Лев Демин - Каторжник император. Беньовский

Пёс в соседней комнате сменил лай на жалобный скулёж и стал ещё сильнее царапаться в дверь.

— Вы слышите, он всё понимает, что говорит его хозяин.

— Итак, вы хотели мне сказать, достопочтенный господин Гоухберг, я должен обождать, пока вы добудете деньги?

— Только пару дней. Завтра я побываю у моего банкира и немного потрясу мои сбережения.

— Договорились.

— Не хотите ли чашечку кофе? Отличный кофе, бразильский.

— Нет, благодарствую. Разрешите поинтересоваться, в какую сумму вы оцениваете колье?

— В очень большую сумму. Иначе старый Гоухберг, поставщик её величества, ничего не смыслил бы в драгоценностях.

И ювелир назвал сумму действительно внушительную, на которую можно было бы приобрести обширные поместья, корабли, вступить компаньоном в крупную фирму. Беньовский постарался скрыть своё приятное удивление. Он никак не ожидал, что старый хитрец ювелир будет так щедр. А почему бы не быть щедрым, если её величество проявит ещё большую щедрость? И Гоухберг никак не останется внакладе.

— Я познакомлю вас с моим Клаусом, — сказал, как-то вмиг потеплев, хозяин и открыл дверь в соседнюю комнату. С достоинством вошёл пятнистый дог датской породы ростом с доброго телка.

— Не пугайтесь. Моих клиентов Клаус не трогает.

Пёс обнюхал посетителя, положил ему на колени слюнявую морду и улёгся у его ног, поглядывая на Мориса умными, настороженными глазами.

На радостях Беньовский решил сделать Фредерике приятный сюрприз и пригласил её в концертный зал. Исполнялась последняя симфония композитора Франца Йозефа Гайдна [63] Гайдн Франц Йозеф (1732—1809) — австрийский композитор, один из основателей венской классической школы. В 1761 г. Гайдн был приглашён князем П. А. Эстергази (Эстерхази) на должность вице-капельмейстера и работал у князей Эстергази почти до конца своих дней. Музыкальная деятельность в доме Эстергази принесла композитору известность не только в Австрии. В начале 1780-х гг. Гайдн познакомился и подружился с Моцартом. , служившего у богатейшего венгерского магната, князя Эстергази. Князь располагал одним из лучших в империи симфоническим оркестром, для которого известный композитор писал музыку. Иногда, как это было и сегодня, произведения Гайдна попадали в репертуар и придворного оркестра. По такому случаю сиятельный магнат прибыл в Вену, прихватив с собой и композитора. Оба оказались в первом ряду, привлекая внимание публики — сверкающий золотым шитьём камзола, бриллиантовой орденской звездой и муаровой лентой через плечо Эстергази и худощавый, в скромном тёмном сюртуке Гайдн.

— Обратите внимание, в зале находится наш проказник Амадей, — сказал Беньовскому сосед в форме драгунского полковника и указал на одну из боковых лож.

— Какой ещё Амадей? — удивлённо переспросил Морис Август.

— Как, вы не знаете, кто такой Вольфганг Амадей Моцарт?

— Ах, Моцарт? Что-то слышал о нём. Кажется, музыкант, сочинитель.

— Не просто сочинитель, а гений. Несмотря на свои молодые годы, он уже прославился операми, пьесами.

— Каждому своё, полковник. Мне, например, не приходило в голову сочинять музыку. Зато, как говорят люди, я был неплохим служакой. Вам не довелось участвовать в войне за баварское наследство?

— Нет. Мой полк в это время стоял на турецкой границе.

— А я понюхал пороху в Богемии.

— Разве там шли военные действия?

— Больших боев не было, но отдельные стычки имели место.

Дирижёр взмахнул палочкой, и полились звуки гайдновской симфонии, светлые, бодрые, жизнеутверждающие. Беньовский не любил и не понимал симфонической музыки. Через несколько минут ему стало скучно. Прикрывая зевающий рот, Морис Август стал разглядывать сиятельную публику, а потом обратил свой взгляд на боковую ложу, на худощавого и моложавого человека с остроносым лицом. В нём угадывалась какая-то задиристость, ребяческий задор. Моцарт, откинувшись на спинку обитого бархатом кресла, делал ритмичные движения пальцами обеих рук, как бы дирижируя в такт вместе с музыкой. Гайдн же сохранял невозмутимое спокойствие.

В перерыве зрители устроили овацию композитору. Яростнее всех хлопал в ладоши и даже что-то выкрикивал Моцарт. Эстергази поощрительно похлопал Гайдна по плечу и что-то шепнул ему на ухо. Композитор поднялся с места, повернулся лицом к публике и низко поклонился, а потом подошёл к дирижёру и пожал ему руку.

— Браво, Гайдн! Браво, учитель! — послышался звонкий мальчишеский голос Моцарта.

— Как тебе понравился концерт? — спросил Беньовский жену, когда они выходили из зала.

— Скучновато. Лучше бы ты сводил меня на балет или весёлую итальянскую оперу, — ответила Фредерика. — Разве что увидели венское общество.

К ювелиру Морис Август отправился в сопровождении верного своего стража Ивана Уфтюжанинова, скрывавшего под полой казакина заряженный пистолет. Мера предосторожности была не лишняя — предстояло получить внушительную сумму денег.

Старый Гоухберг тщательно отсчитывал австрийские гульдены с портретами Марии-Терезии и её ближайших предшественников, укладывал их определёнными суммами в холщовые мешочки.

— Вот вам небольшой подарок по случаю удачной сделки, дубовый ларец с хитрыми замками, — произнёс ювелир.

Ларец, обитый медными пластинами и наполненный деньгами, оказался тяжёл. Его тяжесть почувствовал даже физически крепкий Уфтюжанинов, взвалив ношу на плечо.

— Будешь теперь, Иван, хранителем моей казны, — назидательно сказал Беньовский. — Головой отвечаешь за ларец.

— Понятное дело. Отвечаю головой, — пробурчал Уфтюжанинов.

Оставив Ивана в гостинице, Беньовский решил навестить Макса Бальдамуса, бывшего своего компаньона по неудавшейся фиумской компании.

— Какими путями? — встретил его полотняный фабрикант не то чтобы радушно, но и не враждебно. — Задумали создавать новую компанию?

— Правильно угадали, герр Бальдамус. Именно это я и задумал. Собрал кое-какой капиталец.

— Тогда Бог в помощь.

— Мало мне Божьей помощи. Хотел бы видеть вас в числе новых компаньонов с вашим предпринимательским опытом, авторитетом в деловом мире.

— Нет уж, увольте, голубчик. Над вашей затеей с самого начала висело Божье проклятье. Сколько денег на ветер пустили! Сына едва не потерял. Не принесёт удачи наш союз. Может быть, вам и повезёт на этот раз, а может быть...

Бальдамус не договорил и только махнул рукой.

— Огорчили вы меня, Макс, — с горечью сказал Беньовский.

— Что делать? Разуверился в вас. И куда теперь путь держите?

— Наверное, в Париж и Лондон, а потом за океан. Попытаюсь заинтересовать правительства моими проектами. Я ведь опять возмечтал вернуться на Мадагаскар.