Валерий Есенков - Дуэль четырех. Грибоедов

Брички подправили. Вновь они тронулись в путь бесконечный. За Воронежем потянулись холмистые длинные степи, прокалённые долгим бездождьем и кипучим полуденным солнцем. Дорога сделалась ровной и лёгкой. Холмы постепенно снижались, точно вступить готовились в море. Травянистая равнина делалась плоской. Куда-то пропали долгие сумерки севера. Ночь падала тотчас после короткого душного вечера, точно глыба валилась с чернейшего неба, усеянного высокими мелкими звёздами.

С приближением азиатской границы становилось тревожно, исподволь, малоприметно, но очевидно. Стали попадаться странные всадники в высоких шапках, сшитых из вывороченной наружу овчины, в длиннополых непривычных одеждах, с набором патронов, с зачехлёнными винтовками за спиной, непременно по двое, по трое, никогда в одиночку, сторожкие, с внимательным взглядом окрест. Наконец на облучок взгромоздился ямщик в такой же одежде и шапке и весь перегон винтовку держал на коленях.

Побуждаемый любопытством, Александр разговорился с возницей и узнал от него, что странная одежда зовётся черкеской, что лохматая шапка мехом наружу зовётся папахой и что винтовку в этих местах лучше всегда держать под рукой:

— Неспокойно у нас, господин, чеченцы шалят, как без оружия, так, глядишь, нападут, откуда возьмутся, хитрые бестии, ограбят, в плен уведут, затребуют выкуп, особливо как случится проезжающий из России, стало быть, офицер, у них уж заведенье такое, девка не выйдет за парня, пока парень не украдёт у казака коня, одно слово, разбойники, а так ничего.

Он поневоле задумывался об том, что в диком краю ожидало его. Он ехал служить под началом великого человека, в величии которого давно сделались уверены все, и он в их числе. Об Ермолове лет уже десять бродили легенды. Всюду вспыхивали ермоловские остроты: то просился произвести его в немцы, то в ответ на замечание Аракчеева сожалел, что репутация офицеров зависит у нас от скотов, то на запрос самого государя об одном генерале ответил, что тот генерал ведёт себя в сраженьях застенчиво. Каково? За такого рода остроты кого у нас не возводили в герои? Тем более гордились Ермоловым, чем менее находили других, истинно достойных и заслуженных истинно.

К такого рода дивам ума и характера влекло его целую жизнь. В этот раз к бескорыстному восхищению прилеплялось немало корысти: истинные достоинства, не пронумерованные чином и званием, какими владел, как твёрдо знал об себе, лишь великий ум способен приметить и лишь великому сердцу дано оценить.

Ах, как нуждался он в том, чтобы приметили наконец, по достоинству наконец оценили его!

Однако ж Ермолов, Ермолов...

Тот ли генерал человек, чтобы приметить и оценить? Мало ли у нас что об ком говорят...

Вот чеченцы на дорогах шалят, воруют людей и коней, а Ермолов на что? Отчего не положит разбою предел?

Он с другим разговорился возницей.

Возница скалил прокуренные, жёлтые зубы, смеялся, мотал головой, винтовку не вынимал из чехла:

— Э, господин, ничаво! Народ бойкий, а где ему против нас, одно озорство. Две пушки в конвое, тесно в горах, а не нападут никогда, а уж если поднимутся наши в штыки на завал, так мало кого удаётся догнать, бегают шибко, только что в спину стрелять мастера.

В самом деле, не стряслось ничего. К началу дождливого октября сквозь песчаные ногайские степи, то и дело увязая чуть не по ступицу скрипящей, расшатавшейся брички, дотащились они до Моздока, окружённого яблоневыми садами и виноградниками, с мазаными хатами, поставленными на сваи, с вооружённым народом от мальчишки до старика, и застряли в этой тесной скверной дыре, снизу наполненной жидкой грязью, смешанной с коровьим навозом и конской мочой, а сверху покрытой непроницаемым склизлым туманом, в особенности опасным от близости всё тех же диких чеченцев, в поисках добычи и пленников то и дело спускавшихся с гор, так что бродячую миссию тотчас предупредили, чтобы не удалялась от крепости ни на шаг, если не скучает желанием рисковать головой, а на вопрос, каким же способом передвигаются странники в этих пучинах, изъяснили вполне равнодушно, что два раза в неделю от крепости к крепости бывает конвой и что без конвоя не стало никакого житья от чеченцев, сладость собственности вкусивших в первозданной своей нищете и грабивших на равнине решительно всё, что плохо лежит, каждый год убивая с этой стороны десятки русских, рискующих путешествовать без оружия, а с той стороны десятки и сотни мало приспособленных к миру грузин, всегда готовых к ответной резне.

