Кэтрин Уэбб - Незаконнорожденная

– Нет! – выкрикнула она.

Еще попятившись, Пташка зацепилась каблуком за угол дивана. Пока она пыталась сохранить равновесие, Фокс тыльной стороной ладони нанес ей косой удар по голове, от которого у нее зазвенело в ушах. Пташка качнулась и упала вперед, на подлокотник дивана, при этом ударившись о него животом так сильно, что от боли у нее перехватило дыхание. И прежде чем девушка попыталась встать, она почувствовала, как Фокс навалился на нее всей тяжестью. При этом он крепко держал Пташку за шею и вдавливал ее лицо в сиденье так сильно, что та едва могла дышать, а отбиваться вообще не было никакой возможности. Она закинула назад руку и стала скрести ногтями по его рукаву, ища кожу. Увы, ей никак не удавалось до нее добраться, как не получалось согнуть руки так, чтобы дотянуться до его щеки, или глаз, или рта – до любого места, которое она была в состоянии как-то повредить. Единственное, что она могла сделать, это кусать пыльную ткань дивана. Уткнувшись в нее, она давилась собственным дыханием, жарким и удушливым.

– Я обламывал и худших дикарок, чем ты, девочка, – сказал лорд Фокс голосом, сдавленным от удовольствия и разгоревшейся похоти. – Но ты борись, если тебе нравится. Чем труднее добыта победа, тем она слаще.

Пташка почувствовала, как холодный воздух коснулся ее ног, когда Фокс задрал на ней юбку, как расцарапал кожу, грубо сорвав панталоны. Она отчетливо осознала, что сейчас должно произойти, однако это не сделало происходящее менее болезненным или менее стыдным. Ее беспомощность, неспособность предотвратить то, что с ней происходило, наполнили Пташку яростью, столь же неистовой, сколь и бесполезной. Она изрыгала в диванную подушку, приглушающую звуки, все проклятия, угрозы и оскорбления, какие знала, а когда лорд Фокс резким толчком вошел в нее, ее крики перешли в нечленораздельный вой. Он не спешил. Лорд Фокс был немолод и хотел получить больше удовольствия.

Когда в гостиную вбежала Бриджит, ее глаза были широко раскрыты. Она застала Пташку по-прежнему перегнувшейся через подлокотник дивана, уставившейся в пустоту, и заскрежетала зубами.

– Я так и знала… Сразу все поняла, как только увидела его, когда он ехал отсюда на лошади, разомлевший и раскрасневшийся! Проклятый старый ублюдок ! Чтоб его поразила проказа! – воскликнула Бриджит. Это был первый и единственный раз, когда Пташка слышала, чтобы эта старая женщина сквернословила. – Чтоб его поразила проказа ! Как ты, Пташка? Можешь подняться?

– Не прикасайся ко мне, – злобно огрызнулась Пташка.

Пораженная ее тоном, Бриджит опешила. Наступила пауза, один краткий миг, в течение которого Бриджит успела изменить подход, тонко и действенно.

– Однако ты не можешь провести весь день, лежа попой кверху и заливая кровью ковер. Вставай и помойся. Ты мне нужна чистой.

– Я больше никогда не буду чистой. И пусть ковер провалится ко всем чертям. Пускай те, кто станет здесь жить после нас, беспокоятся, есть ли на нем пятна. Ведь он говорит, что мы больше здесь не останемся.

– Да, это так. Но подмыться стоит. Следы, которые оставляют мужчины, всегда можно смыть водой.

– Не всегда. Он подбирался ко мне уже давно.

– Я так и думала.

Пташка медленно поднялась с дивана и робко встала. Кровь, смешанная с семенем, потекла по ногам, и Пташку передернуло от отвращения. Бедняжка перехватила взгляд Бриджит и поняла, что та почти так же подавлена случившимся, как она сама.

– До сих пор его останавливало лишь присутствие Элис, – сказала Пташка, и Бриджит кивнула.

– Прости меня. Ты не могла знать. Я зря оставила тебя одну.

– Я знала. И ты не могла остаться. У тебя не было выбора.

