Антология - Бич и молот. Охота на ведьм в XVI-XVIII веках (с иллюстрациями)

Чтобы уж наверняка очернить старую каргу на костылях, Элизабет Стайл заявила, что сразу после ареста та приходила к ней и предлагала деньги, чтобы только она не выдавала их секреты. Если она их предаст, пригрозила матушка Маргант, дьявол, их общий хозяин, ее накажет.

Сам тюремщик, а может быть, кто-то из призванных им свидетелей, похоже, усомнился в правдивости рассказов матушки Стайл и, возможно, даже предположил, что она все придумала, и потому Роу приложил к рукописи документ, удостоверяющий, что Элизабет Стайл пребывает в добром здравии, ибо, несмотря на свой возраст, с легкостью прошагала 12 миль от Виндзора до Рединга.

На основании показаний Стайл матушка Даттон, матушка Маргант и матушка Девел были арестованы, а 25 февраля 1579 г. все четверо предстали перед судом в Абингдоне, где тогда проводилась выездная сессия. К сожалению, из записей не ясно, что стало с отцом Розимондом и его дочерью; во всяком случае, на скамье подсудимых их не было. Слова Элизабет Стайл признали главным доказательством вины трех других старух. Позже подобные обличения станут привычной частью судебной процедуры, ибо кому же и знать о делах ведьм, как не другим ведьмам.

Правда, один независимый свидетель обвинения все же нашелся. Конюх с постоялого двора в Виндзоре показал, что матушка Стайл часто приходила в дом его хозяина «за помощью». Как-то вечером она явилась очень поздно, и конюху нечего было ей дать. Старуха разозлилась и наложила на него заклятие, от которого у него «разболелись руки и ноги». Тогда он пошел к отцу Розимонду, и тот сначала спросил у него, кто его околдовал, а потом велел найти старуху и поцарапать ее до крови (традиционный способ избавиться от заклятия). Так он и поступил, и боли тут же прошли.

Тот же свидетель рассказал историю о том, как чей-то сын ходил по воду к колодцу возле дома матушки Стайл. По дороге он играл в какую-то игру и кидал камешки, а один возьми да и угоди в стену старухиного дома. Элизабет разозлилась и отобрала кувшин у мальчика. Тот побежал домой жаловаться отцу, который, испугавшись, видно, последствий ведьминого гнева, пошел к ней вместе с сыном просить прощения. Однако его доброе намерение ни к чему не привело, ибо не успели они дойти, как рука мальчика «вывернулась наизнанку». Свидетель так и не вспомнил, кто вернул ее в нормальное положение — отец Розимонд или матушка Девел.

Смертный приговор старухам был обеспечен, и на следующий день, 26 февраля 1579 г., всех четырех повесили в Абингдоне.

В 1579 г. на суде председательствовали Джон Сауткот и сэр Томас Гауди — оба судьи Королевской Скамьи. Обвинения были выдвинуты четырем женщинам из разных деревень, поэтому в этом процессе скорее была заинтересована широкая публика, нежели обитатели какой-то определенной местности. Судебная процедура мало чем отличалась от первого процесса, и добытые в ходе слушания дела признания также были вполне обычны. Элизабет Фрэнсис, уже дважды обвинявшаяся в ведовстве, предстала перед судом в последний раз, была приговорена к смертной казни и повешена. Эллен Смит, чью мать повесили как ведьму в 1574 г., обвинили в том, что она наслала порчу на четырехлетнего ребенка. Умирая, девочка кричала: «Убейте ведьму». Сразу после ее смерти мать «увидела существо, похожее на черную собаку, которая выходила в дверь, и при виде ее женщина немедленно повредилась в уме». Ведьму арестовали. Уоллес Ноутстейн полагает, что все дело могло вырасти из каприза больной четырехлетней девочки. Эллен Смит также доверилась правосудию, но присяжные нашли ее виновной, и женщину казнили. Сходная участь постигла и Элис Ноукс. Марджори Стантон обвинили в том, что она уморила своим колдовством «одного белого мерина стоимостью в 3 фунта и одну корову в 40 шиллингов», по словам их владельца. Суд счел доказательства недостаточными, и, поскольку человекоубийства не произошло, обвиняемую освободили.

Случай ведьм из Сент-Озита примечателен и печально известен не только в истории ведовства елизаветинской эпохи, но и в истории английского ведовства вообще. Он позорным пятном лег на репутацию английского правосудия, ибо редкий суд допускал такие вольности с законом. Даже многие современники считали, что с кучкой ведьм из Эссекса обошлись несправедливо.

И поскольку многим людям кажется, что с этими старухами поступили предательски и бесчестно, подвергнув их несправедливой и непереносимой тирании, обвинив в поступках вопиюще бессмысленных… с возмутительной и варварской жестокостью… с отвратительной дьявольской изобретательностью и явным, неприкрытым мошенничеством, то я намерен описать здесь весь порядок, установленный инквизицией, к вечному, непростительному и откровенному позору всех разжигателей охоты на ведьм.

Данный случай представляет особый интерес для современных исследователей ведовства по целому ряду причин. Он, к примеру, наглядно демонстрирует, как созданный первым Челмсфордским процессом 1566 г. прецедент превратился в действующую законную практику в делах по ведовству, причем до такой степени, что любые правила, регулировавшие порядок представления доказательств против обвиняемых, подвергались полному забвению; указывает он и на то, насколько более легковерной стала публика во всем, что касалось ведовства, за 16 лет, прошедших с первого процесса; а также подчеркивает, в какой степени возникновение обвинений и формирование доказательств зависели от деревенских сплетен и недоброжелательства соседей по отношению друг к другу, как бы незначительны сами по себе они ни были.

Еще более интересны энергичные протесты некоторых обвиняемых. Чаще всего ведьма, когда речь заходила о вынесении смертного приговора, лишенная адвокатской поддержки (поскольку у нее, как правило, не было денег, чтобы заплатить ему), настолько терялась перед лицом всеоружия правосудия и враждебностью не только обвинителей, но и судей, что не делала вовсе никаких попыток защитить себя. И хотя некоторые обвиняемые поначалу отказывались признавать себя виновными, стоило им провести некоторое время на скамье подсудимых, как они уже начинали соглашаться с любыми предположениями суда.