Джалол Икрами - Двенадцать ворот Бухары

— Будь спокоен, я не сомневаюсь в тебе. Да и к чему бы ты меня в ловушку завлек? Причина нашего ареста в том, что Асад Махсум видит свой близкий конец. Он мечется, как бешеный, в отчаянии бросается из стороны в сторону… Цепляется за жизнь. Напрасно! Наша гибель не принесет ему спасения, он ответит за свое предательство, не избежать ему кары! Сверкает меч народного возмездия над его головой!

— Да!

Уже и его люди отрываются от него. Дня не проходит, чтобы кто-нибудь из отряда не сбежал.

— Близок, близок его конец! Может, считанные часы остались. И какая жалость, что мы с тобой не увидим этого! Умереть на пороге весны… бессмысленно…

Сайд Пахлаван молчал. То ли он не хотел перебивать Хайдаркула, то ли был поглощен мыслями о близком конце. А умирать никому не хочется… Хайдаркул тем временем продолжал:

— Тяжелее всего для меня сознавать, что я в ответе за твою кровь…

— Почему вы? Такова моя судьба, брат, судьба! Человек родится, растет, становится взрослым, и наступает день, когда он умирает. Это может быть и дома, и в поле, и в… тюрьме… Смерть горька, никогда сладкой не бывает…

Хайдаркул перевел разговор на другое. Ему хотелось хоть немного утешить преданного друга.

— И все же знай и помни: мы не зря жили на этом свете. Бескорыстно служили обществу, людям… Жизнь за них отдать готовы были. Мы никого не обижали, а, наоборот, охраняли от обид как могли. Я всю жизнь свою посвятил революции. А когда она свершилась, я остался на посту, на страже ее завоеваний, интересов народных… Много новых забот и задач появилось… Опять пришлось бороться с теми, кто о себе только думает, жажде личной власти. Но дни их сочтены. Мы можем отойти в сторону, спокойно встретить свой конец. У людей появляются новые желания и надежды…

Сайду Пахлавану тоже захотелось утешить товарища.

— Может, вам суждено дожить до свершения и этих надежд и желаний. Неужели люди, возглавляющие у нас Советскую власть, допустят, чтобы вы погибли от руки какого-то негодяя Махсума? Уверен, что они примут меры.

— Если узнают, то, конечно, постараются спасти нас… Но когда придет помощь… бог знает…

Опять замолчали.

— Скажите, — спросил вдруг Сайд, — неужели руководящие товарищи не знали, что за птица Асад Махсум?

— Э, Друг, не так-то легко распознать человека! Я вот прожил пятьдесят пять лет на свете, скольких людей перевидал, всяких, разных!..

И снова ошибаюсь. Правильно народ говорит: «Иметь сто друзей — мало, а одного врага — много». Одна паршивая овца все стадо портит. Один Асад Махсум может причинить такой вред, что потом сотне людей придется исправлять. А раскусить его с самого начала не удалось. Замаскировался! Под маской и проник в наши ряды. Захватив какой-нибудь высокий пост, такие люди начинают воду мутить. И действуют до тех пор, пока их не разоблачат и не осудят. Но до того такое натворят, что долго не расхлебаешь. Ни перед чем не останавливаются, сметают все на своем пути, чтобы захватить власть. Отца и мать, жену и детей принесут в жертву, всю страну разорят ради своих низменных целей!

Нервы Хайдаркула были напряжены до предела. Ему хотелось говорить, говорить, говорить… Поведать все, что он знает о жизни, о людях, о мире. В его разгоряченном мозгу ярко вспыхивали воспоминания.

На мгновение он умолк, потом продолжал говорить, но уже немного спокойнее:

— Что такое Асад Махсум? Заржавленное оружие в чьих-то руках. Им распоряжаются тайные опытные, умные враги… Действуют они осторожно и сами остаются в тени. Они проникли и в Центральный Исполнительный Комитет, и в Совет назиров, и в назираты… Бесчестные люди! Они подрывают авторитет члена партии. Партийный билет для них просто средство для обеспечения легкой жизни, высокого поста… В действительности им нет дела до интересов партии, народа, Советской власти.

— Подумать только, кто совершил революцию и кто пользуется ее плодами! — воскликнул Сайд Пахлаван.

— Да, совершил революцию народ, а потом примазались паразиты… Конечно, не все члены бухарского правительства плохи, большинство из них преданно служат Советской власти. Но есть и другие… Я надеюсь, я даже уверен, что они будут скоро разоблачены. Народ Бухары заживет счастливо, в достатке… Никто не сможет повернуть колесо истории вспять! Пусть Асад убьет меня, тебя и еще сотни людей, он все равно не достигнет своей гнусной цели! Он приговорен самой историей, он будет уничтожен! Народ Бухары рука об руку с другими братскими народами пойдет вперед, к счастью!..

— Да, да, — горячо воскликнул Сайд Пахлаван, прерывая Хайдаркула. — Все одиннадцать ворот Бухары… нет, даже все двенадцать будут открыты для счастья… Ветер свободы ворвется в них…

— О да, все двенадцать ворот Бухары!.. Но сейчас еще многое не отстоялось… Дерутся за должности, чины, вместо того чтобы объединиться и бороться с настоящими врагами — басмачами, приверженцами эмира, старыми чиновниками. Им нет дела до нужд народа, до блага народа… они думают только о себе и растаскивают народное добро. Но трудовой народ — истинный хозяин государства, он не потерпит такого надругательства, выбросит всю эту нечисть и позаботится о благе народа. Не горюй, Саид-джан, темная ночь сменится ясным днем!

Сайд Пахлаван невольно взглянул на окошечко над дверью.

За ним стояла тьма. Но по звукам голосов и топоту ног во дворе можно было понять, что там большая суматоха. Громыхало оружие — очевидно, вооруженные воины бегали в мехманхану и обратно. Внимательно прислушавшись, узники услышали и конский топот, и скрип арбы. Люди во дворе громко перекликались, ругались, о чем-то спорили. Порой все голоса перекрывал мощный, устрашающий бас Махсума, отдававшего распоряжения.

— Странно! — сказал Хайдаркул. — Они как будто уходят… Неужели они узнали, что должно произойти этой ночью!

— Ничего странного! Вы ведь сами сказали, что у Асада всюду свои люди. По-моему, Низамиддин один из них…

— Возможно, — сказал, подумав, Хайдаркул, — иногда и у меня возникало подозрение. Но о том, что намечалось в эту ночь, он не знал.

— А может быть, и знал.

Во дворе раздался грохот, как от падения на землю тяжелого металлического предмета. И тут же узники услышали голос Окилова:

— Подлец, держал ты когда-нибудь в руках оружие?! Подними!

— Видно, пулемет тащат, — сказал Сайд Пахлаван. — Был один в запасе, стоял, смазанный, на складе. Против басмачей Асад ни разу его в ход не пускал.

— Значит, они готовятся к бою… Как бы наши не понесли большие потери… Ведь мы рассчитывали на внезапность нападения, а теперь они успеют подготовиться.

— Да, ведь и они хотят выжить.

— Коварство Асада Махсума известно. Если бы я был…

Его прервали глухие удары в заднюю стену подвала. Кто-то топором или мотыгой ломал ее. Неужели пришла помощь и они сейчас выйдут на свободу из этой страшной тюрьмы?! Смирившиеся было со своей тяжелой участью, они сразу воспрянули духом. Удары, рушившие стену, звучали для них ласкающей уши музыкой. Прислушивались они и к тому, что происходит за дверью.