Лев Демин - Каторжник император. Беньовский

— Я сделаю тебе то, что ты просишь. Да простит Аллах мои прегрешения, — молитвенно произнёс Валид и передал дощечку сыну. Тот спрятал её за пазуху.

— И ещё прошу тебя... — продолжал Беньовский. — Медальон должен выглядеть старым, потемневшим. Как будто ему добрая сотня лет.

— Мои ювелиры знают все секреты ремесла.

— И сколько будет стоить такая работа?

— За эту безделушку я с тебя много не возьму. Работа-то пустяковая.

— Рад, Валид, что мы поняли друг друга.

После сытной еды гость пожелал вздремнуть у Хамуда. В его хижине имелось специальное помещение для приезжих гостей. Здесь обычно останавливались компаньоны мосье Дюма. Широкую кровать прикрывал полог из тонкой прозрачной ткани, спасавшей от назойливых москитов.

— Я, пожалуй, останусь у тебя, друг Хамуд, до утра, — сказал он хозяину. — Завтра потолкуем с тобой о наших торговых делах.

Сыну он отдал распоряжение отправляться на шхуну, а утром прибыть с заветным ларцом, который был спрятан в хозяйской каюте в сундуке под надёжным замком. В ларце хранились разные драгоценности. Пусть белый вазир сам выберет по вкусу ценные украшения для своих женщин.

— Готовь деньги, большие деньги! — сказал он Беньовскому и попросил Хамуда принести ему кальян с ароматным турецким табаком.

Встреча с богатым арабским купцом изменила первоначальное намерение Мориса Августа отбыть на фрегате для устрашающей операции. Он перепоручил эту миссию капитану Ковачу, напутствовал его, и ранним утром «Орлеан» поднял паруса.

Солнце уже поднялось над океаном, когда прибыл в сопровождении двух рослых арабов-охранников, вооружённых кривыми саблями и пистолетами, сын Валида. В руках он держал ларец кипарисового дерева.

В палатке Беньовского Валид высыпал на стол содержимое ларца: жемчужные и коралловые ожерелья, массивные браслеты, покрытые узорчатым орнаментом, перстни с рубинами и изумрудами, серьги с причудливыми подвесками и многое другое. Самыми ценными и впечатляющими вещицами среди всех этих драгоценностей оказались два золотых ажурных колье с бриллиантами и тяжёлая узорчатая диадема, в центре которой сверкал довольно крупный шлифованный алмаз, а вокруг симметрично располагались другие камни, поменьше.

— Беру вот это колье и диадему, — сказал Беньовский и подумал, что его Фредерика, дочь средней руки провинциального помещика, могла бы быть довольна и более скромным подарком. Ну да пусть знает, чья она жена. Сверкающую драгоценными камнями диадему он взял в руку и с восхищением стал разглядывать, ощущая её тяжесть. Эту прелестную вещицу будет носить на своей головке ослепительная красавица фаворитка. Ему вспомнились тонкие черты лица Марии Жанны Дюбарри, аромат её дорогих духов.

За драгоценности Беньовский расплатился с Валидом сполна, не торгуясь. Пришлось вынуть из сундука два увесистых кожаных мешочка, набитых серебряными монетами, французскими ливрами, голландскими флоринами, испанскими и турецкими пиастрами. Дорого обошлись ему покупки, но Морис Август знал, что здешняя цена ювелирных драгоценностей не шла ни в какое сравнение с ценами европейскими. В Европе за такие вещицы платили втридорога. Беньовский не особенно сокрушался, что его личная казна заметно поубавилась. При известной изворотливости и сноровке он скоро её восполнит. В очередном отчёте морскому министру о расходах он укажет, что потратил такую-то сумму на пропитание туземной рабочей силы, которой в действительности никто ничего не платил. Укажет завышенные суммы, израсходованные на подарки вождям. Можно и подзадержать выплату жалованья солдатам под каким-либо благовидным предлогом. Корпусной казначей, который ведёт всю бухгалтерию, человек покладистый и на злоупотребления полковника смотрит сквозь пальцы. За это Беньовский выплачивает ему изрядную прибавку к жалованью.

Расставался Беньовский с Валидом сердечно, дружески. Побывал по его приглашению на шхуне и отведал там жирной наперченной баранины с рисом. Купец заботился об удобствах и сытной еде даже во время плаваний и держал в трюме шхуны живых баранов.

Вернулся на фрегате Ковач и доложил полковнику о результатах плавания. Яростная артиллерийская стрельба по кромке прибрежных зарослей переполошила местных жителей. Высадившийся десант углубился по лесным тропам в середину острова и встретил там три покинутые деревни. Их обитатели, охваченные паническим страхом, разбежались, укрываясь в джунглях. Солдаты малость пограбили брошенные дома. К исходу второго дня в деревни возвратились некоторые старики и взрослые мужчины, кто посмелее. Солдаты собрали нескольких малагасийцев и привели к Ковачу. Капитан через переводчика Филиппа стал втолковывать им, что он и его люди пришли сюда как гости. А гостей бояться не следует. Пусть все жители деревень возвращаются в свои жилища. Никто их не тронет. Пусть они также разыщут своего старосту и передадут ему и его старейшинам приглашение посетить корабль в качестве почётных гостей. Их ждут подарки.

Староста, щуплый малорослый человек неопределённого возраста, прибыл на «Орлеан», сопровождаемый четырьмя старейшинами. Держались они пугливо, настороженно. Даже подарки и вино не сделали их слишком оживлёнными и словоохотливыми. Переговоры шли нудно, вяло. Староста никак не мог понять — чего от него хочет вазиха с большого корабля. А Ковач требовал ни много ни мало — отдаться под покровительство короля Людовика, помириться со старостой Ракутубе и дать обещание воздерживаться от всяких недружелюбных действий против соседей и ещё послать полсотни крепких мужчин на строительные работы.

Ковачу приходилось терпеливо разъяснять пункт за пунктом смысл своих требований. Невзрачный староста перебивал его и задавал неуместные вопросы:

— А кто такой король Людовик?

— Разве ему мало дел в своей стране?

— Почему община должна посылать людей на какие-то там работы, когда наступило время высаживать рисовую рассаду?

Ковач, человек характера жёсткого, сменил тон разговора.

— Запомните, Ракутубе наш большой друг. Враги наших друзей — наши враги. С врагами мы поступаем сурово.

По знаку Ковача бомбардиры дали залп холостыми зарядами из трёх бортовых орудий. Малагасийцы в страхе вскочили со своих мест. Один из старейшин зашептал слова заклинания, обращённого к духам-защитникам.

— Не пугайтесь, гости, — успокоил их Ковач. — Это наши матросы учатся стрелять.

Ковач добился своего. Староста согласился принять покровительство короля Людовика и помириться с Ракутубе и жить с ним в мире. Лишь упёрся в посылке на строительство рабочей силы. Сошлись на компромиссе. Староста пошлёт не полсотни, а два десятка человек. Капитан порекомендовал старосте послать к Ракутубе примирительную миссию с подарками. Пусть её возглавит один из старейшин. Эта рекомендация не встретила отказа. Ковач добился согласия старосты на открытие в его главной деревне отделения французской торговой фактории. Это была уже его собственная инициатива. Её приказчиком мог бы стать старший сын Хамуда. Отец уже поручал ему самостоятельные поездки по торговым делам.