Светлана Лыжина - Любимый ученик Мехмед

На самом деле этот город назывался не Гелиболу, а Каллиполис — греческое название. И жили в нём по большей части греки. Андреас вдруг вспомнил, что на протяжении минувших четырёх с половиной лет говорил по-гречески почти только с одним Мехмедом. Хотелось поговорить на этом языке ещё с кем-нибудь, и вот представилась возможность.

«Как только приедем, я умоюсь, переоденусь и сразу покину дворец», — говорил себе Андреас. Дорожная усталость не чувствовалась. Ноги требовали долгой пешей прогулки — хотелось уйти или даже убежать от мысли: «Я навязываюсь. Я не нужен».

Вот почему, приняв решение уйти, грек с удивлением обнаружил, что Мехмедовы слуги не дают этого сделать и окружили заботой со всех сторон: помогли снять сапоги, распаковать вещи, а также принесли лепёшки, сладости и чай, «чтобы господин учитель подкрепился с дороги».

Затем один из слуг сказал:

— Господин, для тебя приготовлена баня.

Пожалуй, это был первый раз, когда в бане Андреасу кто-то прислуживал. Грек говорил, что это вовсе не обязательно, но слуги отвечали:

— Таково повеление, которое мы получили. Позволь нам исполнить его, — а когда мытьё было окончено, Андреас снова оказался удивлён.

Слуги Мехмеда, сопровождавшие грека в баню и прислуживавшие там, сказали:

— Наш повелитель пожелал ужинать вместе с тобой, поэтому мы отведём тебя в его покои.

Это был хороший знак, но ревность опять нашёптывала неприятные вещи: «Возможно, это последняя ваша беседа. Мехмед хочет с тобой попрощаться, потому что из Гелиболу уедет без тебя. Он решил отослать тебя, а чтобы смягчить горечь расставания, устроил ужин и велел своим слугам заботиться о тебе. Твой бывший ученик хочет, чтобы расставание прошло достойно и не в спешке».

Когда Андреас, после бани умащенный благовониями и облачённый в чистую немятую одежду, шёл по дворцовым галереям и коридорам в сопровождении челядинцев юного султана, то не знал, что думать — радоваться или грустить. Наконец, гость ступил в покои хозяина дворца. Вот-вот должны были открыться деревянные двустворчатые двери большой комнаты, и грек ещё больше заволновался: «Что бы ни произошло сейчас, это определит твою дальнейшую жизнь».

Меж тем двери открылись, и взору предстала просторная комната, освещённая несколькими светильниками, стоявшими в стенных нишах. Ещё два светильника стояли на подносе посреди белой скатерти, расстеленной на коврах. Скатерть почти скрывалась под блюдами и тарелками с различными яствами. Андреас не успел толком разглядеть и лишь отметил, что здесь и мясные блюда, и фрукты, и сладкие лакомства. Получалось, на «стол» поставили всё сразу, и это означало, что в течение ужина никто из слуг не придёт, чтобы заменить одни блюда другими. Очевидно, Мехмед не хотел, чтобы кто-то прервал его беседу с учителем. Ужин предстоял долгий и уединённый.

Юный султан уже сидел возле скатерти и держал в руках пиалу. Он улыбнулся, поманив гостя к себе, а как только Андреас оказался в комнате, и двери закрылись, Мехмед поставил пиалу, немного неуклюже поднялся на ноги, подошёл к учителю, порывисто обнял и поцеловал в губы.

В дыхании юного султана отчётливо чувствовался запах вина. На губах был соответствующий привкус, а немного неуклюжие порывистые движения означали, что пиалу, только что поставленную на скатерть, хозяин дворца уже успел осушить довольно много раз.

— Я вижу, ты пьян, мой ученик, — спокойно заметил Андреас. — Что заставило тебя выпить так много?

— Учитель, — Мехмед смутился, опустил глаза и даже отстранился от собеседника, перестал касаться его, — я выпил немного. Но когда пьёшь натощак, то пьянеешь быстро. Я слышал это от других, а сегодня впервые испытал на себе. Если бы я знал, что так выйдет, то выпил бы ещё меньше.

— Тогда поешь чего-нибудь, — ответил грек. — Неужели, ты не притрагивался к пище, потому что ждал меня?

— Учитель, — в голосе Мехмеда послышалось непритворное беспокойство, — почему ты говоришь так, как будто не понимаешь? Я не ел, потому что мне следовало очиститься для тебя, — юный султан схватил Андреас за плечи, заглянул в глаза: — Почему ты опять холоден? Или ты передумал? Ты больше не стремишься к тому, что должно произойти? Твоё желание остыло?

Слова ученика не оставили сомнений в сути происходящего. Грек обвёл взглядом комнату и улыбнулся:

— Так значит, здесь нам предстоит ночь любви?

— А разве ты ожидал чего-то иного, учитель?

— Ты мог бы меня предупредить, — покачал головой Андреас.

Мехмед опять забеспокоился:

— Учитель, я думал, ты обрадуешься. Я ошибался? Прошу, только не говори мне, что путешествие слишком утомило тебя, и ты не чувствуешь себя в силах.

Андреас улыбнулся шире:

— Нет, я этого не скажу.

— Учитель… — Мехмед, наконец, отпустил плечи грека и тихо засмеялся, — ну, зачем ты мучил меня? Зачем напугал?

Чтобы не отвечать на этот вопрос, Андреас спросил сам и как можно серьёзнее:

— Давно ты не ел?

— С утра, — ответил Мехмед. — Я очистился, поэтому ты не испытаешь отвращения, но увы, я не предвидел, насколько опасно заливать голод вином. Я опьянел и вижу, что тебе это не нравится. Прости меня, не сердись. Давай подождём час или два, пока моя голова прояснится, — он взял учителя за руку и потянул к накрытому «столу», то есть к скатерти, расстеленной на коврах.

Андреас повиновался, уселся, куда посадили, а затем почувствовал, что и сам подобно хозяину дворца готов смеяться пьяным смехом, хоть и не пьян. Как же мало нужно, чтобы счастье опьянило!

Мехмед, чьи движения были по-прежнему порывисты, уже успел снять тюрбан и откинуть куда-то в сторону. Теперь этот юноша уселся справа от своего единственного гостя и крепко обнял, положил голову ему на плечо:

— Ах, учитель! Как же хорошо! Как хорошо! Вот я сижу сейчас и обнимаю тебя, а ты не отталкиваешь и не спрашиваешь, как мне не стыдно. Я сижу сейчас и знаю, что мне больше не нужно охотиться за твоими поцелуями — ты сам подаришь их мне. Эти мысли пьянят меня, как вино. А что если я не протрезвею до самого рассвета?!

Андреас притянул Мехмеда плотнее к себе. Учитель и ученик сами не заметили, как развернулись друг к другу, и так же сам собой случился долгий поцелуй. Грек по-прежнему чувствовал, будто пьян, хоть и не пил ни капли вина, а когда поцелуй, наконец, прервался, оказалось, что Мехмед уже успел взять с ближайшего блюда маленький треугольный пирожок — первое, что попалось под руку. Аккуратно вложив эту еду в рот своему гостю, юный хозяин дворца сказал:

— Ешь, учитель. Тебе нужны силы. Угощайся. Это всё для тебя.

Андреас принялся за еду, а Мехмед, видя, к которому блюду тот тянется пальцами, сам с опережением хватал пищу и кормил ею дорогого гостя, каждую минуту целуя его в угол рта. Мехмеду это казалось забавно, он смеялся, поэтому Андреас невольно стал смеяться тоже, а в итоге подавился со смеху, но и тогда весёлость не пропала.