Александр Чаковский - Это было в Ленинграде. У нас уже утро

Жму вашу руку.

Астахов».

Прочитав письмо до конца, Ольга незаметно для себя вернулась к началу и ещё раз прочитала все — от строчки до строчки.

Потом она положила письмо на тумбочку и стала раздеваться, продолжая глядеть на него.

«Не собираюсь ли я удрать с Сахалина? — повторила она про себя вопрос Астахова и улыбнулась. — Нет, кажется, не собираюсь!»

Раздевшись, Ольга села у стола л закрыла глаза: она очень устала. Тотчас же ей представилось лицо Астахова. «Почему я так часто вспоминаю о нём? — спросила она себя. — Ведь и виделись-то мы всего один раз в жизни, и письмо как будто самое обыкновенное… „Жму вашу руку. Астахов“… Когда мы с ним познакомились, я была совсем другая. У меня был тогда растерянный, глупый вид. „Маменькина дочка“… А вот… всё-таки написал».

Улыбаясь от переполнявшей её душу радости, Ольга достала тетрадь, вырвала из неё несколько листков и начала писать ответ…

«Здравствуйте, товарищ Астахов!» — написала Ольга и сразу остановилась. Подумав немного, она взяла другой листок и твёрдым почерком вывела: «Здравствуйте, Володя!»

На следующий день Ольга получила в райздравотделе ещё две нагрузки. Теперь она стала по совместительству санитарным инспектором и председателем ВТЭК — комиссии по определению нетрудоспособности. С лёгкостью соглашаясь на эту вторую нагрузку, Ольга и не представляла себе, что она окажется такой сложной.

В первый же день заседания ВТЭК на приём пришёл краснощёкий здоровяк лет тридцати пяти. Он жаловался на то, что вид моря приводит его в состояние психической депрессии. Дело доходит до того, что временами ему хочется наложить на себя руки. Он никогда не думал, что у него такие слабые нервы.

Ольга внимательно осмотрела пациента. Судя по всему, он был абсолютно здоров. Однако Ольга знала, что далеко не все нервные заболевания имеют объективные показатели. К тому же краснощёкий с такой искренностью описывал свои тяжёлые переживания, что Ольга на минуту прониклась к нему сочувствием.

Она спросила, на какую работу он завербовался. Краснощёкий ответил, что он по специальности техник и уже месяц работает в порту.

— Ну что ж, — сказала Ольга, — мы попросим администрацию перевести вас на другую работу в глубь острова.

— Это невозможно, — пожал плечами техник, — меня не отпустят.

— Если мы попросим, так отпустят, — решительно сказала Ольга и уже потянулась к бланку протокола, как вдруг краснощёкий испуганно заговорил:

— Нет, нет, из этого ничего не выйдет. Перевод мне всё равно ничего не даст. Вы понимаете: одно сознание того, что море близко, что я на острове и со всех сторон окружён водой, обязательно сведёт меня с ума. Я всё равно буду поминутно ощущать море.

Ольга внимательно посмотрела на него. Теперь ей стало ясно, что этот человек лжёт. Он хочет ограбить государство, удрать с острова, не возвратив полученный им аванс. Ей стало стыдно, что она могла пожалеть такого человека.

— По-моему, вы симулянт, — резко сказала Ольга.

— Вы… не имее те права… — бледнея, пробормотал техник.

— Бросьте, — оборвала его Ольга, — вы совершенно здоровый человек.

— Откуда вы знаете? — быстро оправляясь от растерянности, возразил техник. — Есть такие заболевания…

— ВТЭК отказывает в вашем ходатайстве, — снова не дала ему договорить Ольга. — Впрочем, с Сахалина я бы вас просто выгнала. Идите.

Этот случай научил Ольгу с особенной внимательностью приглядываться к людям.

Обязанности санитарного инспектора оказались ещё более сложными. Грязь, паразиты, отсутствие бань, плохая канализация — со всем этим японским наследством надо было повести беспощадную борьбу.

Ольга решила начать с обследования рыбного комбината и однажды утром появилась в кабинете Доронина.

Доронин встретил Ольгу приветливо, даже радостно, пропустив мимо ушей её слова о том, что она прибыла в качестве санитарного инспектора.

Он усадил Ольгу в кресло и стал расспрашивать её о колхозе «Советская родина»: ведь она уехала оттуда позже него.

Ольга рассказала, что японец Вася чувствует себя хорошо и уже собирается выходить в море. Потом она сказала:

— Что ж, приступим к делу.

Доронин посмотрел на неё с недоумением.

— Собственно, к чему мы должны приступить? — спросил он.

Ольга нетерпеливо пожала плечами:

— Ведь я уже сказала вам, что пришла в качестве санитарного инспектора. Пройдёмте по комбинату.

— Что же вы хотите осматривать? — нерешительным тоном спросил Доронин, и Ольга с невольным удовлетворением отметила про себя эту нерешительность.

— Комбинат, — звонко ответила она.

— С какой же точки зрения?

— С точки зрения соблюдения санитарных норм, — сказала Ольга и добавила чуть вызывающе: — принятых в Советском Союзе.

Доронин почувствовал, что явная симпатия, которую он несколько минут тому назад испытывал к этой девушке, вдруг куда-то пропала. Что-то в тоне Ольги не нравилось ему.

«Инспектировать пришла, — уже с раздражением подумал он. — Девчонка!»

— К сожалению, я занят, — сухо сказал он. — Сейчас вызову кого-нибудь, чтобы занялись с вами.

— Со мной заниматься не надо, — в тон ему ответила Ольга. — Хочу только напомнить, что санитарный акт придётся подписывать вам как руководителю предприятия. Впрочем, — добавила она, инстинктивно почувствовав, что перебарщивать не следует, — я уверена, что на вашем комбинате все в полном порядке.

— А я не уверен, — отрезал Доронин; он был в самом деле очень занят, Ольга явилась удивительно некстати, но ему удалось побороть закипавшее раздражение.

— Пойдёмте, — сказал он, снимая с вешалки полушубок. Они вышли на пирс. Низкие, густые тёмно-серые облака плыли над морем. Со стороны материка дул резкий, холодный ветер. Такой ветер обычно предвещает шторм.

— Куда мы пойдём? — угрюмо спросил Доронин; ему не терпелось поскорее избавиться от Ольги.

— Начнём с засольного цеха, — сказала Ольга и, вдруг улыбнувшись совсем по-детски, заглянула Доронину в лицо. — Видите, я знаю, из чего состоит ваш комбинат.

В засольном цехе было пусто. Чернели вделанные в землю пустые чаны. Увидев их, Доронин забыл об Ольге и в сотый раз стал мысленно подсчитывать, хватит ли ему весной посольных ёмкостей.

— Скажите, пожалуйста, что это такое? — услышал он голос Ольги; она стояла на коленях, перегнувшись в чан, точно в колодец, и водя рукой по его стенке. — Что это такое? — повторила Ольга, вставая и поднося ладонь к лицу Доронина.

— Что именно? — спросил Доронин, разглядывая маленькую ладонь.

— Вы не знаете? — с упрёком сказала Ольга. — Тогда я вам скажу. У вас плохо промыты чаны. В них остатки рыбы.

— Ничего там нет, — рассердился Доронин.