Коллектив авторов - Гордость и предубеждения женщин Викторианской эпохи

Для подтверждения своей теории она приводит выдержки из писем, дневников и автобиографических текстов жителей Гамбурга – в основном коммерсантов и их невест и жен. Вот одна из таких выдержек – письмо Марианны Бауэр, 19-летней дочери гамбургского купца, своему жениху – 33-летнему историку, архивариусу и секретарю городского сената Гамбурга, написанное в апреле 1827 года незадолго до свадьбы. В период помолвки Марианна допустила какую-то ошибку в светском общении, и Иоганнес сурово ее разбранил. В ответ она пишет:

«Ах, Иоганнес, и стало мне тут вдруг тяжело на сердце при мысли о том, каково же мне будет дальше, когда я буду вся в твоей власти, если ты когда-нибудь действительно найдешь повод для неудовольствия. Со вспыльчивыми людьми я всегда совершенно робею, потому что они не слушают никаких оправданий и ни с кем не считаются. Этим ты вселяешь в меня страх, а не доверие, и в твоем присутствии я всегда буду скованнее… Милый, дорогой Иоганнес, не обижайся на меня, что я пишу тебе так откровенно, я только потому и могу так писать, что бесконечно тебя люблю и хочу сделать подлинно счастливым, ведь жена, которая тебя боится, которая не к тебе питает самое большое доверие на земле, тебе наверняка не нужна».

В комментарии к этому письму госпожа Трепп замечает: «Показательна та амбивалентность – с нынешней точки зрения, – которая была свойственна ее представлениям о браке и ее пониманию своего положения по отношению к будущему супругу. С одной стороны, она видела себя в будущем совершенно в его власти, с другой же стороны, она и в браке хотела иметь возможность оставаться вполне самой собой». С этим замечанием не поспоришь, но я хочу обратить внимание на другое – на то, с какой легкостью и непринужденностью Марианна воспроизвела чеканную формулу, которая кажется ей самоочевидной и не нуждающейся в дополнительных доказательствах:

Способность считаться с другими = открытости и доверию = непринужденности и естественности в отношениях = любви = подлинному счастью.

В другом письме (снова объяснения по поводу слишком непринужденного поведения Марианны и очередной вспышки гнева Иоганнеса) Марианна снова пишет об абсолютной необходимости открытости, доверия и уважения между супругами.

«Ведь мое блаженство в том и состоит, что ты все со мной обсуждаешь, что ты рассматриваешь меня как умное, мыслящее существо… Если же ты не почитаешь меня больше таким созданием, Иоганнес, то я не могу больше тебя любить». Напоминаю, это не феминистический трактат, не полемическая заметка в газете, не откровения какой-нибудь необычной женщины. Это вполне заурядное письмо вполне заурядной немецкой девушки своему жениху. Очевидно, в 1827 году идея брака, как союза двух мыслящих существ уже казалась совершенно заурядной и бесспорной. При условии, однако, что одно мыслящее существо полностью находится во власти другого, и единственное, чем жена может ответить на неуважение со стороны мужа, – это некоторая скованность в общении.

Произвели ли эти письма впечатление на Иоганнеса? Неизвестно. Однако они, несомненно, произвели впечатление на саму Марианну. Высказав столь откровенно свои надежды и желания, она, по всей видимости, утвердилась в избранной ею модели счастливого брака и весьма успешно воплотила ее в жизнь. В апреле 1830 года, спустя три года после свадьбы, она пишет мужу:

«Мой дорогой, милый, прекрасный Иоганнес!

Хотя Эмилия (их дочь. – Е. П. ) все еще у меня и, как полагается, устраивает театр, я все равно не нахожу покоя, я просто должна тебе написать, почтовая бумага до того приветливо на меня смотрит, еще никогда я не испытывала такой нежности к белой бумаге, как в эти дни… когда я раньше полагала, что очень люблю кого-нибудь, это всякий раз было что-то вроде преклонения, потому что я не видела в нем никаких недостатков и считала его, по крайней мере по сравнению с самой собой, вполне совершенным, а теперь совсем иначе, я прекрасно знаю, что у тебя есть недостатки, но со всеми этими свойствами я тебя так ужасно люблю!»

Обратите внимание, что в своих размышлениях Марианна отходит от романтической традиции. Романтики требовали от возлюбленных совершенства и именно в наслаждении этим совершенством видели основную движущую силу любви. Марианна нашла более земную и одновременно более глубокую концепцию любви и счастливого брака.

К сожалению, столь успешно начавшийся брак был недолгим. Марианна рано умерла. Иоганнес написал ее биографию, с которой вы можете ознакомится, если судьба занесет вас в городской архив Гамбурга (а неплохая идея, кстати, – организовывать туры для молодоженов по местам, связанным с жизнью счастливых семейных пар).

Но немцы, как известно, – нация философов и психологов. А что же британцы? И они оказались не в силах противостоять обаянию романтизма. Переворот свершился за время жизни одного поколения. Еще в 1774 году доктор Грегори предлагал в своем «Отцовском завете дочерям» вполне традиционные поучения, под которыми могли бы подписаться мыслители XVII века: «Не обладая выдающейся природной чувствительностью и редчайшим везением, женщина в этой стране имеет очень мало шансов выйти замуж по любви. Мужчина с изысканным и утонченным вкусом вступает в брак с женщиной потому, что любит ее более любой другой. Женщина со столь же развитым вкусом и утонченностью выходит за мужчину потому, что уважает его, и оттого, что он сам отдает ей предпочтение».

«Подписание брачного контракта». Художник – Джордж Шеридан Ноулз. 1905 г.

В 1792 году доктор Грегори, а заодно и Жан-Жак Руссо, настаивавший на естественном различии в правах и обязанностях мужчины и женщины, получили суровую отповедь от Мэри Уолстонкрафт. «Если женщины по природе своей ниже мужчин, все равно их добродетели пусть не по степени, но хоть качественно должны быть те же, что и у мужчин, в противном случае добродетель есть понятие относительное. Соответственно и поведение женщин должно основываться на одинаковых принципах с мужским и иметь ту же цель. Моральный облик дочерей, жен и матерей определяется тем, как выполняют женщины свои естественные обязанности. Однако целью, великой целью их устремлений должно явиться раскрытие их внутренних возможностей и обретение ими достоинства для осознания своих добродетелей».

Еще десять лет спустя, в 1801 году, некий полковник Хэнгер предлагает для укрепления добродетели разрешить разводы, «а в некоторых случаях – полигамию», а также принять «закон, требующий, чтобы каждую молодую женщину перед предполагаемой свадьбой принимал какой-нибудь достойный прелат. Она должна дать перед алтарем Божьим торжественный ответ, избран ли будущий муж ею самой, по доброй воле, и не заставили ли ее согласиться на брак угрозы и принуждение со стороны родителей. Обычно браки заключаются в изрядной спешке, и стороны не успевают узнать друг друга достаточно хорошо».