Эдвард Резерфорд - Сарум. Роман об Англии

Как выяснилось из дальнейшей беседы, все самое лучшее в Солсбери печаталось в типографии Мейсонов. Видно было, что свое дело крохотный печатник любит и искренне гордится своим ремеслом. Адам, впервые после возвращения в город беседовавший с представителем торгового сословия, слушал Мейсона с все возрастающим интересом.

Жители соборного подворья, потомки олдерменов, теперь считались хоть и не родовитыми, но дворянами. Ни каноникам, ни местной знати, ни Джонатану Шокли, жившему на весьма скромные средства, никогда не пришло бы в голову пригласить на ужин преуспевающего торговца или ремесленника. Да, дворянские отпрыски учились в одной школе с детьми торговцев, но впоследствии их пути не пересекались.

В плену Адам Шокли столкнулся с людьми, которые придерживались иных взглядов; американские поселенцы, крестьяне и торговцы, вели совместные дела, дружили семьями, женились, не смущаясь принадлежностью к разным сословиям, и считали себя ничуть не хуже дворян и родовитой знати. Со многими из них Адам сдружился и сейчас, беседуя с Эли Мейсоном, как будто снова оказался среди американских приятелей.

– И что же вы теперь делать собираетесь? – спросил печатник, завершив пространные объяснения о преимуществах своих печатных станков.

– Не знаю, – без смущения признался Адам. – Похоже, капитану на половинном жалованье в Саруме заняться нечем.

– А если патент продать? – поразмыслив, осведомился Эли.

– На это не проживешь.

– Жениться вам надо, – задумчиво сказал печатник.

– Мне семью не прокормить, – улыбнулся Адам.

– А как же богатые вдовушки?

– Отец мне то же самое посоветовал.

– И что же?

– Не хочется.

– А какое занятие вам по душе?

– Да любое! – со смехом произнес Адам.

– Любое? Вы, джентльмен, ничем не погнушаетесь?

– По-вашему, джентльмен работать не должен?

Потупившись, Эли негромко произнес:

– Знаете, обычно джентльмены до беседы с торговым людом не снисходят.

Адам взглянул на газету и ничего не ответил. Тем временем у Эли Мейсона возникла любопытная мысль.

Не много помолчав, он предложил:

– Я живу неподалеку. Мои родные рады будут познакомиться с доблестным офицером, вернувшимся из Америки. Вы не против обменяться рукопожатием с моим братом?

Адам в замешательстве посмотрел на собеседника.

– Видите ли, капитан, мы не дворяне, – торопливо добавил Эли, словно извиняясь. – Мы люди маленькие.

Адам Шокли решил, что печатник намекает на низкий рост, характерный для всей семьи Мейсон, и, не желая обидеть нового знакомого, принял приглашение. Десять минут спустя капитан Шокли оказался в гостиной небольшого дома в квартале Антилопы. К его искреннему удивлению, его встретили люди вполне нормального роста – сестра Мэри, брат Бенджамин, торговец скобяным товаром, его жена Элиза и двое детей.

– Знакомьтесь, это капитан Шокли! Ему жена нужна! – выпалил Эли.

Все расхохотались.

Адам Шокли не только обменялся рукопожатием с Бенджамином Мейсоном, но и провел с ним длительную беседу. Выяснилось, что Бенджамин – почтенный торговец; у отца была скромная мастерская по изготовлению ножей и ножниц, но сын превратил ее в весьма доходное предприятие и теперь владел скобяной лавкой и типографией. Тщедушный Эли и Мэри – миловидная добродушная женщина лет двадцати пяти – жили вместе с семьей старшего брата. Бенджамин Мейсон, большеголовый, остроносый и краснолицый, как и брат, – правда, уши не торчали, – держал себя с достоинством, парика не признавал, волос не пудрил, лишь зачесывал их назад и стягивал лентой на затылке; одевался скромно, в темный камзол и серые шерстяные чулки.

Дети разглядывали доблестного капитана и возбужденно дергали отца за рукав; Бенджамин укоризненно посмотрел на них и ласково велел не перебивать – неожиданный визит дал ему возможность расспросить знаменитого гостя об Америке, в частности о религиозных настроениях колонистов.

– Мы методисты, последователи учения Джона Уэсли, – объяснил он Адаму. – Мы не желаем отделяться от Англиканской церкви, а всего лишь хотим точнее исполнять евангельские предписания – нести людям Слово Божие и совершать богоугодные деяния. Надеюсь, это не оскорбляет ваших религиозных чувств?

– Нисколько не оскорбляет, – заверил его Шокли.

Джонатан Шокли, верный воззрениям тори, осуждал уэслиан, но Адам счел их требования весьма разумными и вполне приемлемыми для Англиканской церкви; действительно, давно следовало искоренить порочную практику церковных бенефициев – доходных должностей и поместий, чрезмерно обогащавших клириков.

– Именно за это реформаторы ненавидели Католическую церковь, – заметил Бенджамин Мейсон. – Однако нынешние англиканские священники грешат тем же.

Впрочем, говорили новые знакомцы не только о религии; дети с любопытством расспрашивали капитана Шокли о его новом парике. Адам, стянув его с головы, с улыбкой объяснил, что приобрести диковинку заставила сестра.

– Ей захотелось нарядить меня по последней моде, только, боюсь, франт из меня никудышный.

Эли Мейсон, устроившись на деревянном табурете у входа, в разговор не вмешивался, но, судя по всему, был весьма доволен происходящим. Мэри, в скромном сером платье, с улыбкой смотрела на мужчин задумчивыми серыми глазами, изредка поправляя непослушные русые кудри; миловидное лицо не портили мелкие оспинки.

– А сестра ваша чем занимается? – спросил Адам Бенджамина, отвесив дамам учтивый поклон.

– Она у нас хозяйство ведет и мне в делах помогает, – с усмешкой ответил торговец. – Наша Мэри – большая умница.

Мэри, улыбнувшись, промолчала.

Два дня спустя на тракте к северо-западу от Уилтона, у дорожной заставы Фишертонского треста, принадлежавшей сэру Джошуа Форесту, разбойник снова ограбил путников.

– Его надо изловить! – воскликнул юный Ральф Шокли и весь день изводил Адама просьбами немедля отправиться на поимку преступника.

Адам, не выдержав, сбежал в клуб, где весь вечер просидел за вистом.

Адам Шокли и Эли Мейсон несколько раз встречались в кофейне, а однажды печатник пригласил приятеля в типографию, где, забравшись на табурет, с гордостью объяснил, как буква за буквой из литер набирают текст.

– Видите, капитан, пусть я ростом не вышел, зато свое дело хорошо знаю, – добавил он.

С Бенджамином Мейсоном Адам часто беседовал о событиях в Америке. Прошлой осенью к американским мятежникам пришел на помощь французский флот; теперь английские войска терпели поражения и на суше, и на море, и, хотя и отбили у французов несколько островов, Доминику пришлось сдать неприятелю.

– Невелика потеря, – вздохнул Адам. – Там все равно нет ничего, кроме проклятой малярии.