Александр Андреев - Есенин

После первого стихотворения люди притихли, перестали шелестеть бумагами. Затем, по мере того как он читал, стали аплодировать, чем дальше, тем громче: забыли, что стихи звучат в служебном помещении, в рабочее время.

Проходя мимо, услышав необычное оживление и шум, в корректорскую заглянул Сытин. Вначале он не понял, что тут творится. Лица даже у самых сдержанных корректоров были возбуждены, глаза сияли.

— Что такое, милостивые государи? — не скрывая удивления, спросил Сытин. — Кого чествуете, позвольте узнать?

Коростелев, кашлянув в ладонь, как бы извиняясь, ответил за всех:

— Слушаем нового поэта, Иван Дмитриевич. Вы уж не обессудьте, экспромтом получилось...

Сытин жестом прервал его и спросил Есенина:

— Как живётся у нас, молодой человек? Есенин, если не ошибаюсь...

— Благодарю вас. Привыкаю.

Сытин сел на поданный ему стул.

— Продолжайте...

Многие подумали, что Есенин смутится, оробеет при виде хозяина и скорее всего откажется продолжать чтение. Но он находился в таком состоянии душевного взлёта и восторга, что появись тут сам Иисус Христос, то и тогда не заробел бы и с той же увлечённостью продолжал бы.

задушевно выговаривал он, сопровождая певучие слова движением рук, плавным и выразительным, словно дирижировал невидимым оркестром. Дочитав стихотворение, он скромно поклонился и только тут неожиданно застеснялся. Ему хлопали. Сытин, подойдя, сказал поощрительно:

— Отдохнул я малость... Спасибо... — и покинул корректорскую.

Первый день службы прошёл как-то неосознанно для Есенина. О конце работы он догадался по тому, что сотрудники начали собираться домой.

Анна Изряднова всё ещё копалась в бумагах, что-то раскладывала по порядку, запирала ящики стола, что-то прятала в сумочку. Есенин смотрел на её склонённую голову, с прямым пробором в коротко остриженных волосах, на гибкие пальцы, перебирающие листки, на девичьи плечи, обтянутые белой кофточкой, и его как будто кто-то подтолкнул к ней.

— Извините, вы идёте домой?

— Да. — Её лицо похорошело от улыбки.

— Позвольте проводить вас? Я один, некуда себя девать... — У него вышло это так просительно, а выражение лица было такое сиротски неприкаянное, что она не сдержала насмешливой, правда необидной, шутки:

— Один? Бедненький, всеми забытый, заброшенный... Ладно, проводите уж.

Теперь они были рядом. Есенину казалось, что он давно знает девушку, долго не видел её, скучал и вот наконец встретил. На душе было легко и спокойно.

— Я всегда хожу домой пешком, — сказала Анна, когда они очутились на улице. — Вы согласны идти?

Он воскликнул с готовностью:

— Ещё как! Я все окрестные переулки измерил. Их тут пропасть, и все кривые. Хожу, хожу — до изнеможения, чтобы, придя домой, броситься в постель и поскорее уснуть. Но всё равно не спится...

— Вы живете один? — Анна искоса приглядывалась к нему.

— Один. Отец живёт рядом.

— Мне не совсем понятно: вы такой общительный, у вас должно быть много приятелей. И вдруг — один.

Есенин прошёл несколько шагов молча, размышляя над её вопросом: действительно, почему же он один?

— Вы правы, Анна. Приятелей у меня в достатке, а вот друга — нет. Есть один, но он далеко отсюда, в Спас-Клепиках. Гриша Панфилов, умный и честный человек, из настоящих. И ещё один есть — старший друг, Владимир Евгеньевич Воскресенский. Но этот всегда занят, то в отъездах, то по каким-то другим делам отлучается. Вы знаете его... Помогает он мне в жизни.

— Никто вам не поможет так, как вы сами, — заметила Анна. — Вам учиться надо, Есенин. Упущенного времени не вернёшь. Смотрите, отстанете... А вы поэтом хотите быть, вам отставать рискованно.

— А где учиться-то? — Есенин погрустнел. — От Учительского института отказался, чем и вызвал гнев отца на свою голову. Прощения не получил и едва ли получу. Хотя — я это знаю верно — он меня любит и желает мне добра.

— Хотите, станем вместе посещать университет Шанявского [31] Хотите, станем вместе посещать университет Шанявского? — Шанявский Альфонс Леонович (1837— 1905) — общественный деятель, генерал-майор. Служил в Сибири. Выйдя в отставку, поселился в Москве. В 1905 г. передал в дар городу дом и земельный участок на Арбате для устройства на доходы от них Народного университета. Московский городской народный университет был неофициальным учебным заведением для тех, кто не имел законченного образования. Был открыт в 1908 г. и находился в ведении Московской городской думы. Для поступления в университет не требовалось документов, окончившие его не получали официальных дипломов. Здание университета на Миусской площади было сооружено в 1912 г. ? — неожиданно предложила она. — Есть такое учебное заведение.

Есенин приостановился, взглянул на неё с загоревшейся надеждой.

— А меня примут?

— Думаю, примут. То есть даже непременно примут!

Он оживился ещё более, снял пиджак, перекинул его через плечо. Они шагали по Крымскому мосту. С реки дул свежий ветер, трепал волосы, развевал галстук. Июльское солнце, скатываясь к западу, горячо било в лицо девушки. Наблюдая за ней, Есенин всё более поддавался обаянию её простоты, свежести и юности.

— Знаете, Анна, — заговорил он доверчиво, — я о вас иногда думал, вспоминая нашу встречу у типографии. Помните?

— Помню, — ответила она. — Мне запомнилась ваша наволочка. Что за книги в ней были?

— Разные. Библия, например.

Она обернулась, глаза её таили насмешку.

— Уж не верите ли вы в Бога?

Он сделал вид, будто не уловил издёвки ни в её взгляде, ни в тоне.

— Человек обязан во что-то или в кого-то верить. — Ответ прозвучал немного резко, но убеждённо. — Вера — это та земная твердь, на которой стоит человек. Нет веры — нет почвы под ногами...

Анна внимательно слушала то, что он доверительно говорил ей, и поражалась тому, как вдохновенно преобразился весь его облик. А может быть, это игра в слова?

— Я есть ты, — торопливо продолжал Есенин. — То же самое хотел доказать и Христос, Анна. Я иногда думаю: люди, посмотрите на себя, не можете ли вы стать Христами? Разве я, Есенин, при напряжении воли не могу быть Христом? Разве я побоюсь умереть на кресте за благо ближнего? Простите, я вам не надоел?