– Выбор у меня был, но я оказалась слишком большой трусихой, чтобы его сделать. – Дыхание Бриджит стало отрывистым, она ударила себя в грудь и застонала. – Но больше никогда! Никогда! Мне он больше не хозяин! – выкрикнула она и издала звук, похожий на рыдание, только глухой и безжизненный.

– Не плачь, Бриджит. Лучше помоги мне помыться. Ты права: я им вся провоняла и это трудно терпеть.

– Пташка, ты говоришь так, словно тебе куда больше лет, чем на самом деле, – отозвалась Бриджит, отерла руками лицо своей подопечной, а потом беспомощно их опустила. – Впрочем, так было всегда. Ну ладно, пойду поставлю греться воду и принесу корыто.

Пташка села в корыто, и горячая вода обожгла ее царапины и ссадины. Она вдруг почувствовала себя спокойной, почти мертвой.

– Как мы станем жить без нее, Бриджит? – пробормотала Пташка.

– У нас нет иного выхода, кроме как узнать это на собственном опыте, моя дорогая, – ответила Бриджит. Моя дорогая. Так прежде старая экономка называла только Элис. – Но кровь у тебя течет не каждый месяц, ведь так? Значит, по крайней мере, не будет ребенка. Да и ты больше не дитя, Пташка. Тебе предстоит решить, куда ты подашься и чем займешься. Ведь то, что случилось сегодня, это только начало, можешь быть уверена. Если ты останешься у этого человека, все повторится.

– Стало быть, Бриджит, ты пойдешь своей дорогой?

– Да. И заберу тебя с собой, если согласишься.

– А как же Элис? Как она узнает, где нас искать?

– Элис уехала, причем неизвестно куда. С этим ничего не поделаешь, хотя, когда я это говорю, у меня разрывается сердце.

– Она вернется. Я в этом не сомневаюсь. Элис не могла просто исчезнуть, бросить нас одних. И как насчет Джонатана? Она никогда не променяла бы его на другого! Я в этом уверена!

При этих словах Пташка увидела в глазах Бриджит сомнение и предпочла не говорить ей то, что вертелось на языке. У нее не осталось сил, чтобы доказывать свою правоту. В этот миг она решила, что останется у лорда Фокса. Останется рядом с Джонатаном, там, куда сможет вернуться Элис. Бриджит, похоже, сама это понимала.

– Я готова взять тебя с собой. Ты будешь в безопасности, и я найду тебе работу. Помни об этом, что бы ни случилось, – настойчиво проговорила Бриджит.

– Я не буду с тобой в безопасности. Безопасность мне могла дать только Элис, – возразила Пташка.

Она не хотела быть жестокой, но увидела, что ее замечание попало в цель, и лицо Бриджит вспыхнуло. Та больше не сказала ничего и молча принесла еще горячей воды и чистые полотенца. Пташка сидела, ждала и думала. Она размышляла о том, какой окажется ее новая жизнь.

«Я должна найти ее последнее письмо». Ноги сами понесли Пташку на третий этаж дома в Лэнсдаунском Полумесяце. Она даже не остановилась посмотреть, где в данный момент находятся миссис Аллейн, миссис Хаттон или Доркас. На лестнице пахло жареной рыбой. Пташка ни на миг не поверила, что Элис написала лорду Фоксу письмо, в котором рассказывала о намерении убежать. Она умела отличать неприкрытую ложь от правды. Ее мысли путались, она прикидывала так и эдак, пытаясь прийти к сколько-нибудь приемлемому решению. «К черту миссис Уикс и ее бредовые предположения». Разве она могла быть сестрой Элис? Правда, едва миссис Уикс принялась описывать, как погибла ее маленькая сестра, Пташка сразу вспомнила, как Элис внезапно охватил страх, когда они купались в Эйвоне неподалеку от Батгемптона. Названая сестра была близка к панике, когда Джонатан предложил сплавать на середину реки, где было течение. Не могло ли это оказаться связанным с неясными картинами далекого детства, всплывавшими в памяти? С безымянным предостерегающим голосом, подобным тому, который иногда звучал в голове у самой Пташки?