Джалол Икрами - Дочь огня

Не относилось ли это и к ней?

Стихи Хафиза так очаровали ее, что она унеслась мечтой куда-то вдаль, парила в мире нежных чувств. Совсем не похожая ни на отца, ни на мать, она была мягкой, удивительно чуткой и впечатлительной, с сердцем, открытым для любви. Шамсия горячо любила свою учительницу, раскрывшую ей всю прелесть искусства, поэзии, воспитавшую в ней лучшие чувства — человечность, искренность, чистосердечие…

Как хорошо, что она попала в эту школу, нашла там истинный путь к знаниям. Не то прожила бы всю жизнь слепой, с чем пришла в этот мир, с тем и ушла из него. Вот как ее родители. Хорошо, что они не посмотрели на то, что школа в другом квартале. Родители любят свою Шамсию, все отдать ей готовы… но они ее не понимают и никогда не поймут. Они вечно живут в страхе, что поставщики девушек могут потребовать Шамсию для эмира. А что они сами ей готовят? Просватают за чуждого ей человека, которого она и в глаза не видала. В этом ли счастье?!

Они и не подозревают, что сердце Шамсии уже принадлежит одному человеку, что только с ним она может быть счастлива…

…Это произошло ранней весной. Шамсия пришла в школу позже, чем обычно. В проходе, ведущем на женскую половину двора, она увидела красивого юношу. Он сидел перед Тахир-джаном и с воодушевлением читал стихи. Шамсия сделала еще несколько шагов и остановилась, точно завороженная, — ее очаровал голос юноши, его лицо, стихи, которые он прочитал:

— Хорошо! — восхищенно сказал ювелир. — И стихи хорошие, и читаете вы хорошо.

— Если я буду учиться у такого мастера, будет толк, как вы думаете? — спросил молодой человек.

— Ваш учитель — настоящий мастер слова, но надо посмотреть, что вы сами умеете…

Тут раздался чей-то голос на женской половине, и Шамсии пришлось уйти, она сгорела бы от стыда, если бы увидели, что она подслушивает.

Через некоторое время ювелир вошел в общую комнату, и Шамсия услышала, как Оймулло спросила мужа:

— С кем это вы так весело разговаривали сегодня утром? Это приходил Ашраф-джан, сын сундучника, кое о чем посоветоваться. А потом почитал стихи. Он очень любит поэзию.

Через два дня Шамсия снова встретила Ашраф-джана, но уже возвращаясь из школы домой. Он сидел возле медресе, у хауза, с двумя юношами.

Сердце ее чуть не выпрыгнуло из груди.

Она догадалась, что он живет в келье при медресе. Ежедневно, проходя утром и вечером мимо, она так волновалась, что холодели руки и ноги и беспокойно билось сердце. С надеждой поглядывала она на вход в медресе: не появится ли он?

И однажды ее надежда сбылась: он сидел на суфе один. Все было забыто — девичья гордость, стыд, проходя мимо него, Шамсия как бы случайно уронила свою сумку с книгами. Она успела сделать несколько шагов, когда за ее спиной раздался голос:

— Сестричка, вы уронили папку!

Шамсия обернулась и, увидев, что Ашраф-джан собирается поднять папку, быстро сказала:

— Постойте, я сама!

Она наклонилась, и в этот миг сетка сползла немного вниз, открыв ее прекрасные глаза и брови. Ашраф-джан был потрясен. На миг все вокруг окуталось туманом, и только два прелестных глаза, два огромных, блестящих, обольстительных глаза сияли перед ним…

А когда наконец оцепенение прошло, девушки и след простыл, но в его руке трепетал оставленный ею листок бумаги…

Под стихами она написала: Говорят, вы знаете поэзию. Ксли это так, угадайте, чьи стихи.

Шамсия не шла, а летела в школу, так она была возбуждена и взволнована. Да, говорила она себе, побольше смелости, решимости.

Возвращаясь вечером домой, она с тревогой приблизилась к медресе, но Ашраф-джана нигде не было видно. Ночь она провела без сна и утром встала с головной болью. Почти не прикоснувшись к еде, схватила папку и помчалась в школу.

На этот раз он сидел на обычном месте и внимательно всматривался в прохожих. Сердце Шамсии бешено билось, дрожали руки и Собрав все силы, она быстро прошла мимо него, но тут же услышала ею голос:

— Сестричка, милая, вы забыли это…

Шамсия повернулась к нему, он протягивал ей листочек. В его глазах она прочла горячий интерес и нежность. Взяв листок, Шамсия пробормотала спасибо и быстро ушла. У нее не хватило терпения, чтобы дойти до школы. Она юркнула в проход у первого дома, развернула листок и вот что прочла:

Хвала славному поэту Хилали! Его пророческие стихи помогли осуществить мои надежды и желания, сделать меня счастливым. Я не знаю, чья вы дочь, кто вы, пери или ангел… Только одно ясно — вы похитили мой покой, унесли с собой мое бедное сердце. Любовь с первого взгляда околдовала меня, один ваш взгляд зажег во мне огонь. И не будет мне никогда покоя… По вашему письму видно, что вы — сама поэзия. Сжальтесь надо мной, скажите, кто вы? Могу ли я надеяться на счастье поговорить с вами хотя бы одну минуту? Сегодня и всегда я буду ждать вас, подстерегать ваше появление… Ведь школа ваша в этой стороне.

Письмо заканчивалось стихами:

Вечером они снова встретились. Он умолял ответить ему на письмо, а она все повторяла:

— Будьте терпеливы, вам ответят!

И она ответила. На другой же день написала, что она не пери и не ангел, а обыкновенная девушка, которая любит читать, особенно стихи. Она знает, что он занимается литературой, и хотела бы стать его ученицей, просит руководить ею, снабжать книгами.

Так началась их дружба. Сначала Ашраф-джан пылал к ней юношеской страстью, и это затмевало все. Но, познакомившись поближе, увидев, какой у нее пытливый ум, как скромна она, сдержанна и стыдлива, он почувствовал к ней влечение значительно более серьезное и глубокое. Он приносил ей книги, они обменивались мнениями о прочитанном, иногда спорили… И все это урывками, в каких-нибудь безлюдных переулках, а чаще в письмах, которые они на ходу передавали друг другу.

За это время Ашраф-джан узнал, что она дочь миршаба, а Шамсия — что он сын небогатого сундучного мастера. Оба они прекрасно понимали, что миршаб никогда не отдаст дочь за такого человека, что их дружбе скоро придет конец. Но они не могли расстаться и, терзаясь, шли навстречу бедам и страданиям.