Софья Макарова - Грозная туча

Поутру, поднимаясь с места ночлегов, они оставляли за собой столько трупов, точно происходила тут жестокая схватка.

Платов и Милорадович, шедшие со своими войсками следом за неприятелем, несколько раз настигали его и наносили ему сильное поражение. Одна надежда поддерживала еще упавших духом французов — это мысль отдохнуть в Смоленске и найти там свежие припасы, как уверял всех сам Наполеон. Двадцать восьмого октября, на последнем переходе к Смоленску, поднялся такой резкий ветер при двенадцатиградусном морозе, что даже Наполеон со своей свитой принужден был слезть с коней и идти пешком, чтобы согреться. Войскам велено было остановиться и ждать доставки из города провианта. Но так как нельзя было держать в рамках дисциплины голодных, полузамерзших солдат, то вскоре город наполнился мародерами, которые кидались, как волки, на магазины, чтобы хоть чем-нибудь утолить мучивший их голод. При таких беспорядках некоторые войска оставались по двое суток без провианта и, получив, могли его съедать с опасностью для жизни, так как к тому времени нахлынули остальные, которых не велено было кормить; оттесняемые при раздаче прикладами, они, обезумев от голода, с ужасными воплями бросались на всякого, у кого видели пищу, и насильно отнимали ее, убивая при этом тех, которые сопротивлялись.

В день вступления Наполеона в Смоленск, двадцать восьмого октября, принц Евгений Богарне должен был переправиться через реку Вопь по мостам, заранее приготовленным, но внезапно поднявшаяся в реке вода разорвала мосты, и не осталось никакой возможности скоро починить их. Подоспевшие казаки, увидев столпившихся на берегу французов, открыли по ним огонь и стали уверенно теснить их к реке.

Остальные казаки под начальством Платова переправились через Вопь и показались уже на противоположном берегу. Вице-король, боясь быть окруженным, отдал приказание к немедленной переправе всех войск, кроме дивизии Бруссье, которая должна была сдерживать натиск казаков.

Во главе корпуса кинулись вброд и поплыли через реку адъютанты вице-короля, за ними гвардия, а потом и сам вице-король со всем своим штабом. Переплыв через реку, принц Евгений велел перевозить обозы и артиллерию. Первые повозки и орудия были кое-как переправлены, но при этом дно реки до того взбороздилось колеями, что следующая партия засела, перегородив собой единственный брод, по которому можно было переправиться. Между тем казаки все сильнее напирали на французов и теснили их к реке.

Отчаявшись найти спасение, те решились бросить артиллерию и обозы и переправляться самим. Оставив экипажи, они наскоро вьючили лошадей самыми дорогими вещами и переправлялись с ними вплавь. А кто не имел лошади, должен был идти почти по самую шею в ледяной воде. Перебравшись с опасностью для жизни, несчастные понимали, что им придется еще ночевать под открытым небом на голом снегу и слышать всю ночь вопли и проклятия своих сотоварищей, перебиравшихся впотьмах по загроможденному повозками броду. После всех перешла Вопь дивизия Бруссье, бросив на том берегу шестьдесят четыре орудия и почти весь обоз корпуса, а Платов еще отбил у них двадцать три орудия.

С трудом добравшись до города Духовщины, вице-король смог дать себе и войскам некоторый отдых. Хотя город был оставлен жителями, но дома в нем сохранились и даже можно было отыскать кое-какие припасы. Все рады были отдохнуть под кровлей и утолить хоть чем-нибудь свой голод. Но отдыхали они недолго. Снова нагрянули казаки, французам пришлось спешно выступить, причем они зажгли город и продолжали предавать пламени все селения, попадавшиеся им на пути.

Преследуемые казаками, они спешили к Смоленску, надеясь встретить там спокойный, сытный отдых, и напрягали последние свои силы, чтобы скорее до него добраться. Когда они узнали, что в Смоленске нет более провианта и надо им идти далее, они сначала не хотели верить своим ушам, а затем потеряли всякую надежду на спасение. Первого ноября мороз усилился до двадцати градусов, а их не могли всех разместить даже по теплым квартирам в этом разоренном дотла городе.

От Смоленска начались постоянные стычки русских с французами. Сражение под Красным унесло у неприятеля шесть тысяч убитыми и ранеными и более двадцати пяти тысяч пленными, в том числе — семь генералов и триста офицеров. Русские захватили несколько знамен, сто шестьдесят орудий и обоз маршала Даву, в котором нашли маршальский жезл его.

Последним выступил из Смоленска маршал Ней. Ему велено было взорвать кремль Смоленска. Мины были подложены под все башни и вдоль стен, но не принесли много вреда древним укреплениям. При выступлении Нея из Смоленска осталось в городе много мародеров, чтобы ограбить его вполне. Но смольняне, скрывавшиеся в подвалах и потаенных местах, вышли из своих убежищ и в числе шестьсот человек накинулись на злобствующих мародеров и безжалостно истребили их всех. Они кидали их в пламя пылающего города или сталкивали с крутого берега Днепра в проруби.

Шестого ноября русские войска напали на корпус Нея под Красным и преградили ему путь. Видя, что ему не пробиться, Ней набрал три тысячи самых удалых из своих войск и переправился с ними через Днепр, укладывая бревна, с берега на крепкий лед, ставший на середине реки. Но Платов погнался за ним, лишь только он переправился, и Ней потерял половину своего отряда. Корпус его, оставленный по ту сторону реки Днепра, сдался русским в числе двенадцати тысяч человек при двадцати семи орудиях.

В это время адмирал Чичагов, прибыв двадцать пятого октября в Слоним, собрал все наши войска, находившиеся в окрестностях этого города, и повел их наперерез французам к реке Березине, отправив графа Ламберта взять Минск.

Разбив в нескольких сражениях литовские войска, помогавшие французам, Ламберт взял Минск, куда пятого ноября вступил Чичагов с войсками. Ламберт между тем пошел далее и разбил при Борисове храброго польского генерала Домбровского.

Казалось, французам не было исхода. Русские войска собирались со всех сторон, чтобы окружить их и пресечь возможность отступать далее.

Между тем Наполеон готовился к отчаянному предприятию. Он решился переправиться через довольно широкую реку Березину на глазах окружавших его со всех сторон русских войск. Чтобы доказать самым наглядным образом, как опасно предпринимаемое им дело, он велел одиннадцатого ноября принести к себе знамена всех своих полков, именуемые «орлами», и сжечь их. Большая часть обозов тоже была сожжена, а лошади из-под них — употреблены для перевозки орудий.

В это критическое для французской армии время стали подходить к ней стройные ряды войск маршалов Удино и Виктора, остававшиеся все время на Двине и тем избегнувшие общего погрома. Они весело приветствовали своего повелителя обычным «Vive l’Empereur!». Но увидев нестройные его полчища вместо прежних прекрасно дисциплинированных войск, они быстро потеряли надежду на счастливый исход кампании и с ужасом взирали на солдат великой армии, едва прикрытых обрывками разной одежды — дамских салопов, священнических риз, ковров и рогож — и едва передвигавших ноги, обернутые кожей, полотном и войлоком. Это были тени великой армии. Их худые лица, обрамленные всклокоченными волосами, говорили яснее всяких слов о перенесенных ими страданиях и всевозможных лишениях. Дисциплины больше не существовало: многие офицеры, даже генералы шли подле безоружных солдат; как подчиненные, так и начальники не обращали друг на друга никакого внимания; и те и другие были одинаково подавлены горем и не заботились более исполнять свои обязанности.