Вальтер Скотт - Том 1. Уэверли

Перечень красавиц, еженедельно выставлявших напоказ свои наряды в приходской церкви Уэверли, был невелик и не отличался изысканностью. Наиболее сносной из них, без сомнения, была мисс Сиссли, или, как ей более нравилась именоваться, мисс Сесилия Стаббс, дочь сквайра Стаббса из поместья Грэйндж. Не знаю, было ли это результатом «чистейшей случайности» — выражение, которое в женских устах не всегда исключает преднамеренность, — или сходства вкусов, но мисс Сесилия не раз встречалась Эдуарду во время его обычных прогулок по Уэверли-Чейсу. До сих пор ему в этих случаях не хватало мужества подойти к ней, но встречи все же оказывали свое действие. Романтический влюбленный — это странный идолопоклонник, которому иногда безразлично, из какого чурбана создает он предмет своего обожания; во всяком случае, если природа дала этому предмету достаточную долю привлекательности, он легко может разыграть роль ювелира и дервиша (*) ** Ювелир и Дервиш — персонажи сказки «Семь влюбленных» из сборника «Восточные повести, переведенные английскими стихами» Джона Хопнера (1758—1810), более известного как живописец-портретист. в восточной сказке [23] См. повесть Хоппнера «Семь влюбленных». (Прим. автора.) и щедро наделить ее из сокровищницы собственного воображения сверхъестественной красотой и всеми свойствами умственного богатства.

Но прежде чем прелести мисс Сесилии Стаббс возвели ее на пьедестал богини или по крайней мере той святой, имя которой она носила, (*) ** ...возвели ее на пьедестал... той святой, имя которой она носила... — Святая Цецилия, считавшаяся у католиков покровительницей музыки, изображена на картинах Рафаэля, Рубенса и др. до миссис Рэчел Уэверли дошли кое-какие сведения, побудившие ее предупредить надвигающийся апофеоз. Даже самые простодушные и бесхитростные женщины (да благословит их бог!) обладают врожденной прозорливостью в этих делах, доходящей, правда, порой до того, что иная заподазривает нежные чувства там, где их отродясь не бывало, но редко уж пропускает происходящее на глазах. Миссис Рэчел весьма осторожно задалась целью не побороть угрожавшую опасность, а уклониться от нее, и указала брату на то, что наследнику его имени не мешало бы узнать свет лучше, чем это было совместимо с постоянным пребыванием в Уэверли-Оноре.

Сэр Эверард сначала и слышать не хотел о плане, который грозил разлучить его с племянником. Он готов был допустить, что Эдуард слишком зарылся в книги, но в юности, как он слышал, только и учиться, а когда страсть племянника к чтению немножко уляжется и его голова будет начинена науками, он, без сомнения, примется за сельские занятия и за охоту. Он сам часто сожалел, что в дни своей юности не отдал больше времени учению: от этого он не стал бы хуже охотиться или стрелять, а эхо сводов святого Стефана вторило бы более пространным речам, (*) ** ...эхо сводов святого Стефана вторило бы более пространным речам... — Церковь св. Стефана — здание, где раньше заседала палата общин. После пожара 1834 г., уничтожившего церковь, в 1840—1857 гг. было выстроено новое здание парламента. чем ревностные «Нет, нет», которыми он встречал все предложения правительства, в то время когда заседал в парламенте при Годолфине. (*) ** Годолфин Сидней (1645—1712) — английский государственный деятель, стоявший во главе финансового управления и пользовавшийся большим влиянием в 1701—1710 гг.

Но страхи тетушки Рэчел внушили ей ловкость, необходимую для достижения цели. Все представители их дома побывали в чужих краях или служили отечеству в армии, прежде чем окончательно осесть в Уэверли-Оноре. Она взывала в подтверждение справедливости своих слов к генеалогическому древу — авторитету, которому сэр Эверард никогда не перечил. Короче говоря, Ричарду Уэверли было сделано предложение направить своего сына попутешествовать под руководством его наставника мистера Пемброка. Путешествие должен был щедро оплатить баронет. Отец не возражал против такого плана, но когда он случайно упомянул о нем за столом у министра, великий человек нахмурился. Далее все выяснилось в разговоре наедине. Было бы весьма нежелательным, заметил министр, чтобы молодой человек, подающий такие надежды, во время путешествия по континенту следовал во всем указаниям воспитателя, выбранного, без сомнения, его дядей, прискорбные политические воззрения которого были общеизвестны. В каком обществе окажется мистер Эдуард Уэверли в Париже, каково оно будет в Риме, где претендент и его сыновья всюду расставили свои ловушки, — вот о чем надлежало подумать мистеру Уэверли. Со своей стороны он мог только сказать, что его величество настолько ценит заслуги мистера Ричарда Уэверли, что если бы его сын собрался поступить на несколько лет в армию, он мог бы рассчитывать на эскадрон в одном из драгунских полков, недавно возвратившихся из Фландрии. (*) ** ...в одном из драгунских полков, недавно возвратившихся из Фландрии... — Англия принимала участие в войне за австрийское наследство (1741—1748), в которой столкнулись интересы главных государств Европы. В ходе этой войны английские войска высадились во Фландрии и в союзе с войсками германских государств Гессена и Ганновера разбили в 1743 г. французов при Деттингене-на-Майне. Отправка большей части английских военных сил на континент помогла шотландским якобитам, сторонникам Иакова II и его потомков, поднять восстание в 1745 г.

Намеком, выраженным и подкрепленным в такой форме, нельзя было пренебречь безнаказанно, и Ричард Уэверли; хоть и с превеликим опасением оскорбить предрассудки своего брата, счел невозможным отказаться от предложенного сыну назначения. Дело было в том, что он весьма надеялся (и не без основания) на привязанность сэра Эверарда к Эдуарду и считал, что, если последний предпримет какой-либо шаг, повинуясь отцовской воле, дядя не будет на него сердиться. Два письма оповестили баронета и его племянника об этом решении. Сыну своему Ричард сообщал исключительно фактическую сторону дела и указывал, какие приготовления нужно сделать для поступления в полк. Брату он писал более многословно и не столь прямолинейно. В самых лестных выражениях Ричард соглашался с ним в том, что сыну необходимо лучше узнать свет, и даже смиренно благодарил за предложенную помощь; выражал, однако, глубочайшее сожаление, что в настоящее время Эдуард не в состоянии следовать плану, начертанному его лучшим другом и благодетелем. Ему самому было больно думать о праздности юноши в том возрасте, когда все его предки уже носили оружие; его величество сам изволил осведомиться, не находится ли во Фландрии молодой Эдуард, когда в такие годы его дед уже проливал свою кровь за короля во время великой гражданской войны. Юноше готовы были поручить командование эскадроном. Что ему оставалось делать? У него не было времени спросить мнение старшего брата даже в том случае, если бы с его стороны возникли какие-либо возражения против того, чтобы его племянник пошел по славным стопам своих предков. Короче говоря, Эдуард стал теперь (с величайшей легкостью перескочив чины корнета и лейтенанта) капитаном драгунского полка, находившегося под командой Гардинера. (*) ** Гардинер Джеймс (1688—1745) — полковник драгунского полка, павший в битве под Престоном во время восстания якобитов. К месту службы в Данди в Шотландии он должен был явиться в течение месяца.