Владимир Голяховский - Семья Берг

В Германии евреи жили с X века, стали там заметной и состоятельной частью общества, особенно в финансовых кругах. В больших городах у богатых евреев было множество особняков и вилл с множеством произведений великих мастеров. Евреи пустили корни, смешались с немецким населением, многие полностью приняли культуру и даже религию страны. Поколения евреев уже давно чувствовали себя немцами: сам основатель марксизма Карл Маркс был таким онемеченным евреем. И было еще много евреев — ученых, писателей, артистов… Всегерманский масштаб арестов, организация погромов и планируемое уничтожение евреев в Германии могли быть организованы только при участии или, по крайней мере, при попустительстве почти всего населения Германии. Это пугало и настораживало.

В военной академии, где преподавал Павел, несколько раз сменили начальников: заслуженных военных арестовывали, обвиняли в измене и заговорах, назначали новых, но и тех скоро арестовывали по таким же обвинениям.

И преподавателей академии тоже постепенно меняли на новых, менее подготовленных, менее знающих. Полностью сменился весь состав старых кадровых военных специалистов, служивших еще в царской армии. Ясно было, что в армии тоже происходит «чистка», с заменой опытных командиров на малоопытных, но безусловно преданных. Павел вспоминал свой разговор с Тухачевским, и у него было подозрение, что тот оказался прав — страна плохо готовится к возможной будущей войне.

Однажды в кабинет Павла в академии явились двое военных в форме НКВД.

— Мы, Павел Борисович, читали вашу статью, и она нам очень понравились.

— Спасибо, я рад.

— Правда, вы не отразили в ней роль товарища Сталина в революции.

Павел насторожился: куда они клонят?

— Я высоко ценю роль товарища Сталина в революции, но моя статья касалась сугубо дореволюционных событий.

— Вы военный историк; ваш учитель — профессор Тарле, не так ли?

— Да, Тарле мой учитель.

— Он, кажется, большевистскую революцию признавать не хотел.

— Я с ним на эту тему не разговаривал.

— Но он был арестован и сослан.

— Был, потом его реабилитировали по личному указанию товарища Сталина.

Это произвело впечатление, они как будто осеклись.

— Ну а как бы вы оценили роль Тухачевского как специалист современной военной истории?

Павел окончательно понял, что это допрос и они под кого-то делают подкоп — под него самого или под Тухачевского. Он ответил осторожно:

— Я не воевал в одном подразделении с Тухачевским, но оценил бы его роль положительно. Он очень успешно сражался в Гражданскую войну, и сам товарищ Сталин назвал его «дьяволом Гражданской войны».

— Так, дьяволом. А дьявол — это хорошо или плохо?

— Смотря в каком контексте. Товарищ Сталин говорил в положительном контексте.

— А вы лично знакомы с Тухачевским?

— Да, мы встречались.

— Какое ваше впечатление о нем?

— Положительное.

— Так, положительное, — они сделали паузу. — Вы знаете, что он дворянин?

— Это всем известно.

— Вы помните, что в 1920 году он проиграл битву за Варшаву?

— Да, это факт военной истории.

— Как вы думаете, почему он ее проиграл?

— Я не берусь судить о причинах, знаю только, что это была тяжелая операция.

— Вы с ним разговаривали на эту тему?

— Нет, мы были в разных военных званиях, я был намного младше.

— И вы его не видели после того поражения?

Павел мгновенно вспомнил, что в какой-то момент виделся с Тухачевским в его вагоне и именно тогда между ними завязалась дружба; вспомнил, как Тухачевский сказал ему: «Я бывший дворянин, а вы бывший еврей-бедняк, и мы оба сражаемся за новую Россию». Встреча была короткая и сугубо личная. Надо ли говорить о ней? Но он совершенно забыл, что написал тогда записку Тухачевскому: «Я бы хотел повидаться с вами, рассказать новость про Сталина» . Подумав, он сказал:

— Не помню, чтобы мы с ним тогда виделись.

— Неужели не помните?

Он понял, что они что-то знали, о чем-то пронюхали, но отступать было поздно.

— Нет, не помню.

— Вы еще что-нибудь можете сказать о Тухачевском, привести какие-нибудь его высказывания? Например, что он говорил о товарище Сталине?

— Нет, больше ничего не могу сказать, кроме того, что сказал.

Они переглянулись и молча, слегка прищурясь, посмотрели на Павла. В их взглядах ему почудилась какая-то угроза. Несколько дней у него было неприятное ощущение, что что-то произошло с Тухачевским и они добивались его осуждения. Но вскоре в газетах напечатали новый указ о введении высшего воинского звания маршала Советского Союза. Первыми маршалами были Ворошилов, Буденный, Тухачевский, Блюхер и Егоров. Тухачевский был назначен первым заместителем наркома (министра) обороны и начальником Генерального штаба Красной армии. Павел радовался за боевого приятеля и думал, что его опасения после разговора с агентами НКВД были напрасны. Он вспоминал рассказ Тухачевского о спорах со Сталиным. Наверное, ему удалось убедить Сталина в необходимости перевооружения армии.

Павел показал газету Марии, на первой странице которой были портреты первых маршалов:

— Машуня, смотри — наш с тобой знакомый стал маршалом.

— Как хорошо! Ему идет маршальская звезда. Надо его поздравить.

— Я ему позвоню. Он недавно получил квартиру в Доме на набережной.

Несколько раз в газете писали о маршале Тухачевском, воспевали его военные заслуги, а в кинохронике показывали его жизнь дома в новой квартире и посещение им Большого театра. Павел раздумывал о его возвышении — что ж, хорошо, что он ошибся и Сталин осознал роль маршала. Павел пытался звонить Тухачевскому из академии, но дозвониться до такого большого начальника было непросто. В конце концов он послал ему поздравительное письмо по служебной почте академии, из осторожности решив не писать ни о каких прошлых беседах. Он надеялся встретиться и поговорить с ним по душам.

С древних времен евреев в Израиле притесняли завоеватели — вавилонские и римские правители изгоняли их из страны. Евреи стали самыми первыми в истории беженцами. Они вынужденно несколько раз покидали Израиль и рассеивались по всему миру. До XX века у них так и не было своей страны. Когда в начале века из-за погромов началось бегство евреев из России, им было некуда бежать, кроме Америки. В 1930-е годы, с разделением стран Европы на лагери социализма, фашизма и капитализма, миграция евреев неминуемо должна была усилиться.

Сопоставляя то, что творилось в Германии, с событиями истории, Павел Берг ожидал и предвидел, что массовый исход миллионов евреев начнется снова, но на этот раз из Германии. Куда — в другие страны Европы? Но Гитлер уже начал завоевывать европейские страны, а евреев в Германии было слишком много. Деваться им, судя по всему, было некуда, кроме как уехать в Советский Союз. И казалось, что события начинают подтверждать это предположение.