Александр Чаковский - Это было в Ленинграде. У нас уже утро

Вера вылила на руки Вислякову последние капли и снова убежала за водой. А он стоял над тазом, зажмурив глаза и растопырив пальцы.

— С японцами тут покончено, ну и довольно о них вспоминать, — продолжал он. — Мы добычу разворачиваем, я уже три телеграммы от министра получил…

Вера принесла полный кувшин, и в таз потекли новые потоки чёрной воды. Постепенно цвет её стал меняться, и наконец вода стала прозрачной.

Висляков повернулся к Доронину, и тот увидел знакомое лицо с желтоватой, точно дублёной кожей, на котором топорщились чёрные усы. Казалось, Висляков держит во рту два куска угля.

Подхватив Доронина под руку, он повёл его в дом.

— А я к тебе в гости приехал, можно сказать, на экскурсию, — сказал Доронин, чтобы предупредить возможные вопросы.

— Ну и хорошо, — скороговоркой заметил Висляков и снова принялся ругать железнодорожников.

— Байбаки, черти! — кричал Висляков, и усы его при этом укорачивались, точно он сжёвывал два куска угля, которые держал во рту. — Ведь как будто обо всём договорились, график подачи угля выработан, подписан, а тут — на тебе, пожалуйста! Сваливай уголь, пусть выветривается!.. Ну, чего ты зубы скалишь, директор?

— Да так, — улыбаясь, ответил Доронин, — послушать тебя, так покажется, что мы не на острове сидим, а где-нибудь близ железнодорожного узла Липки. Не Донбасс же у тебя тут?

— А мне плевать, что остров! Что я, Робинзон, что ли! Почему не Донбасс? Земля советская? Уголь есть? Шахты имеются? Шахтёры рубают? Какая же разница?!

Висляков расправил усы и уже тише сказал:

— Ты извини, Доронин, что я кричу. Совсем ошалел. Будто не тебя, а начальника станции вижу. Он мне говорит: «Сейчас период особый, шторма»… Ах он сукин сын, капитан дальнего плавания! Будто его вагоны по морю плавают.

— Так он заносы имеет в виду, — попробовал защитить начальника Доронин.

— «Заносы»! — пробурчал Висляков. — Вот я телеграмму министру грохну, будет ему занос! Да чего же ты стоишь? Садись!

Он чуть подтолкнул Доронина к дивану, а сам подошёл к буфету, отворил дверцу и начал там что-то искать.

Затем он пошёл к столу, неся в руках тарелку, на которой позванивали друг о друга две большие, доверху налитые рюмки.

— Настоящая московская, — сказал он, подмигивая, — золотой запас!

Доронину нравилось, что хозяин принял его как хорошего знакомого.

— Теперь следует главное, — вполголоса сказал Висляков и вдруг крикнул:-Веруня!

В дверях появилась Вера.

— Вот какое дело, Веруня, — смущённым тоном начал Висляков, крутя ус. — Сама понимаешь, гость приехал. Ты уж организуй закуску.

— Рыбки? — поспешно отозвалась Вера.

— Ну что ты, Веруня! — укоризненно сказал Висляков. — Рыбного директора рыбой кормить?

— Каши тогда разогреть? — с готовностью спросила девочка.

— Веруня!..

— Что, папа?

— Ну… Вера!..

Она усмехнулась и исчезла, а через минуту появилась с тарелкой, на которой лежали два свежих огурца. Молча поставив тарелку на стол, девочка вышла из комнаты.

Висляков взял ярко-зелёный, чуть покрытый пухом огурец, а другой рукой поднял рюмку.

— Будем здоровы, директор! Они выпили.

— Ну, что ж, рассказывай, — аппетитно хрустя и оглядывая огурец со всех сторон, сказал Висляков. — Как у тебя морские дела?

Но едва Доронин раскрыл рот, как Висляков, хитро прищурившись, спросил:

— Слушай, директор, а что это за слава о тебе по острову идёт?

