Лев Демин - Каторжник император. Беньовский

Беньовский тут же поймал себя на мысли, что признание его в качестве Ампансакабе было пока только спектаклем. Последуют ли за этим спектаклем реальные результаты — один Бог ведает.

Диадема была заключена в узорчатый ларец из ароматного дерева, которое растёт только в тропиках, а ларец уложен в кожаный походный саквояж. Беньовский крикнул Уфтюжанинова.

— Поедешь со мной, Иван. Держи саквояж бережно и, упаси Боже, не урони.

— Будьте покойны.

И вот снова поездка в Марли.

Марию Жанну Беньовский отыскал в парке прогуливающейся по аллее в сопровождении компаньонки. Дюбарри была в лёгком домашнем платье из розового шёлка, подчёркивающем стройную фигуру.

— Вы пунктуальны, барон. Я так рада вас видеть! Софи, оставь нас вдвоём. Наши с бароном деловые разговоры вряд ли тебе будут интересны.

— Слушаюсь, мадам, — прощебетала компаньонка и удалилась.

— Во-первых, примите, графиня, от меня этот маленький подарок, — сказал Беньовский и протянул Марии Жанне ларец из ароматного дерева.

— Что это?

— Достойная вас безделушка работы лучших арабских мастеров.

Дюбарри приняла из рук Беньовского ларец, раскрыла его и была поражена ярким сиянием ажурной диадемы из золота и крупных бриллиантов. На лице её отразились восторг и изумление.

— О, это очень дорогая вещь! Такие подарки мне делал король. Но это было давно.

— Разве я не могу сделать подарок даме моего сердца?

— Я стала дамой вашего сердца? Как в старых рыцарских романах? Забавно.

— Да, как в старых рыцарских романах. Их герои — странствующие рыцари, скитальцы и романтики вроде меня. Их дамой сердца могла быть замужняя женщина, королева, недоступная принцесса, предмет высокой платонической любви, поклонения. Речи не было о низменных плотских вожделениях. Мог ли я не поклоняться вам, моя добрая фея?

— Вы очень опасный бес-соблазнитель, — игриво произнесла Дюбарри и ласково потрепала Беньовского по щеке ладошкой. Беньовский пылко схватил Марию Жанну за руку, но ощутил, что его порыв никак не передался женщине. Рука её оставалась вялой, безжизненной. Она высвободила руку и сказала сухо, трезво:

— Закончим рыцарскую часть нашей беседы. Надеюсь, вы пришли ко мне не за тем, чтобы напоминать мне о странствующих рыцарях и их дамах сердца?

— Вы моя дама сердца, Мария Жанна!

— Ах, вы становитесь скучны, Морис. Я правильно вас назвала? Разрешите, буду с вами предельно откровенна. Вы деловой й расчётливый человек. Конечно, ждёте, что ваш щедрый подарок должен быть так же щедро оплачен мною.

— Господь с вами!

— Обождите, не перебивайте. Допускаю, что вы хотите меня. Я ещё не настолько стара, чтобы не нравиться мужчинам. Я знаю это. Но должна вас разочаровать. Судьбе было угодно, чтобы я прошла через королевскую постель и потом стала всесильной фавориткой короля Людовика. Да будет вам известно, что наложница и фаворитка — это далеко не одно и то же. Король быстро охладел ко мне как к женщине. Он был своеобразным человеком, ветреным и любвеобильным. Я же, чтобы сохранить влияние при дворе, обязана была хранить верность человеку, которому уже не принадлежала. Я никому не принадлежала. Я умертвила в себе женщину, стала холодной и бесстрастной, как эта мраморная статуя, которую вы видите на аллее.

— Бедная Мария Жанна! Мне жаль вас.

— Что поделаешь, Морис. Мне досталась горькая судьба. Я уже никому не буду принадлежать.

Дюбарри умолкла, вздохнув. Морис Август пристально разглядывал её лицо. Оно было почти без косметики и казалось каким-то рыхлым, несвежим, постаревшим.

— Поговорим теперь о деле, которое привело вас ко мне, — тоном приказа произнесла Мария Жанна после некоторых размышлений.

Морис Август, не вдаваясь в подробности, рассказал ей о своих злоключениях. Его недоброжелатели и завистники во главе с губернатором Иль-де-Франса господином Дюма оклеветали его, представив казнокрадом и мошенником. Руководители морского министерства, кажется, не очень поверили клевете. Но вот генерал-контролёр финансов Тюрго настаивает на привлечении его к судебной ответственности. Ему хочется сделать из командира экспедиционного корпуса козла отпущения в назидание другим. Он, Беньовский, как известно, венгр, австрийский подданный. Расправа над ним не вызовет в высших кругах такой реакции, как если бы на его месте оказался какой-нибудь аристократ-француз.

— Понимаю, — перебила его Дюбарри. — Вам понадобится влиятельный защитник против козней Тюрго. Вас могла бы поддержать королева Мария-Антуанетта, ваша соотечественница. Она терпеть не может Тюрго и настаивает, чтобы король уволил его в отставку.

— Но ведь вы с королевой далеко не друзья.

— Это мягко сказано. Мы враги, но мы и союзники, когда дело касается сохранения добрых старых устоев королевства, его ограждения от всяких реформаторских новшеств Тюрго. Это опасный человек. Он ищет популярности у третьего сословия, которое рвётся к анархии, революции. Уверяю, что королева заступится за вас.

— Но как я смогу добиться с вашей помощью заступничества её величества?

— Обратитесь к графу Шарлю де Верженну.

— Я уже слышал это имя. Он близок к Марии-Антуанетте?

— Это человек её партии и недруг Тюрго. Я напишу рекомендательное письмо к графу, и он примет вас в ближайшие дни.

— Как мне отблагодарить вас, Мария Жанна?

— Вы уже отблагодарили меня сполна. Какие у вас ещё просьбы ко мне?

— Понимаете... Допустим, министр иностранных дел и королева мне помогут. Но на французской службе меня вряд ли оставят, дабы замять раздутое губернатором Дюма и Тюрго дело, и предложат возвратиться на родину.

— Что ж? Поживите в Вене, пока парижские страсти не улягутся.

— Легко вам сказать — поживите в Вене. Для Австрийской империи я человек вне закона, беглец. Императрица Мария-Терезия распорядилась арестовать меня и судить за кое-какие шалости молодости, лишила меня отцовских имений. Я вовремя успел удрать в Польшу, чтобы не очутиться за решёткой.

— Как же вас угораздило заслужить немилость императрицы?

— Молод был, горяч. Увлёкся дуэлями, ссорился с соседями, оскорбил воинского начальника, который этого заслуживал.

— А вы, однако, большой шалун.

— Повзрослел, исправился. Разве не заслужил я прощения императрицы преданной службой королю Франции, который приходится зятем австрийской монархини? Я хотел бы вернуть милость Марии-Терезии и право вернуться в Австрию.

— Постарайтесь, чтобы де Верженн и королева замолвили за вас слово перед венским двором. Мария-Антуанетта могла бы написать письмо матери и брату с просьбой пересмотреть ваше дело и простить вас.

— Вы вселили в меня добрые надежды.

— Моё рекомендательное письмо министр иностранных дел получит не позже завтрашнего дня. Желаю вам удачи, барон.