Стивен Сейлор - Империя. Роман об имперском Риме

– Что за второе письмо?

Аполлодора протянула свиток. На нем стояла красная императорская печать, а пергамент отличался высоким качеством: Адриан всегда использовал такой, отправляя корреспонденцию Марку, а писал он весьма часто, прибегая к услугам новой имперской почты, работающей намного расторопнее и надежнее прежней разрозненной системы посыльных.

Марк сломал печать и развернул свиток. Письмо прибыло с далекого северного аванпоста в Британии. Он быстро пробежал строки глазами, ища упоминание о тесте, но ничего не обнаружил.

Адриан, как обычно, справлялся о строительстве храма и давал чрезвычайно подробные указания насчет работ. Далее он описывал свою поездку по Галлии и Британии, в ходе которой познакомился с ранее неизвестными ему легионами. Адриан наслаждался репутацией своего человека среди солдат, способного терпеть лишения наравне с войсками; подобно Траяну, он не боялся спать на земле, выдерживал многодневные переходы, форсировал реки и поднимался в горы. К письму он присовокупил несколько набросков массивной стены, которая пересечет Британский остров в самом узком месте. Для обслуживания укрепленной стены предполагалось собрать как минимум пятнадцать тысяч помощников со всей империи.

– Стена, пересекающая Британию? – произнесла Аполлодора, заглядывая Марку через плечо и всматриваясь в рисунки. Пренебрежительный тон до странного напоминал отцовский. – Траян не построил бы стену. Он захватил бы всю территорию.

– Если только у варваров есть чем поживиться, – отозвался Марк.

Стена выражала всю суть новой пограничной политики императора. Адриан считал, что завоевывать больше нечего – разве что западные провинции Парфии, которые Траян ненадолго занял, но не сумел обуздать. При Адриане начало формироваться общее мнение, что империя достигла естественного предела; в диких и нищих краях за границами государства было нечего грабить, зато ворья водилось хоть отбавляй. Адриан поставил целью не покорять варварские народы, а отгородиться от них. Его задача заключалась в сохранении мира и благополучия внутри существующих границ империи.

Под конец Адриан мельком упомянул, что избавился от своего личного секретаря Светония, который вернется в Рим и заживет как частное лицо. Марк прочел вслух:

– «Я сознаю, что ты находился в дружеских отношениях с упомянутым гражданином, а потому сообщаю новость сам. До тебя, несомненно, дойдут слухи о причинах его увольнения. Факт заключается в том, что человек сей вступил в неподобающие профессиональные отношения с императрицей».

– Что это значит, во имя Аида? – спросила Аполлодора.

– Придворные интриги, – пояснил Марк. – У Сабины свой двор, а у Адриана – свой, и, когда отношения между супругами становятся напряженными, челядь подчас попадает в неловкое положение. Все, кто чересчур приближен к Сабине, рискуют быть уволенными Адрианом. Подозреваю, именно так и случилось со Светонием.

– Сперва мой отец, теперь Светоний, да и других примеров хватает. Людям ломают жизнь за неосторожное слово или косой взгляд на императора.

– Не думаю, что жизнь Светония сломана, – сказал Марк. – Ведь он возвращается в Рим? Наконец найдется время закончить историю, которую он мечтал написать, – о первых цезарях.

Аполлодора уныло уставилась на письмо:

– Значит, ни слова ни об отце, ни о его трактате?

– Боюсь, что нет.

– Муж мой, а вдруг ты поссоришься с императором?

Марк шумно выдохнул:

– Я приложу все усилия, чтобы подобного не случилось.

Ему хотелось сказать, что бояться нечего, но Адриан, приходилось признать, мог быть жестоким и даже мелочным. Марк говорил себе, что бывали времена гораздо хуже. Если не принимать в расчет немногочисленных казней в начале правления, Адриан держал слово не убивать сенаторов, а его наказания отличались мягкостью по сравнению со зверствами некоторых его предшественников. Когда Марк вспоминал отцовские рассказы о временах Домициана, который выставил Луция Пинария против льва и чьим любимым методом допроса являлось прижигание гениталий, правление Траяна и Адриана представлялось великодушным.

И все-таки Марк остро сознавал, что находится в полном подчинении у императора. В государстве, где власть абсолютна и принадлежит одному, пусть даже самому просвещенному человеку, любой другой всецело зависит от его милости. Марк испытал внезапную тревогу, подумав, как высоко взлетел и сколького может лишиться. Он успокоил себя тем, что дотронулся до фасинума и вспомнил о безымянном боге из сновидений.

Его отсутствующий взгляд упал на стоящего близ амфитеатра и ослепительно сверкающего Колосса. Марк снова посмотрел на изображение статуи Луны в письме Аполлодора, а после – на отведенное ей место по соседству. Как он ни тщился, ему так и не удалось вообразить фигуру, возвышающуюся над головой; он видел только пустое небо. Шедевр и высшее достижение Аполлодора, памятник на века, – будет ли он построен?

Аполлодора всхлипнула, по щекам потекли слезы. Громко расплакался и маленький Луций.

Марк беспомощно смотрел на близких, не в силах их утешить. Про себя он прошептал молитву: «О бог из сна, хранящий меня, дай мне великое дело и дай императора, который позволит его свершить!»

125 год от Р. Х.

Город гудел от волнения ввиду долгожданного возвращения императора. Путешествие, начавшееся как визит в северные провинции, обернулось грандиозным объездом империи, доведшим императора от Британии до Геркулесовых столбов и Мавритании, где он подавил кровавый мятеж; затем путь пролег через Средиземное море в Малую Азию, а после – в Грецию, где Адриан излил блага на Афины и вернул городу звание великого ученого центра, пожаловав новую библиотеку, форум и арку и восстановив храм Зевса Олимпийского.

И теперь Адриан наконец возвращался в Рим, намереваясь в первый же день посетить резиденцию Марка Пинария.

Домашние суетились, занимаясь последними приготовлениями. Прием должен был пройти безупречно. Марку подумалось: как разительно отличается нынешний визит от самого первого, состоявшегося лет двенадцать тому назад, когда Адриан прибыл на обед, устроенный Луцием Пинарием по случаю успехов Марка при возведении колонны Траяна. Тогда Адриана считали почетным гостем, однако сегодня будто ожидали прибытия самого бога. Аполлодора гоняла рабов, заставляя вымести каждый угол, подрезать каждый кустик в саду и надраить до блеска каждую мраморную поверхность. Марк понимал ее: если император останется доволен, то, может быть, все же вернет из ссылки отца, который так и томится в Дамаске.

– Ведь ты напомнишь ему? – в десятый раз спросила Аполлодора.