Ион Деген - Рассказы и стихи [публикации 2013 – 2017 годов]

Где же Рона? Он уже собирался отправиться на вокзал без неё. Но часовая стрелка подбиралась к пяти. В лагерь он доберётся после окончания родительского дня. Женечку увидеть не сможет. Что же случилось? Надо срочно ехать домой.

Да, на Днепре в конце октября 1943 года он, молодой коммунист, уже понял. Ночью, когда только началась переправа, на одном из плотов рядом с пушчёнкой примостился старший лейтенант Коган. Даже командиры взводов ещё оставались на левом берегу, а командир батареи, вместо того, чтобы отправить подчинённых, сам поспешил на правый берег. Ночь густо прочертили пулемётные трассы. Взлетали и долго не гасли осветительные ракеты. Разрывы мин густо поднимали столбы воды. Лодки, лодочки, плоты вместе с людьми тонули одни за другими. Старший лейтенант Коган не знал, удалось ли кому-нибудь сквозь этот огонь и смерть добраться до правого берега. В первый момент, когда его оглушило, когда сапоги, ставшие свинцовыми, потянули его на дно вслед за орудием, когда адский холод сковал каждую мышцу, он не мог сообразить, куда выбираться. Наконец, увидев, что до левого берега ближе, на пределе сил поплыл и добрался до суши. Старшина содрал с него всё обмундирование. Он не запомнил, кто растирал его спиртом. Но уже перед самым рассветом на плоту с пущёнкой – чудо! – переправился на правый берег. До самого начала наступления с плацдарма два оставшихся орудия его батареи, а затем ещё два, другой батареи, всё, что осталось от дивизиона, командиром которого он был назначен, творили немыслимое. Уже не по секрету, уже вся дивизия официально знала, что старший лейтенант Коган представлен к званию Героя Советского Союза. Уже все представленные к наградам, получили их. А его награда задерживалась. И он уже догадывался, почему. Уже понимал. Так за Днепр он не получил даже самой маленькой медали. Ведь уже был представлен к награде. Как же можно было награждать чем-нибудь другим?

А затем тяжелейшее зимнее наступление. Перед Новым годом дивизия перешла к обороне. В тот страшный день, можно сказать, случилось очередное чудо: снаряд взорвался в нескольких метра впереди его наблюдательного пункта, и ничего. Только снежный ком обрушился и заслепил бинокль, и не дал возможности определить, это «пантера», или только Т-4. Не определил. А во втором взводе на левом фланге дивизиона осталась только одна пушка. Расчёта возле пушки нет. Трёх убитых он увидел. Где остальные? Никого.

Где же Рона? Кажется, он был очень голоден. Был? Ему и сейчас зверски хочется есть.

Успеть бы к пушке пока танк приблизится не более чем на половину расстояния. Примчался к пушке, задыхаясь. Тут же из ящика достал два бронебойных снаряда, один положил рядом со станиной, а вторым зарядил орудие и сел на место наводчика. Выстрел. Недолёт. Эх, зарядил бы кто-нибудь пушку. Он навёл бы прицел на место, куда попал снаряд, и вторым уже точно поразил бы танк. Но зарядить пришлось ему самому, единственному возле орудия. Тем не менее, хоть запоздал с выстрелом, над башней поднялся дым и сразу – огонь. Впереди слева взорвалась мина. Он не слышал её полёта. Лишь, словно скребки, едва расслышал стук осколков по щиту. После Днепра слух полностью не восстановился. Это очень усложняло жизнь артиллерийского офицера. А главное - сейчас невыносимая боль в пальцах левой руки. Он поднял её, чтобы посмотреть. Но пальцев, которые адски болели, не было. И кисти не было. Только чуть ниже локтя свисали окровавленные ошмётки шинели и гимнастёрки. И часто капала кровь. То ли от кровопотери, то ли от увиденного закружилась голова, и он без сознания упал на снег.

Шестой час. Два часа бессмысленного ожидания. Неужели не ясно, что, если Рона не пришла максимум через десять минут, значит, она не придёт? Скорее домой. Воспоминаниями он старался заглушить непонятную боль, не ту, боль не физическую не в кисти, а боль охватившей его тревоги.

Через месяц в госпитале получил копию приказа о присвоении ему звания капитана, а ещё через несколько дней удостоверение о награждении капитана Когана Иосифа Ефимовича орденом Красного знамени. Награда за Днепр испарилась, словно и представления не было.

Из госпиталя, чтобы не потерять года, выписался досрочно. Без экзаменов принят на механико-математический факультет университета. Долечивался амбулаторно в гарнизонном госпитале. Лучший студент факультета. Окончил университет с отличием. Рекомендация в аспирантуру профессора, заведующего кафедрой. В аспирантуру почему-то не попал. Но как бы в утешение всё-таки оставлен учителем в городе, а не направлен в село у чёрта на куличках.

Ворвавшись во двор, он немедленно задрал голову и посмотрел на свой балкон. Балконная дверь закрыта. Значит, Роны дома нет.

- Не смотрите, Иосиф Ефимович. Рона ушла. – Перед ним возникла красавица Валерия из первого подъезда, его бывшая ученица.

- Откуда ты знаешь?

- Видела, как она уходила. Уже давно. Торопилась. Может быть к своему Вовчику. К этому дерьму

Иосиф посмотрел остолбенело, но тут же, взял себя в руки, намериваясь уйти. Валерия придержала его за портфель.

- Вот у меня Серёга. Вам не чета. А могла бы я ему изменить? Да ни в коем случае! Нет, вру. Есть единственный случай. С вами. Так ведь я же полюбила вас ещё в восьмом классе. Еще до Сергея. Серёжа отличный муж, но ведь вам не чета. Хоть люблю его, но не могу же я его сравнить с вами. А кого вообще можно сравнить? А каждая женщина мечтает о большем. О таком, как вы, но, к сожалению, вы мне не по штату. А Роне достались. Как же можно от вас опуститься до кого угодно, тем более до такого Вовчика? Иосиф Ефимович, дорогой, отомстите Роне. Это будет справедливо. Со мной.

- Брось дурить, Лера. До свидания. - Он ринулся к своему подъезду. Вошел. И вспомнил, что накануне вот здесь из квартиры на первом этаже выглянул сослуживец Роны, неприятный тип. И тоже упомянул какого-то Вовчика. Не было сомнений в том, что выглянул сосед неслучайно, явно подстерегал.

- Иосиф Ефимович. Вас весь дом очень уважает. Приструните свою Рону. На кой ляд ей при таком муже шуры-муры с этим Вовчиком, с этим бабником, не пропускающим ни одной юбки? Тут вам прислали письмецо, так в нём всё объясняется лучше.

Иосиф взял письмо, не разворачивая, скомкал и выбросил в мусоропровод. А сегодня снова Вовчик. И странно – Рона не пришла на станцию метро.

Ключ почему-то долго не попадал в щель замка. Что за чёртовщина? Наконец, войдя в квартиру, открыл балконную дверь и стал шарить, не оставила ли Рона записки. Нет. Уже около шести. А он ведь не завтракал. Подошёл к холодильнику. Почему-то, вместо того, чтобы открыть его, снял с полки папку со своей докторской диссертацией. Положил на стол. Развязал тесёмки. Раскрыл. Снял заглавный лист. Текст, формулы – всё слилось в одно нечитаемое месиво. Вовчик. Что за чертовщина? Нет, нет! Рона и какой-то Вовчик? Чушь!