Эдвард Резерфорд - Сарум. Роман об Англии

Впрочем, в гости к Мейсонам он любил приходить еще и для того, чтобы повидаться с Мэри. Она редко вмешивалась в разговоры мужчин, но всякий раз, когда брат интересовался ее мнением, отвечала рассудительно и даже остроумно.

– Как вы полагаете, мисс Мейсон, справимся мы с мятежниками? – спросил Адам.

– Нет, капитан Шокли. Уильям Питт наверняка бы давно положил конец этой бессмысленной войне, но сейчас, увы, она положит конец карьере лорда Норта.

Адам рассмеялся. Уильям Питт, граф Чатам, скончался год назад, а нынешний премьер-министр, Фредерик Норт, совершенно не разбирался ни в военном искусстве, ни в дипломатии.

«Мэри – весьма разумная женщина», – решил Адам.

Однажды Бенджамин отлучился в лавку, и капитан провел полчаса наедине с Мэри за непринужденной беседой. Ему очень нравилось, что Мэри не кокетничала и не пыталась с ним заигрывать; простота и безыскусность ее обращения совершенно очаровали Адама, не выносившего притворных любезностей светского общества.

Как-то раз, прогуливаясь по окрестностям Солсбери, он встретился с Мэри на тропе близ деревни Харнгем. Они побродили по живописной долине и, вдоволь налюбовавшись старой мельницей у реки, вместе вернулись в город.

Узнав, что Харнгем-Хилл – любимое место прогулок Мэри, Адам стал приходить туда каждый день в надежде на случайную встречу.

«Были бы у меня средства, я бы, наверное, сделал Мэри Мейсон предложение, – размышлял он. – Увы, я слишком беден – и давно не молод…»

Капитан Адам Шокли так и не придумал, чем заняться. Родные окружали его заботой и лаской, но он опасался быть в тягость отцу.

В конце мая 1779 года в Сарум приехал сэр Джошуа Форест – сухопарый, среднего роста, темноволосый, с орлиным носом и изящными тонкими пальцами. Он со всеми обращался учтиво, с заученной вежливостью, но от рассеянного взгляда темных глаз ничего не ускользало. Бо́льшую часть времени он проводил в Лондоне и в своих поместьях на севере графства, а сейчас на месяц приехал в Солсбери.

– Сэр Форест утром лакея прислал, приглашает тебя на обед, – объявил Джонатан Шокли сыну, вернувшемуся из кофейни. – Сходи, много интересного узнаешь, – со значением добавил он.

В то время обедали в три, но сэр Джошуа Форест, по обычаю тогдашней знати, предпочитал поздние обеды. В четыре часа пополудни капитан Адам Шокли подошел к дому сэра Джошуа Фореста, баронета.

Внушительный особняк из красного кирпича, облицованный серым камнем, стоял в дальнем конце соборного подворья. Перед домом зеленел ухоженный газон, пересеченный подъездной дорожкой, усыпанной гравием; за невысокой стеной в глубине двора виднелись каретный сарай и конюшня; дверь выходила на мраморное крыльцо.

У дома стояли кареты; на дверцах самого заметного экипажа красовался замысловатый герб Форестов.

Лакей в пудреном парике чинно распахнул дверь, и Адам вошел в просторный холл с плиточным полом из белого и черного мрамора. Со стен у широкой лестницы глядели портреты предков Фореста; в углу на пьедестале высился мраморный бюст сэра Джорджа. С потолка, украшенного декоративной лепниной в классическом стиле, свисала огромная хрустальная люстра, привезенная сэром Джорджем из Франции.

Еще один ливрейный лакей отворил высокую белую дверь в гостиную и объявил о приходе нового гостя.

Судя по всему, на ужин пригласили только мужчин. Адам увидел трех местных землевладельцев, какого-то богатого священника, двух незнакомцев из Лондона и самого баронета в роскошном алом камзоле, отороченном белоснежными кружевами.

– Добро пожаловать, капитан Шокли! – воскликнул сэр Джошуа Форест. – Мы рады вас приветствовать!

Джонатан Шокли достоверно описал внешность баронета, умолчав лишь о самом важном – сэр Джошуа Форест являл собой истинное произведение искусства.

Европейские путешествия позволяли отпрыскам английских дворян сносно овладеть иностранными языками – французским, немецким или итальянским, – изучить основы истории и прочих наук, познакомиться с влиятельными особами и знаменитостями. К примеру, Джордж Герберт, одиннадцатый граф Пемброк, большой знаток лошадей, великолепно освоил дрессаж – элегантную разновидность выездки – и даже написал об этом богато иллюстрированную книгу «Искусство верховой езды».

А вот сэр Джошуа Форест за четыре года, проведенные в путешествиях по Италии и Франции, в совершенстве постиг непростую науку изысканных светских манер, жизненно важную для всякого дворянина XVIII века. К собеседнику он обращался с преувеличенной учтивостью и обходительностью, со слугами был неизменно вежлив, а двигался с заученной непринужденностью и отточенной грацией; лицо сохраняло безмятежное выражение, лишь изредка прерываемое фальшивой улыбкой или мимолетным напускным удивлением; безупречные наряды во всем следовали моде. Больше всего сэр Джошуа Форест напоминал фарфоровую статуэтку, выставленную для всеобщего обозрения и восхищения; к нему следовало относиться как к произведению искусства.

Баронет представил Адама присутствующим. Лондонские гости оказались депутатами парламента; священник, владелец десятка доходных бенефициев, благосклонно отозвался о доблестных подвигах капитана; остальные тоже не обошли его вниманием и обращались с ним как со старым знакомым, иными словами – снисходительно. Впрочем, в XVIII веке подобное поведение означало лишь одно: предлагать Адаму свое покровительство никто не собирался.

– Надеюсь, вы поведаете нам о славных сражениях, – заметил сэр Джошуа Форест и добавил: – Господа, раз уж мы сегодня собрались в узком кругу, я велел подать обед в малой столовой.

Малая столовая оказалась просторной комнатой с окнами в сад и замысловатой лепниной на потолке – лебедь с герба Форестов. На стенах, обитых зеленым муаровым шелком, висели картины: одна изображала гибель генерала Вольфа в битве за Квебек, а вторая – славную победу генерала Клайва в Плесси. Посредине комнаты на длинном узком столе красовался роскошный обеденный сервиз, выписанный Форестом из Китая и помеченный фамильным гербом; довершали великолепие серебряные столовые приборы и хрустальные бокалы.

Гости расселись по местам. Сэр Джошуа Форест, гордившийся искусством застольной беседы, незаметно и ловко направлял разговор в избранное русло.

Угощение было отменным.

Вначале подали рыбные блюда – огромную щуку, жареную камбалу и форель – и белое вино из Германии.

Разговор зашел о положении дел в Саруме. Форест благосклонно выслушал замечание Адама о том, что за двадцать лет здесь мало что изменилось. Выяснилось, что лондонские гости знакомы с мистером Гаррисом; граф Пемброк проводил время в Лондоне, а его отпрыск, Генри, продолжал свои европейские путешествия и сейчас отправился из Мюнхена в Вену. Знатных особ гости обсуждали с легкостью, свидетельствовавшей о близком знакомстве, и к Адаму обращались так, будто он тоже вхож в этот круг. Одним из бенефициев священника был Эйвонсфорд, но туда достопочтенный господин наведывался редко.