Михаил Шатров - Февраль: Роман-хроника в документах и монологах

— Блестяще! Великолепно! — вырвалось у меня. Я сразу же по достоинству оценил эту идею и те перспективы, которые она открывала перед нами.

— Это несерьезно.— Гриневич ничего не понял.— Разве они будут с нами считаться? Придут и скажут: «Руки на стол».

— ???

— 23-го я ехал в трамвае в центр. На мосту полицейская застава. Входит пристав и не паспорт просит, нет — «покажите руки». Все, у кого мозоли,— рабочие, их из трамвая вон, прямо в лапы полиции, в центр не пускать, а меня пропустили. Я идейный революционер — ноль внимания, пожалуйста, проезжайте. А он — пьяная рожа с мозолями — он борец с самодержавием. Даже у полиции «классовый подход». Так что придут эти, с мозолями, и спросят: кто вам дал право?

Меня возмутила филиппика Гриневича.

— Революция! — воскликнул я.— Наша жизнь, отданная народу! В эпоху революций никто власть не дает. Ее берут. А кто дал право свергать правительство? Эпохи социальных бурь неотделимы от революционной инициативы... Рождается новое право — право революции!

Мои товарищи не выдержали и с криком: «Браво! Браво!» — даже зааплодировали мне.

— Ну, в самом деле, господа, подумайте,— продолжал я, несколько смущенный их реакцией,— мы ведь не какая-то случайная группа. Я председатель трудовой группы в Думе и считаю себя вправе представлять партию социалистов-революционеров. Товарищи Чхеидзе, Скобелев и другие — лидеры социал-демократической рабочей партии, ее меньшевистского крыла. Товарищ Соколов — большевик...

— Я давно уже отошел от активной работы,— заметил скромно Соколов.

— Это не имеет значения,— ответил я ему,— но в Государственную думу вашу кандидатуру двигали они? Товарищ Гвоздев — известный лидер рабочих, за его плечами тюрьмы, каторга, ссылка. Товарищ Капелинский и его друзья — видные руководители кооперативного движения. Среди нас депутаты Думы, авторитетнейшие лидеры... Таким образом, революционную инициативу проявляет не какая-то случайная компания, а полномочная группа, представляющая большинство демократических организаций. Если здесь появятся большевики из подполья... что ж, мы и им предоставим место. Не согласятся — пускай пеняют на себя. Имена Керенского, Чхеидзе, Скобелева, Гвоздева известны всем, известны всей России! Это имена борцов за свободу! Наши речи в Думе, клеймившие царизм, передавались из уст в уста. А спросите у этих солдат имя любого из видных подпольщиков... Они его и слыхом не слыхивали. Революции сейчас нужен авторитетный центр, который признала бы вся демократия, вся Россия... И нам от имени Совета будет легче говорить с Родзянко.

Общий итог подвел Соколов:

— Итак, наше межпартийное совещание конституируется как Временный исполком Петроградского Совета рабочих депутатов. Надо немедленно оповестить об этом население, фабрики и заводы и предложить рабочим к 7 часам прислать в Таврический своих представителей на первое пленарное заседание Совета.

Все одобрили его слова.

Дмитрий Александрович Павлов, 37 лет, рабочий-модельщик, в РСДРП с 1899 года, на знаменитой демонстрации в Сормово, описанной Горьким в романе «Мать», нес знамя вместе с П. Заломовым. После Октября — работник Петросовета. Через три года умрет от сыпного тифа.

ПАВЛОВ. Днем вместе с Калининым, Хахаревым, Каюровым и Костей Лебедевым решили зайти ко мне, на явку ЦК. У меня в голове все время вертелась одна и та же мысль: как бы в итоге не получилось, что мы тут, на улицах, на штыки лезем, а эти чистенькие там, в Таврическом, за нашей спиной свои делишки обделывают... Кашу варим мы, а ложки похватают они... Калинин поддержал мои опасения.

И все-таки улица вселяла бодрое настроение. По дороге встретили два броневика. У одного из них на броне огромными буквами было выведено «РСДРП». Рабочие водрузили на них красные знамена и разъезжали по районам, где еще шли бои, приводя в изумление и ужас всех не покорившихся революции.

За броневиками шла колонна солдат, которые, видимо, только теперь решили примкнуть к движению. На лицах солдат восторга и в помине нет: они испуганы, растерянны. Народ все больше пожилой, типичные крестьяне. Идут бестолково, во всю ширину проспекта. По тротуарам без винтовок шагают фельдфебели и унтера, флегматично понукая солдат.

— Куда идете, папаша? — спрашиваю я одного солдата.

— К Государственной думе.

— Зачем же это?

— А чтобы все по закону было, а не то — бунт.

— Это какой же там закон?..

От всего этого у нас испортилось настроение... Уж очень не похожа была эта толпа на опору революции.

КАЛИНИН. На явке мы застали Залуцкого, Шляпникова, Молотова. Сюда непрерывно приходили связные от районов, рабочие с винтовками, гранатами, патронами... В углу уже образовался целый склад оружия.

— Петропавловка пока не сдается... В Москву, Кронштадт, Нижний Новгород, Харьков известия уже отправлены... Поддержат... С орудийного завода всех сняли... Самокатчики присоединиться отказались...

И вдруг один из связных:

— На завод по телефону приказ пришел: представителям завода явиться в семь вечера в Таврический на заседание Петроградского Совета рабочих депутатов.

Что такое? Кто собирает? Выясняем. Оказывается, Гвоздев и Чхеидзе. Кто-то свистнул.

— Сволочи! Наперехват пошли...

Значит, подтверждаются худшие наши опасения.

Шляпников занервничал, стал одеваться.

— Погоди,— остановил я его.— Скажи, к чему мы идем?

— Не знаешь? — Шляпников даже рассмеялся. ― К победе революции!

— А что это такое?

— Мне кажется,— заметил, улыбаясь, Молотов, ― это знает каждый член партии...

Я ответил им всем резко:

— Вы видели, кто вышел сейчас на улицы? Те, кто о партиях ни черта не слышал... Их кто хочет повести может. Надо, чтобы вся масса знала цель и задачу... Вы Гвоздева знаете... он и сам ловок, а если уж с Керенским и Чхеидзе снюхался... Почему мы своих требований не заявляем?

— Ладно,— сказал Шляпников, направляясь к выходу,— не шуми. Набросайте проект манифеста от ЦК, а я в Таврический. Потом посмотрим...

Его опять остановил Залуцкий:

— Они правы. Манифест от ЦК нужен немедленно, чтобы масса знала цель и задачу... Лозунг: пусть рабочие фабрик и заводов, а также восставшие войска немедленно выбирают своих представителей во Временное революционное правительство...

— А что это такое? — резко бросил Каюров.— С чем его едят? Кто его составит?

Шляпников, уже в пальто, вернулся от дверей:

— Чего ты от нас хочешь? Вся организация на улице... Рабочие вышли... Солдаты присоединились... Другие города известили... Что еще? Я такой же рабочий, как и ты... Третьи сутки на ногах... Чего ты орешь? Может, ты знаешь, что делать...

Каюров красноречиво развел руками:

— Потому и ору... Только чувствую: обходят они нас.