Кэтрин Уэбб - Незаконнорожденная

– А если он виновен в смерти Элис, что тогда? Он даже не может вспомнить тот день, – возразила Рейчел. – Разве то, что он спас Кассандру, служит оправданием? Даже Джонатан так не считает. Он мне сам это сказал!

– Если он действительно убил мисс Беквит… – Харриет замолчала и посмотрела на мужа. – Если он и вправду это сделал, то, конечно, ничто не освобождает его от ответственности.

– Кроме, наверное, смерти, потому что в таком случае судить его сможет один Бог. Из-за вашего безрассудного поведения мы так и не узнаем правды. Я, например, не верю в его вину. И никогда не поверю. Не забывайте, что я сражался с ним бок о бок. Он мой собрат по оружию, и я знаю его лучше, чем кто бы то ни было, – проговорил капитан Саттон каменным тоном, а затем встал и покинул комнату, не взглянув на Рейчел и не извинившись за то, что уходит.

Харриет Саттон предложила Рейчел остаться и переночевать у них, не задавая лишних вопросов о том, почему той не хочется возвращаться на Эббигейт-стрит. Но когда Рейчел отвергла приглашение, Харриет не настаивала, и Рейчел прочитала в ее глазах облегчение. Это заставило ее ощутить боль, но она не могла винить за это подругу, потому что без спросу вломилась в их дом и стала угрозой для всего, что было им так дорого.

«Даю слово сохранить вашу тайну». Рейчел медленно брела по направлению к Эббигейт-стрит по улицам, которые казались ей тоннелями, пробитыми сквозь обвалившийся мир. Ее ждала встреча с Ричардом, которому она должна будет рассказать обо всем, что случилось. Он наверняка снова ударит ее за то, что она сует нос в дела Аллейнов и общается с Пташкой, а также за то, что она обвинила Джонатана в смерти Элис и оставила лежать в луже крови на промерзшей земле. «За то, что я расстроила Джозефину Аллейн, которую он так любит… Он ее любит?»

«Неужели я ошиблась? Но разве Джонатан не сказал мне, что он убил Элис?» Она остановилась на Эбби-Грин, где в сточных канавах догнивали занесенные ветром листья платана. Лучи уличных фонарей прочерчивали в темноте длинные линии, от блеска которых кружилась голова, а напряжение нервов действовало изнуряюще. Ей захотелось лечь на булыжники мостовой прямо там, где она стояла. Пусть все идет своим чередом, но только без ее участия. «Неужели я виновна в его смерти?»

Спотыкаясь, она побрела дальше и, повернув на Эббигейт-стрит, увидела чью-то сгорбленную фигуру, пристроившуюся на крыльце винной лавки.

Рейчел остановилась. По тому, как человек прислонился к перилам и как ссутулены были его плечи, она решила, что тот сильно пьян. Наверное, муж или свекор, подумала Рейчел. Однако, присмотревшись, она увидела, что фигура женская, а подойдя ближе, узнала Пташку. Та сидела, обняв колени, и дрожала, несмотря на теплую шаль на плечах.

– Пташка, что ты здесь делаешь? Если муж тебя здесь увидит, он устроит трепку нам обеим.

Рейчел в тревоге посмотрела на окна и с облегчением увидела, что в них нет света. Пташка подняла голову, и Рейчел заметила, что лицо у нее мертвенно-бледное.

– Ни одной из нас больше нечего бояться, – сказала девушка.

– Что ты хочешь этим сказать? Где бы Ричард ни был, он может вернуться в любую минуту. Ведь уже поздно.

Сказав это, Рейчел вдруг поняла, что совсем потеряла счет времени и не знает, который теперь час. День и ночь совершенно смешались в ее сознании, и она покачала головой в замешательстве.

– А я говорю, больше нет нужды опасаться, – заявила Пташка, на этот раз более твердым голосом, и пристально посмотрела на Рейчел. От ее тяжелого взгляда сердце у Рейчел екнуло.

– Господи… что же ты сделала? – прошептала она.

– Я? Ничего. Этот дурак упал в реку. Пьяный, как всегда.

– Упал? А откуда ты об этом знаешь?

– Я проходила мимо. Это случилось у… дерева влюбленных.

– В Батгемптоне? Не понимаю… А почему он оказался в Батгемптоне? Да и ты тоже?

Пташка рывком встала на ноги.

– Можно войти? Обещаю рассказать все, но на улице чересчур холодно.

– Мистер Уикс вернется и застанет нас…

– Не вернется.

Рейчел отперла дверь и впустила гостью в дом. Пташка пошла прямо к плите и распахнула дверцу, отчего та протестующее скрипнула. Пташка достала растопку из ведра, принесла подставку для дров, положила на нее поленья и принялась раздувать старые угли, чтобы разжечь огонь. По всей видимости, девушка хорошо знала, где что лежит, и Рейчел поняла, что Пташка уже давно освоилась в ее доме. Когда дрова занялись, она встала рядом с Пташкой на колени и протянула к огню руки. Девушка последовала ее примеру. Какое-то время они молча грелись у плиты. Когда Рейчел скосила глаза и посмотрела на свою рыжеволосую подругу, она увидела, что ее взгляд блуждает где-то далеко.

– Я… ты была права, – проговорила Рейчел с дрожью в голосе. – Ты была права насчет Джонатана Аллейна. Это он убил Элис, и теперь… теперь, думаю, он тоже мертв. Он… А что, собственно, случилось с моим мужем?

Пташка медленно повернула лицо к Рейчел, и в ее широко раскрытых глазах заплясали отблески отразившегося в них пламени, придавая всему лицу какое-то особенное, потерянное выражение.

– Это был твой муж, он убил Элис. Я узнала об этом от него самого, – сообщила она.

Рейчел, словно онемев, изумленно смотрела на Пташку, когда та рассказывала обо всем, что случилось у дерева влюбленных; если бы Рейчел уже не стояла на коленях, у нее подкосились бы ноги.

– Джозефина Аллейн однажды мне призналась… – произнесла Рейчел тихим и сдавленным голосом, – что муж некогда продемонстрировал ей великую преданность. Вот, оказывается, в чем она заключалась. Миссис Аллейн, верно, имела в виду данное Ричарду задание притвориться влюбленным в Элис и помочь от нее избавиться.

– Думаю, так оно и было, – согласилась Пташка, по-прежнему глядя на Рейчел немигающим взглядом. – Но вы понимаете, миссис Уикс? Вы понимаете, как они со мной поступили? Те самые люди, которым я служила, с которыми жила бок о бок, которых любила… эти люди забрали ее у меня. Мою сестру. Вы понимаете? – снова спросила Пташка, и Рейчел молча кивнула. – Меня обвели вокруг пальца. Ах, как же я ошибалась… – сказала Пташка.

– Мы обе ошиблись, причем во многом, – проговорила Рейчел и замолчала, тяжело вздохнув. – Выходит, Джонатан Аллейн не имел ко всему этому ни малейшего отношения, – холодно добавила она. Но за этой холодностью стояло горе, которое грозило захлестнуть ее своей черной волной.

– Да. Ни малейшего. Он ее любил и оберегал, а я все те девять лет, которые прошли с тех пор, как он возвратился из Испании, только и делала, что мучила его и заставляла страдать! Я призывала на его голову все возможные проклятия! – воскликнула Пташка прерывающимся голосом, потому что ее трясло от нервного возбуждения. – Но он же сам признался … Я слышала, как он говорил, что убил… Он сказал, что на его руках кровь…