Эдуард Бульвер-Литтон - Последние дни Помпеи

Они вошли в маленький притвор, где на заднем плане висела черная занавесь. Арбак приподнял ее для Ионы и она очутилась в совершенной темноте.

— Не бойся, сейчас будет светло, — сказал египтянин. Он еще не успел договорить, как уже начал распространяться вокруг мягкий теплый свет, в котором можно было, наконец, все разобрать. Иона увидела себя в довольно большой комнате, завешанной кругом черным, такой же черный диван стоял вблизи; посредине был жертвенник и перед ним медный треножник. У одной стены стояла гранитная колонна и на ней громадная голова из черного мрамора, в которой по венку из колосьев можно было узнать великую египетскую богиню. Арбак стал около жертвенника, положил на него свой венок, потом взял какой-то медный сосуд и вылил находившуюся там жидкость на треножник. Тотчас зазмеилось синеватое пламя, египтянин подошел ближе к Ионе и пробормотал какие-то слова на непонятном ей языке. Занавеска позади жертвенника зашевелилась, медленно раздвинулась и появился какой-то туманный ландшафт, который понемногу все прояснялся; наконец, Иона могла уже различать цветы, реки, нивы и другие подробности какой-то очаровательной местности. Какая-то тень скользнула по картине и остановилась, прямо против Ионы; мало-помалу выясняясь, она также приняла определенный образ, в котором Иона узнала самое себя. Ландшафт побледнел и исчез совсем, а на его месте появилась великолепная комната какого-то дворца с троном по середине, а над троном, вокруг которого были неясные фигуры стражи и рабов, — чья-то бледная рука держала что-то в роде диадемы. Появилась еще новая фигура, с головы до ног в темном, так что нельзя было различить ни лица ее ни форм. Она стала на колени перед тенью Ионы, взяла ее за руку, и — указывая на трон, как бы приглашала Иону взойти на него.

У Ионы забилось сердце.

— Желаешь, чтобы я разоблачил эту фигуру? — шепотом спросил возле нее Арбак.

— Да, — глухо ответила гречанка.

Арбак поднял руку, темная фигура сбросила покрывавший ее плащ и Иона громко вскрикнула: это был Арбак, преклонявший перед ней колени.

— Это твоя настоящая судьба! — прошептал опять египтянин. — Ты предназначена стать невестой Арбака!

Иона вздрогнула, черная занавеска снова скрыла обманчивое виденье и Арбак, настоящий, живой Арбак был у ног Ионы.

— Судьба не лжет! — воскликнул он. — Ты должна быть моей царицей, моей невестой! Все твои желанья будут исполнены, весь мир будет к твоим услугам, если ты будешь мне принадлежать.

— Я — тебе?… — возразила полуиспуганно, полусмеясь Иона. — Твоя судьба слепа или играет комедию: я давно уже невеста Главка.

Арбак вскочил в порыве неописанной ярости:

— Чья невеста, повтори!

— Ты же ведь знаешь это, — Главка, — твердо выговорила Иона.

Египтянин схватил ее за руку своими железными пальцами и закричал:

— Чтоб я не слышал никогда этого ненавистного имени! А для того, чтобы ты имела время отвыкнуть от него, я оставлю тебя на некоторое время здесь — в заключении. Тогда ты поневоле поверишь, что судьба не играет комедий, а говорит серьезно.

Трепещущая Иона вдруг поняла свое ужасное положение.

— Как ты смеешь, безумец? Что ты задумал? — закричала она, пытаясь освободиться.

— То, что смеет делать повелитель, — сказал, скрежеща зубами, Арбак, и хотел ее увести.

— Помогите, помогите! — кричала Иона что было у нее сил.

— Ты напрасно будешь звать на помощь: здесь нет никого, кроме подвластных мне слуг…

— Прочь!

В эту минуту кто-то рванул занавесь, и египтянин почувствовал на своем плече чью-то сильную руку. Он обернулся и увидал гневные глаза афинянина и бледное, худое, но угрожающее лицо Апесида.

— Ха-ха-ха! какой же демон прислал вас сюда именно в эту минуту? — хрипло пробормотал Арбак, глядя то на одного, то на другого из них.

— Богиня мщения! — сказал Главк и бросился на египтянина.

Апесид тем временем поднял упавшую в обморок сестру, положил ее на диван, и держа кинжал в руке, остался около нее. Вследствие своего тяжелого душевного состояния за последнее время, он был слишком обессилен, чтобы принять участие в борьбе с египтянином, но в случае, если б этот последний одержал верх, он стоял наготове, чтобы поразить его кинжалом.

Противники сцепились, и — откинув голову назад, с стиснутыми зубами и сверкавшими гневом глазами, они старались схватить друг друга за горло. Оба обладали необычайной силой, обоих воодушевляла одинаковая жажда мести. Они извивались, крутились, набрасывались друг на друга, произносили проклятия и толкали один другого через всю комнату; на минуту они разошлись, чтобы перевести дух. Арбак прислонился к стене, а Главк стоял в нескольких шагах от него.

— Достойная богиня, — сказал Арбак, охватив колонну и подняв глаза к статуе Изиды, стоявшей на ней, — защити твоего избранного, пусть этот преступник узнает твой гнев, — он осквернил твой храм, нападая здесь на твоего служителя!

Пока он говорил, черты богини, казалось, начали оживать; сквозь черный мрамор проступил какой-то розовый свет и заиграли жизненные краски; вокруг головы появились синие огоньки, глаза, полные мрачного огня, повернулись; уничтожающим гневом горел их взгляд, остановившийся на молодом греке, который в суеверном ужасе перед этим превращением не двигался с места. Арбак воспользовался его смущением и бросился на Главка, завопив громовым голосом:

— Умри же, несчастный! Великая мать-земля требует живой жертвы.

Застигнутый врасплох, грек сделал неверное движение, поскользнулся на зеркально гладком полу и упал. В ту же минуту Арбак наступил ему на грудь, и когда Апесид подскочил к нему с кинжалом, он схватил его руку, отнял оружие и сильным ударом кулака отбросил жреца на пол. Торжествуя победу, он махал кинжалом над головой Главка, который лежал, как побежденный гладиатор, ожидая смерти. И вдруг, в эту ужасную минуту под ними дрогнула земля, Арбак пошатнулся, все закачалось… дух более могущественный, чем тот, которого призывал египтянин, начинал свое дело. Ужасный демон землетрясения зашевелился, как будто насмехаясь над бессилием человеческой хитрости и человеческой злобы. Подобно титану, просыпающемуся от долгого сна, потягивался грозный демон на своем ложе и под тяжестью его членов стонала внутри и содрогалась земля. И человек, который мнил себя чуть не полубогом, в тот момент, когда он только что думал насытить свою месть, обращен в прах, из которого он создан! Глубоко под землей прокатился грохочущий гул отдаленных ударов; занавеска заколебалась, как бы под дыханием бури, жертвенник пошатнулся, треножник задрожал и закачалась высокая колонна; темная голова богини дрогнула, зашаталась и рухнула с пьедестала; и как раз в ту минуту, когда египтянин наклонился над своей жертвой, мраморная масса свалилась на него и заставила его моментально вытянуться на полу без звука, без признаков жизни. Как будто та самая богиня, которую он за минуту перед этим искусственно оживлял и призывал к отомщению за себя, сразила его.