Кэтрин Уэбб - Незаконнорожденная

Рейчел не приходила в дом в Лэнсдаунском Полумесяце в течение нескольких дней. Ей нужно было успокоиться, собраться с духом, разобраться в своих мыслях и чувствах. Она не могла понять, почему хранит записку Джонатана Аллейна в шкатулке для безделушек и время от времени перечитывает, словно там содержится какое-то важное и замысловатое наставление, которое нужно заучить наизусть. Прошло немало времени с тех пор, когда Рейчел в последний раз навещала Дункана Уикса, поэтому она взяла мясной пирог, еще хранивший тепло духовки, в которой он был испечен, и отправилась к нему. Они сели по обе стороны его жалкого очага и стали есть с тарелок, поставленных на колени, держа в руках по кружке разведенного кипятком бренди, болтая при этом о всяческих мелочах и приятных воспоминаниях. Старик, похоже, пребывал в хорошем настроении, да и Рейчел тоже хотелось развеяться. Поэтому она не стала заводить речь об Аллейнах и о связанных с ними нелегких проблемах.

Покупать новые туфли на деньги, которые ей дала миссис Аллейн, Рейчел пошла вместе с Харриет Саттон и Кассандрой. В тот день стояла лютая стужа, и потому главной темой их разговоров стали мечты о приходе еще далеких весны и лета, о пикниках и лодочных прогулках, на которые они отправятся вместе, о платьях с короткими рукавами, которые наконец можно будет надеть, и о цветах, которыми они станут украшать шляпки.

– На те деньги, которые она вам дала, вы могли бы купить куда лучшие туфли, – сказала Харриет, когда сапожник снял мерку с ноги Рейчел и та выбрала фасон в книге с образцами изделий.

– Я знаю. Но на то, что осталось, мы сможем пойти куда-нибудь выпить чаю, и я смогу купить нам пирожные. Вы не возражаете?

– Конечно нет! – воскликнула Кассандра, и ее лицо просветлело.

– Старые туфли были слишком легкими, чтобы ходить в них через весь город два раза в неделю, как мне приходится делать теперь. А эти простые, крепкие и прослужат куда дольше.

– А мистер Уикс не будет против? Вдруг ему не понравится, что вы потратили деньги на нас? – тихо спросила Харриет, чтобы ее услышала одна Рейчел.

– Он ничего об этом не узнает, – ответила та. – А если бы и узнал, то к чему ему лишать меня удовольствия побаловать своих друзей? На самом деле ему самому хочется, чтобы я чаще бывала в обществе. Он так говорил.

– О, я уверена, что этого удовольствия он вас не захотел бы лишить, – улыбнулась Харриет, хотя в ее глазах мелькнуло недоверие. – Но, возможно, мы не совсем то общество, которое он имел в виду.

«Она вспомнила о деньгах, которые мой муж проиграл за карточным столом, и догадывается, что это случилось с ним не в первый раз. Харриет знает, как сильно он надеется, что я сделаю его богаче», – подумала Рейчел и, обнаружив, что эта мысль нимало ее не смутила, про себя поблагодарила подругу за понимание.

– То, что вы можете потратить деньги так, как хотите, можно рассматривать как акт справедливости, – продолжила Харриет дружелюбным тоном. – Кстати, карманные деньги, которые мне выдавал отец, намного превосходили суммы, которые я могла потратить в первые годы замужества.

– Что ж, пожалуй, то же можно сказать и обо мне. Хотя, конечно, прошло много лет с тех пор, когда у меня водились деньги, которые я могла тратить по своему усмотрению. Так что не мешайте мне насладиться этим небольшим вознаграждением, – сказала Рейчел с улыбкой.

– Ой, мамочка, не надо! Не мешай ей! – взмолилась Кассандра, отворачиваясь от прилавка, на котором разглядывала разноцветные образцы тканей и кож. Ее черные волосы взметнулись, как лошадиная грива.

– Только послушайте, как она умеет канючить! Никогда не видела другую девочку, которая бы так обожала пирожные, – заметила Харриет. – Или настолько избалованную родителями, что она стала такой сладкоежкой. – (Кассандра широко раскрыла глаза, довольно искусно изобразив изумление из-за того, что получила такую отповедь.) – Вот поглядите, на какие проделки она способна! – рассмеялась Харриет.

– Кассандра, дорогая девочка, я думаю, что нет лучшего повода для проделок, чем пирожное, – озорно проговорила Рейчел. – Но в данном случае никакие уловки тебе не нужны. Будь спокойна, свое пирожное ты получишь. – Девочка снова занялась образцами кожи и тканей, а Рейчел улыбнулась ее матери. – Позвольте мне, дорогая миссис Саттон, – сказала она, – поблагодарить вас за всю вашу доброту, проявленную ко мне с тех пор, как мы встретились.

Рейчел не могла распрощаться с домом в Лэнсдаунском Полумесяце навсегда. Увидев ее, Джонатан Аллейн глубоко вздохнул и холодно произнес:

– Не думал, что вы придете сюда снова.

– Ну, – проговорила Рейчел, перешагнув порог его кабинета, и наморщила нос, – запах этой… жидкости… еще не выветрился.

– Знаю, – отозвался Джонатан. – Это был этанол. Пташке, к ее великому неудовольствию, пришлось тереть пол только что не до дыр, но это не помогло.

– Осмелюсь предположить, что со временем он все-таки улетучится.

– Надеюсь, как и воспоминания о том, отчего он здесь появился… Миссис Уикс… – начал Джонатан, глядя в пол, словно хотел увидеть на нем невидимые следы этанола. – Миссис Уикс, простите меня. Вести себя подобным образом было…

– Непростительно? – подсказала она.

Джонатан с испугом поднял глаза на Рейчел, но немного успокоился, увидев смешинки в ее глазах.

– Да. Непростительно. Однако вы все-таки здесь. И я… рад.

– Бешеный норов – вот ваш враг, сэр. Вы не должны позволять ему вами командовать.

– Согласен. Так было не всегда, но… – проговорил он, потирая ладонью лоб, а потом вдруг зевнул.

– Вы что, не спали с тех пор, как мы виделись в последний раз? – недоверчиво спросила Рейчел.

– Наверно, все-таки спал… немножко. Я не помню, – ответил он и снова взглянул на нее, на этот раз с горькой улыбкой. – Ведь сон называют отдыхом души, а мне с этим не повезло.

– Давайте не будем продолжать наш спор. Я все равно не поверю, что человек может потерять душу или даже что она может измениться. Так же, как жизнь, душа дается Богом и остается неизменной. А если, отстаивая это убеждение, я рискую снова вызвать ваш гнев, то так тому и быть. Но, наверное, душа бывает израненной, или больной, или прячется в глубине нашего «я», – допустила Рейчел.

Джонатан поник, словно ее слова истощили в нем волю к сопротивлению.

– О некоторых вещах легко рассуждать, не утруждая себя доказательствами.

Он отвернулся и сел в кресло, стоящее у письменного стола, безучастно глядя на царивший там беспорядок.

Рейчел на миг задумалась, а потом пошла к полкам.

– Надеюсь, вы не хотите в отместку бросить в меня одну из банок? – спросил Джонатан.

– Нет. Я хочу предоставить вам доказательство. – Она протянула к нему руку, держа на ладони заводную медную мышку. – Вы говорили мне, что много размышляли о том, чем именно люди и животные отличаются от автоматов. Скажите, разве насущная необходимость заставила вас создать такую исключительную игрушку? Или вы сделали ее ради собственного удовольствия?