Войска, в составе двух батальонов, оборванные, усталые, грязные, с убитыми и ранеными не в открытом бою, а коварным нападением из засад, только что воротились из горной Чечни, где прокладывали широкие просеки в непроходимых лесах, рассчитывая таким варварским способом одолеть ещё большее варварство и сделать невозможными набеги на Грозную, русскую крепость, выдвинутую вперёд для противодействия неуёмной алчности горцев. Близ Андреевской была заложена крепость Внезапная. Торг невольниками, которые туда прежде свозились из ближних и дальних аулов и которые с незапамятных времён продавались в Константинополь на потребу турецких пашей, был насильственно прекращён, что до крайности возмутило горские племена.

Офицеры, расположившись по казачьим хатам на отдых, едва обмытые в тазах и корытах, за неимением бань, в чистом белье, но в обношенных и потёртых мундирах без эполет, довольные успехом похода, а более довольные тем, что живы остались, несмотря на частые перестрелки с шальными чеченцами, переговаривались о скудности батальонной казны, о задержанном жалованье, по осеннему бездорожью где-то застрявшем, о достоинствах и недостатках в походе черкески против мундира, о фейерверкере, спьяну пальнувшем картечью по стаду диких свиней, по шороху принявши их за чеченцев, пили с утра до вечера русскую водку и приготовляемый в здешних станицах чихирь, с вечера до утра резались ва-банк и оттого не годились ему в собеседники, как ни изголодался он за время пути. Один Талызин, ермоловский адъютант, человек простодушный, открытый, многим близкий приятель, в числе их Якубовичу, каждый день забредавший в комнаты миссии выкурить трубку, передавал интересные, большей частью ужасные вещи.

Прежде о положении Кавказа и Грузии Александр знал только то, чем располагала канцелярия Стурдзы и корреспонденты английских газет, то есть что в согласии с Георгиевским трактатом 1783 года [144] Георгиевский трактат 1783 года — договор между Россией и Восточно-Грузинским царством, заключённый в Георгиевске (на Северном Кавказе), по которому царь Карталинии и Кахетии Ираклий II признавал протекторат России. Грузинские цари утверждались русским императором, Россия контролировала внешнюю политику Грузии. Георгиевский трактат подготовил окончательное присоединение Грузии к России в 1801 г. над раздираемой распрями Грузией учреждался российский протекторат, чем правители Грузии были чрезвычайно довольны, размыслив иметь таким образом надёжную защиту как от персов и турок, так и от бесчинных горских племён, которые, точно соревнуясь в жестокости, из года в год истребляли воинственное, однако беззащитное грузинское племя, что этим ранним трактатом безопасность Грузии вовсе не обеспечивалась, поскольку русские полки не получали возможности постоянного пребывания за крутым Кавказским хребтом, а их проход через теснины Дарьяла был весьма затруднителен, так что персидский шах Ага-Мухаммед [145] Ага-Myхаммед (Ага-Мохаммед) — хан Каджар (1742-1797) — шах Ирана с 1796 г., основатель династии Каджаров. , истинный живодёр, мог беспрепятственно продвинуться вплоть до Тифлиса и был отбит лишь отрядом генерала Гудовича, с великими трудами пришедшим на помощь обращённой в пепел грузинской столице, что грузинский царь Ираклий Второй [146] Ираклий Второй (1720-1798) — царь Кахетии с 1744 г., Картли-Кахетского царства с 1762 г. Учредил постоянное войско, заключил с Россией Георгиевский трактат. молил Екатерину Великую о присоединении Грузии к Российской империи, дабы избегнуть полного истребления со стороны энергичных соседей, восстановить в его царстве порядок и дать правильное развитие приведённому в полный упадок хозяйству, что его сын Георгий Двенадцатый [147] Георгий Двенадцатый (1746-1800) — последний царь (с 1798 г.) Картли-Кахетии, сын Ираклия Второго. Просил императора Павла принять Грузию в подданство России. мольбы отца настойчиво повторил, что при Павле Петровиче приступили к составлению положения о новой российской провинции, согласно которому в Грузию вводились войска и административное управление по российскому образцу, при сохранении царского трона, однако неурядицы и междоусобия, захватившие несчастную Грузию после кончины Георгия, принудили упразднить грузинский престол, после чего Грузия обратилась в неотъемлемую часть Российской империи, поступив таким образом под безоговорочную защиту русских штыков, наконец гарантировавших ей безопасность внешнюю и прекращение междоусобной резни.