Эдвард Резерфорд - Сарум. Роман об Англии

В июне наваждение Осмунда привело к ужасному концу.

Мастер-резчик завершил два рельефа – превращение Лота в соляной столп и жертвоприношение Авраама – и был весьма доволен своей работой: фигуры получились живыми и выразительными. После этого Осмунд перешел к истории Исаака и Иакова.

Весна выдалась на удивление теплой. Осмунд ощущал небывалый прилив сил и творческий порыв, как в юности, при вступлении в гильдию каменщиков; в резчика словно бы вселился добрый гений пятиречья, воодушевляя на новые свершения.

«Да, я грешен, – размышлял Осмунд, – но Господь в милости Своей позволил мне увидеть свет».

Работа спорилась.

Ранним утром он шел в Солсбери. Долина Авона покрылась мягкой зеленой травой, на деревьях шелестела свежая листва, в роще куковала кукушка. Примерно в миле от Авонсфорда тропа сворачивала к реке, через лесок. На опушке Осмунд испуганно замер – перед ним возник призрак, посланный самим дьяволом.

Каменщик торопливо перекрестился. Призрак… Кристина захохотала.

Она стояла, прислонившись к стволу дерева, и дерзко разглядывала Осмунда. Сорочка тонкого полотна, подвязанная на талии, едва прикрывала налитую грудь, распущенные волосы волнами ниспадали на плечи. Каменщик снова перекрестился и больно ущипнул себя за руку, убеждаясь, что это не сон.

– Что с тобой? – спросила Кристина.

Он недоуменно уставился на нее. Неужели это еще одно дьявольское испытание?

– Кто ты? – прохрипел он.

– Сам знаешь кто, – улыбнулась девушка. – Я Кристина.

Словно в беспамятстве, он подошел поближе и оглядел ее с головы до ног. Что она здесь делает?

– Чего ты хочешь?

Она пожала плечами:

– С тобой повидаться. Я знала, что тебя здесь встречу.

Осмунд понимал, что лучше всего уйти, и как можно скорее, но не мог сдвинуться с места и, задыхаясь, смотрел на девушку.

– Ты за мной следишь, – сказала она.

– О чем ты? – покраснев, спросил он.

– Сам знаешь о чем, – улыбнулась Кристина. – Ты с прошлого лета за мной следишь, всякий раз, как я в собор прихожу, и у дома моего рыщешь.

Каменщик побагровел от стыда и начал оправдываться.

– Ничего страшного, – с понимающей улыбкой кивнула она, окинула его оценивающим взглядом опытной женщины и поудобнее оперлась о ствол. – Если хочешь, поцелуй меня.

Осмунд ошарашенно поглядел на нее, чувствуя себя напроказившим мальчуганом, хотя Кристина была ровесницей его старшей дочери.

«Это колдовство, – подумал он. – Наверное, она ведьма! Надо уходить поскорее…»

Однако каменщик не сдвинулся с места.

Кристина смотрела на него большими голубыми глазами, на пухлом детском личике мелькнуло обиженное выражение.

– Ну, если не хочешь… – укоризненно прошептала она.

Вокруг все стихло. Осмунд, не помня себя, неуверенно шагнул вперед и склонил тяжелую голову к ее губам, а девушка обвила его шею руками, притянула каменщика к себе и прильнула к нему всем телом. Осмунд коснулся сладких девичьих губ, вздрогнул и вместе с Кристиной повалился на траву.

Девушка, не переставая что-то нашептывать, начала снимать с него рубаху. Осмунд Масон, забыв о своих страхах, порывисто вскочил, торопливо разделся и, раскрасневшись от гордости, явил свою наготу. Наконец-то Кристина будет принадлежать ему! Он жадно потянулся к девушке.

Она захохотала, увернулась и отбежала шагов на десять. Он удивленно посмотрел ей вслед.

На бегу она с улыбкой обернулась:

– Догоняй!

Осмунд бросился за ней – нагишом, грузно переваливаясь на коротких ногах и тряся толстым пузом. Ветки и листья хлестали его по щекам, он спотыкался о корни и кочки на тропе, видя только мелькание света среди деревьев и белую сорочку Кристины в нескольких шагах от него.

У самой реки тропа выходила на широкий луг. Осмунд решил, что там он и догонит девушку, и, задыхаясь, выбежал на траву. Кристина обернулась. На ее лице играла торжествующая улыбка.

Посреди луга Осмунд услышал звонкие голоса и заливистый смех. Внезапно каменщика со всех сторон обступили дети. Из-за деревьев выходили все новые и новые ребятишки – человек двадцать, все из Авонсфорда. Каменщик сделал им много игрушек. Дети смеялись и тыкали в Осмунда пальцами.

Кристина захохотала как одержимая, повернулась и исчезла в чаще. Голый Осмунд остался стоять посреди луга. Ребятишки покатывались со смеху.

Каменщик побрел к лесу, за своей одеждой, пытаясь сообразить, почему Кристина подстроила такую злую шутку. Неужели Бартоломью, ее отец, до сих пор завидует успеху своего бывшего ученика? Осмунд, осознав всю глубину своего унижения, покрылся холодным потом и задрожал от ярости – через час о случившемся узнают в Авонсфорде, а к обеду вести разлетятся по всему Саруму. Теперь ни о каком уважении и почете не может быть и речи: его выставили на посмешище, превратили в шута. И взрослые, и дети будут смеяться над ним до скончания века, а домочадцы…

Осмунд дошел до поляны, где осталась лежать его одежда, и в ужасе замер: вещи исчезли. Только сейчас он понял, как долго и тщательно Кристина готовила западню. Каменщик, едва не плача от стыда, начал осторожно пробираться между деревьев.

А дальше все произошло именно так, как он и предполагал: дочери на него обозлились, перестали с ним разговаривать и с презрением отворачивались всякий раз, когда Осмунд входил в дом, а малыш Эдвард с ужасом смотрел на отца и боялся к нему подойти, смутно понимая, что тот совершил какое-то страшное преступление.

Как ни странно, жена жалела Осмунда и не обращала внимания ни на гнев дочерей, ни на выразительное молчание соседей. Все долгие годы совместной жизни супруги не испытывали пылких чувств друг к другу; женщина остро сознавала свою непривлекательность и не укоряла мужа за внезапно вспыхнувшую страсть к другой. Робкими прикосновениями она пыталась утешить Осмунда, но видела, что облегчения ему это не приносит.

На улицах Солсбери каменщика встретили насмешливые перешептывания горожан; на соборном подворье священники презрительно глядели на него, резчики в мастерской ухмылялись, а на лице Бартоломью играла довольная усмешка. Осмунд притворился, что ничего не замечает, но то и дело краснел от стыда – ему чудилось, что в разговорах каменщики частенько упоминают имя Кристины.

Весь день Осмунду не удавалось сосредоточиться. Мастер-резчик погрузился в бездну отчаяния. «Вот наказание за мои грехи», – беспрестанно думал он, не в силах продолжать работу над барельефами.

Так продолжалось четыре дня, а на пятый Осмунд снова увидел Кристину.

Случилось это ненароком, и девушка не подозревала, что ее заметили. Осмунд возвращался домой мимо старой крепости на холме, откуда сбегала в долину узкая тропа. По тропе, держась за руки, шли двое – Кристина и юный Джон, сын торговца Уильяма атте Бригге. Осмунд замер, глядя им вслед. Внезапно юноша привлек к себе Кристину и поцеловал.