Софья Макарова - Грозная туча

К вечеру прибыл фельдмаршал и, расположив приведенные им войска на высотах по обе стороны Калужской дороги, сам отправился в город, в то время занятый нами, и долго следил за ходом битвы и делал разные распоряжения в самом пылу дела, ежеминутно подвергая опасности свою жизнь.

— Ты знаешь, как я тебя берегу! — сказал он Коновницыну. — Но теперь прошу тебя очистить город от неприятеля.

Однако, несмотря на все усилия начальников удержать за собой город и на отчаянную храбрость войска, наши были вытеснены к вечеру из Малоярославца и расположились на бивуаках в полутора верстах от него. Чтобы дать возможность нашей артиллерии громить неприятеля и ночью, вызвали желающих проникнуть в Малоярославец и поджечь в нем крайние дома, которые еще не сгорели. Нашлись двое солдатиков, готовых исполнить указанное, и вскоре наши артиллеристы могли уже метко стрелять в толпы неприятеля при свете вспыхнувших пожаров.

Понятно, что после пожара и упорного боя улицы города Малоярославца представляли собой груды развалин. Дома были выжжены дотла, и направление улиц угадывалось только в скоплениях окровавленных мертвых тел. Под дымящимися еще развалинами погребены были убитые и раненые; истерзанные трупы раздавленных орудиями валялись грудами, обозначая путь, по которому проходила артиллерия. Те из раненых, которые еще оставались живы, взывали о помощи, тщетно стараясь выползти из-под трупов и обрушившихся бревен.

Но жертва, принесенная русскими, решила участь армии Наполеона. Все очень ясно понимали необходимость не допустить его выйти на дорогу к Калуге. И Милорадович, находившийся со своим отрядом за пятьдесят верст от Малоярославца, сделал такой быстрый переход, что Кутузов встретил его словами: «Ты ходишь скорее, чем летают ангелы».

Наполеон, видя, что русские войска не допустят его к цели его стремлений, долго оставался в мучительном раздумье. В ночь после сражения он сидел в избе ближайшего к Малоярославцу селения, положив голову на руки и навалившись грудью на стол, на котором разложена была перед ним карта той местности, по какой ему надо было идти. Маршалы, созванные им на совет, с удивлением взирали на своего повелителя, не скрывавшего перед ними смущения от испытанной им неудачи. Прошел целый час в этом томительном молчании, и, наконец, Наполеон отпустил маршалов, так и не сказав им ни слова относительно того, что он намерен предпринять.

На следующий день, тринадцатого октября, донесли Наполеону, что русские войска стоят все на той же позиции и, по-видимому, готовятся к сражению. Наполеон направился к Малоярославцу осмотреть местность. Он ехал со своим штабом, опередив отряд, ему сопутствовавший. В это самое время казаки Платова устремились с трех сторон на селение, где Наполеон провел ночь, и если бы передовой взвод французов не заметил их вовремя, они бы окружили Наполеона со всей его свитой. Наполеон, предуведомленный о грозившей ему опасности, бежал со всей своей свитой, а штабные офицеры и гвардейцы вступили в бой с казаками. В это самое время другая партия казаков сделала набег в тыл неприятельской армии, отбила обоз с церковным серебром и захватила весьма важные бумаги, из которых наши узнали о распоряжениях Наполеона. Третий отряд напал на передовые войска Понятовского, разбил их и многих захватил в плен — в том числе и генерала Тышкевича.

Кутузов вслед за этим писал графу Витгенштейну:

«Последствия сего дела были значительны. Неприятель претерпел большой урон в людях, отбиты нами 16 пушек, взяты в плен генерал Тышкевич, несколько офицеров и 300 нижних чинов. Десять тысяч казаков под начальством Платова и три отряда партизан беспокоят тылы неприятеля, жгут его обозы и заставляют взрывать собственные зарядные ящики. Таковые обстоятельства принудили его отступить вчерашнего числа перед рассветом. Кавалерия наша под начальством Милорадовича сильно его преследует. Он, по-видимому, берет направление обратное — к Боровску».

И точно, Наполеон, обложенный со всех сторон, двинулся по старой Смоленской дороге, окрестности которой были опустошены его же войсками при походе на Москву…

В день выступления Наполеона из Москвы в Слониме еще ничего не знали о его намерении оставить древнюю столицу и продолжали считать его армию непобедимой. К одному из тамошних богачей-аристократов собралось большое общество. Время уже близилось к полуночи. Молодежь по обыкновению танцевала; к ней присоединились и все пожилые, любившие принимать участие в общем веселье, и только степенные товарищи хозяина дома сидели у него в кабинете, ведя оживленный разговор.

— Пляшет, — говорил громажор Таньский про генерала Конопку, указывая слегка по направлению зала, — а между тем вести до нас доходят все более тревожные… Дунайская армия, двинутая императором Александром на Волынь, состоит из боевых опытных воинов. Говорят, численность ее достигает тридцати пяти тысяч. Да еще более двухсот орудий! Косинский, Рейнье и Шварценберг поневоле должны отступать.

— Правда ли, что они отступили за Буг? — спросил Пулавский.

— Мы скрываем это, — тихо ответил Таньский. — Но вам можно сказать по секрету, что в Брест-Литовске уже главная квартира русских, и отряды их заняли Пружаны. Того и гляди нагрянут к нам…

— Нет ничего хуже этих партизан! — заметил веско хозяин дома. — Говорят, они не дают покоя Шварценбергу.

— Да, Луковкин со своим казачьим отрядом тревожит его сильно.

— Не только тревожит Шварценберга, но опустошает берега Вислы и больше наносит вреда жителям, чем все контрибуции начальника Дунайской армии адмирала Чичагова. Мне пишут из Варшавы, там чистая паника. Жители уходят толпами, унося с собой, что могут. Комендант Дютальи принял меры к защите города. Он запер заставы, призывает Жителей к общему вооружению и в то же время отбирает у них лошадей, стараясь сформировать конный отряд. Но, должно быть, он очень глуп… Представьте, вздумал перефразировать известную речь Наполеона перед боем около пирамид и обратился к варшавянам со следующим воззванием: «Поляки! Великий Наполеон смотрит на вас с московских колоколен!».

Все присутствовавшие расхохотались.

— Не может быть! — говорил Таньский, трясясь всем телом от смеха.

— Мне пишет тот, кто сам слышал это воззвание! — утверждал хозяин дома. — Просто досадно было читать!..

— Правда ли, что Чичагов откомандировал сюда к нам отряд под начальством генерала Чаплица? — спросил Пулавский.

— Да, поговаривают, — отвечал Таньский. — Того и гляди нагрянет неожиданно. А у нас никто и не думал об этом…

— Что же вы не говорите генералу?

— Сколько раз говорил, он все только шутками отделывается. Последний раз, знаете, что он мне ответил? «Хочу, чтобы пришли сюда русские. Пусть мои уланы понюхают пороху!»