— Какая слава? — насторожился Доронин.

— Объявился, говорят, на Сахалине морской царь, этакий Нептун с западного берега. «Сильна, говорит, моя держава», — и раздаёт флот колхозам.

Доронин рассмеялся:

— Что верно, то верно. Мы получили новые суда и часть из них отдали колхозам.

— Вот ты какой! — не то удивлённо, не то осуждающе покачал головой Висляков. — Может, и мне помощь окажешь?

— А нуждаешься?

— Нет, — покрутил головой Висляков, — уж как-нибудь сами обернёмся. Да и чего нам помогать? Нам вся страна помогает.

— Тебе и Донбассу, — пошутил Доронин.

Но на Вислякова эта шутка оказала неожиданно сильное действие.

— Чего Донбасс?! — стукнув кулаком по столу, крикнул он. — Чего ты меня второй раз Донбассом дразнишь? То Донбасс, а это Сахалин. Понятно? Да знаешь ли ты, что тут за уголь?

— Уголь как уголь, — с трудом сдерживая улыбку, равнодушно отозвался Доронин.

— «У-уголь», — передразнил его Висляков, — много ты знаешь! Это раньше господа капиталисты смотрели на сахалинский уголь как на бросовое дело. Ну, а кое-кто иначе смотрел. Американцы в конце прошлого века восемь раз концессии выпрашивали. Отказать-то им ума хватило, а вот самим наладить добычу — кишка была тонка.

Висляков встал, прошёлся по комнате и, подойдя к окну, откинул занавеску. Вдалеке возвышались чёрные угольные сопки. Некоторое время Висляков молча смотрел на них, потом опустил занавеску и с горечью сказал:

— Эх, да если бы все значение сахалинского угля было своевременно понято, мы бы ещё в шестидесятые годы английский уголь с восточноазиатских рынков турнули! Суэцкого-то канала тогда ведь ещё не было, англичане свой уголь чуть не вокруг шарика, мимо мыса Доброй Надежды, в азиатские воды возили… А нефть? А медь? Да при таких богатствах на Сахалине давно могла бы возникнуть мощная металлургическая промышленность!

Цель, ради которой Доронин сюда приехал и терпеливо слушал Вислякова, чтобы дать ему выговориться, внезапно отодвинулась куда-то в сторону. Американцы, англичане, Суэцкий канал, мыс Доброй Надежды, восточноазиатские рынки… Увлечение, с которым говорил Висляков, невольно передалось и Доронину. Он уже с восхищением смотрел на ходившего по комнате плотного усатого человека в фуфайке, заправленной в ватные штаны.

— Ладно, — неожиданно оборвал свою речь Висляков и усмехнулся. — Что не сумели сделать царские головотяпы, то мы сделаем. Так, директор Японского моря?

…Потом, за обедом, Висляков говорил:

— Режут меня люди, Доронин, понимаешь, режут! Все у меня есть, а людей мало. Знаю: к весне шахтёры появятся. Скажу по секрету: я вербовщиков повсюду разослал. Будут люди! А пока мало. Уголь, вот он — бери его! Хожу я на станцию, громлю всех, а сам думаю: что, если дадут мне платформы сверх плана? Простаивать будут. Эх, сотни бы две людей!..

— У меня тоже с людьми худо, — отозвался Доронин. — Ты вот уголь каждый день по графику берёшь, а я в путину за несколько суток три четверти плана взять должен. Мне бы тоже человек двести…

— Люди, люди… — задумчиво повторил Висляков. — Эх, как нужны на этой земле люди! Мне иногда кажется, народ ещё не знает, как мы здесь в кадрах нуждаемся, а то бы валом повалил.

— А он и так валит, — сказал Доронин, — я когда на пароход во Владивостоке садился, знаешь, что делалось? Десятки тысяч уже на Южном Сахалине работают.