Владимир Голяховский - Семья Берг

Павел никогда цветов не дарил, а тут подумал: действительно, почему бы не подарить их гардеробщице? А заодно и дать денег этой женщине. Он купил букет, заплатил вдвое и принес гардеробщице-искусствоведу:

— Это вам, с благодарностью.

— Мне? — она уткнула лицо в цветы и заплакала, ее плечи дрожали. — Спасибо вам. Мне уже так давно никто не дарил цветов.

В тот день Павел опять дошел до Красной площади — полюбоваться Кремлем и пышным храмом Василия Блаженного. На этот раз у него был путеводитель и он читал о том, что видел. Строили этот собор два русских «мастера каменных дел» Постник Яковлев и Барма. Под собором они прорыли секретные ходы, ведущие в царский дворец в Кремле. По легенде, Иван Грозный приказал выколоть обоим строителям глаза, чтобы никто, кроме него, не знал этих ходов.

По Кремлевской набережной Павел пошел вдоль длинной величественной красной стены, заглядывая в путеводитель. Когда-то перед стеной был широкий и глубокий защитный ров, заполненный водой. В конце стены у Боровицких ворот он собрался свернуть на Каменный мост, но увидел вдали возвышавшийся золотой купол громадного белого храма. Он полистал книгу, там было указано, что на берегу Москвы-реки стоит храм Христа Спасителя. Тогда Павел решил подойти поближе и посмотреть. Он шел по улице Волхонке мимо старых двухэтажных домов, таких древних и ветхих, что некоторые уже покосились и грозили упасть; оконца в них были маленькие, подслеповатые. За углом улицы Ленивки Павлу открылся громадный сквер, а за ним — дворец Музея изящных искусств. Он прочитал, что музей построен в 1912 году архитектором Клейном по инициативе профессора Ивана Цветаева. Мелкими буквами в сноске значилось: Цветаев был ученым-самородком, выходцем из крестьян, фигурой, подобной Михаиле Ломоносову.

Павел дошел до улицы Пречистенки. Назвали ее так в честь иконы Пречистой Богоматери. В 1658 году второй царь из рода Романовых — Алексей Михайлович — велел прорубить от Кремля прямую просеку в подмосковных лесах до Новодевичьего монастыря, чтобы ездить молиться этой иконе. Москва постепенно разрасталась, и вдоль просеки стали вырастать дома, она превратилась в широкую улицу под названием Пречистенка. В советское время ее назвали Кропоткинской, по имени революционера-анархиста П.А. Кропоткина.

В начале улицы Павел застыл от восхищения величием и красотой громадного храма. Белый красавец стоял высоко на берегу Москвы-реки, и на фоне голубого неба казалось, что все пять его куполов парят в воздухе над городом. Павел описывал вокруг храма круги и с разных углов любовался зданием. Храм был в запустении, белые плиты фасада и колонны потемнели, кое-где были отбиты. Центральный большой купол вблизи оказался тоже потемневшим и облезлым. Павел обошел вокруг, рассматривая двойной ряд мраморных барельефов на стенах: все фигуры были на темы из Библии и все были исчерна-грязными, некоторых вообще уже не было, на их месте зияли камни и кирпичи оголенной стены. Зато сохранились двенадцать бронзовых дверей с изображением святых апостолов. Павлу захотелось войти внутрь, но двери были заперты, храм давно отслужил свое и теперь использовался как склад. Павлу хотелось узнать об этом храме побольше. Краем глаза он заметил, что на скамейке в сквере сидит одинокая женщина, молодая, очень грустная, голова покрыта черным кружевным платком, а на лице заметны следы слез. Павел подумал, что она в трауре. Женщина смотрела вдаль и не обращала на него внимания. Он постоял нерешительно, обошел кругом и все-таки решил заговорить:

— Извините, гражданочка, я приезжий, в Москве ничего не знаю. Вы не можете мне рассказать что-нибудь про этот храм? Вижу — это чудо какое-то. У меня есть путеводитель, но про храм в нем почти ничего не написано.

Женщина испуганно вздрогнула, медленно подняла глаза и подозрительно на него посмотрела. Он ждал, она тихо и неприязненно сказала:

— Вы, конечно, чекист, вы пришли за мной?

— Нет, что вы! Почему я чекист? Я просто боец Красной армии. Приехал учиться, брожу по городу. Увидел издали купол храма и подошел посмотреть: что за чудо такое?

Она недоверчиво прищурилась:

— Вы правду говорите, что вы не чекист?

— Конечно, правду.

У женщины был мягкий московский выговор. Павел понял, что она, должно быть, из «бывших» — какая-нибудь барыня, дворянка, поэтому и ГПУ не доверяет. А женщина расспрашивала дальше, ее голос немного потеплел:

— А чему вы собираетесь здесь учиться?

— Если смогу, то хотел бы учиться на историка.

— Ах, вот как. Что же, тогда вам стоит узнать и историю этого храма.

— Можно мне присесть?

— Садитесь, — она как будто успокоилась, голос зазвучал приветливей.

— Этот храм действительно чудо, как вы сами сказали. Он был построен в 1883 году в память победы России над Наполеоном в 1812 году. Его назвали храмом Христа Спасителя, потому что тогда Христос спас Россию. Он был задуман как олицетворение подвига русского народа. Но строили его почти шестьдесят лет. Сначала собирались ставить на самой высокой точке Москвы — на Воробьевых горах. Это дальше отсюда, на другом берегу Москвы-реки. Хотели построить храм из трех частей, которые должны были стать символами Воплощения, Преображения и Воскресения Христова. Но под тяжестью основания храма гора стала оседать. В 1882 году поставили его здесь. Архитектором был Константин Тон. Вам не скучно слушать?

Павел, заслушавшийся складным рассказом, воскликнул:

— Нет, нет, что вы — вы так интересно рассказываете, очень интеллигентно!

Она улыбнулась.

— Спасибо. Я родилась и выросла здесь неподалеку. Меня даже крестили в этом храме. Поэтому я знаю его историю. Ну, слушайте дальше. Здесь стоял женский Алексеевский монастырь, его решили разрушить и перенести. Настоятельница монастыря была против, она собрала всех монахинь и прокляла место возведения храма. Она даже предрекла, что никакое сооружение не простоит на этом месте больше пятидесяти лет. И вот скоро будет пятьдесят лет со дня постройки, храм закрыт со времени революции, священники расстреляны или сосланы.

— И что будет? — наивно спросил Павел.

— По слухам, храм собираются разрушить. Видите, он уже в запустении, его скульптуры начали выламывать и переносить на свалку в Донской монастырь.

— Как разрушить? Такой храм разрушить?

Она горько усмехнулась:

— Вы, революционеры, не только храмы, вы и жизни людские ломаете.

По глубокой горечи ее интонации Павел понял, что говорит она про себя. Ему захотелось как-то отделить себя от того горя, которое угнетало ее:

— Ну, это не я. Не все же красные бойцы — разрушители. Если бы была моя воля, я никогда не стал бы ломать ничью жизнь.