам, и к решению сложнейших задач квантовой механики, которой он посвятил свою жизнь. Поняв, что читающий и внешне отчуждённый Соломон не безразличен к её интересам, Нана Чхеидзе решилась выйти за него замуж и никогда, ни на секунду не разочаровалась в своём выборе.