Коллектив авторов - Гордость и предубеждения женщин Викторианской эпохи

«Для того чтобы быть приятным членом общества, нужно обладать крепким здоровьем, ровным веселым характером, помогающим легко переносить многочисленные и разнообразные неудобства деревенской жизни».

«В общественной жизни ровное и всегда дружелюбное расположение может считаться светской добродетелью, заменяющей нередко красоту, таланты и даже ум. Что может быть несноснее гостя меланхолического, своенравного, причудливого! Это живая пытка для бедных хозяев, которые не будут знать, чем угодить ему и чем развеселить его. Крайне тяжелы также сосредоточенные молодые люди, предающиеся одной любимой идее и считающие, что все другое недостойно их внимания».

Определение вовсе не такое невинное, каким может показаться на первый взгляд. Ведь, если следовать ему, получается, что все неравнодушные, увлеченные, склонные к серьезным размышлениям люди нежелательны и неприятны в светских гостиных. В этом нет ничего страшного, если у этих людей есть иное место для того, чтобы поговорить на серьезные темы – дружеский кружок, университетская аудитория, на худой конец – форум в интернете. Но у общества, описанного Джейн Остин, такой возможности просто нет. Светская жизнь – это единственный образ жизни, который им доступен. И если мужчина еще может поступить в университет, отправиться в путешествие, вступить в масонскую ложу, то для женщины гостиная и бальный зал являются альфой и омегой – она должна устроить свою судьбу, «свить гнездо», и у нее нет времени отвлекаться на что-либо иное.

На сколько же баллов Джейн «тянула» по этой шкале?

Была ли она handsome? Во всяком случае, она не была явно и подчеркнуто некрасива. С портрета, сделанного с прижизненного наброска сестры, на нас смотрит миловидное округлое лицо, обрамленное черными локонами. У нее высокий лоб, прямой нос, тонкие губы. Но больше всего привлекают внимание глаза. Мы сразу вспоминаем знаменитое описание глаз Элизабет Беннет, сделанное уже влюбленным, но еще не осознавшим этого Дарси: «Едва он убедил своих друзей, что в ее лице нет ни одной правильной черты, он вдруг заметил, что в ее темных глазах светится необычный для женщины ум и что благодаря этому они кажутся весьма красивыми и выразительными». Взглянув еще раз на портрет, мы можем согласиться: да, пожалуй, то же можно сказать и о глазах мисс Остин.

Сейчас она может показаться склонной к полноте. Но это вполне отвечало современному ей канону красоты. В первые десятилетия XIX века в моду вошли платья в стиле ампир, созданные портными, вдохновленными греческими драпировками. Платья были с завышенной талией и глубоким декольте (на портрете Джейн Остин целомудренно прикрытым нижней рубашкой). Первые костюмы в этом стиле, появившиеся во Франции в эпоху Наполеона, выглядели вызывающими, поскольку надевались почти на голое тело и казались скорее нижним бельем, чем одеждой. Известно, что сам император предложил одной из дам, пришедших на бал в новомодном платье, немедленно надеть что-нибудь более существенное, но даже он не смог заставить Жозефину, а следом за ней и всех парижанок отказаться от кощунственной моды.

Платья, которые носили англичанки, были более скромными. И все же они не предусматривали утягивания в корсет. Он стал легким, свободным и надевался чисто для проформы, вместе с нижней рубашкой и парой нижних юбок, завязанных под грудью, создавая красивые линии. «Такая манера одеваться, а вернее, раздеваться была бы замечена даже в Лондоне, так что суди сама, что за шум вызывает она здесь, в провинциальном городишке», – написала в свое время Джейн ее кузина Элиза, рассказывая о попытках «полковых дам» угнаться за модой.

Естественно, эта мода была рассчитана на развитую статную фигуру, чтобы было чем заполнить платье. Пышногрудые, полнотелые, румяные уроженки юга Англии считались в ту пору эталоном красоты. И, как мы видим на портрете, Джейн вполне этому идеалу соответствовала.

Сомерсет Моэм, глядевший на Джейн глазами мужчины XX века, пишет о ее внешности так: «С единственного ее портрета, который я видел, смотрит толстоморденькая молодая женщина с невыразительным лицом, большими круглыми глазами и объемистым бюстом; возможно, впрочем, что художник не отдал ей должного».

Что ж, о вкусах не спорят.

Была ли она agreeable? Да, несомненно. Дурно сшитые платья и провинциальные манеры не мешали ей от души наслаждаться танцами. В письме Кассандре она хвастается: «Всего было только двенадцать танцев, из которых я танцевала девять, а остальные – нет, просто потому, что не нашлось кавалера».

Была ли она доброй? Пожалуй, нет. Другие отрывки ее писем свидетельствуют о том, что она была из тех, кто ради красного словца не пожалеет ни мать, ни отца:

«Вы только подумайте, миссис Холдер умерла! Бедная женщина, она сделала все, что было в ее силах, чтобы ее перестали поносить».

«Вчера миссис Хэйл из Шерборна от испуга родила мертвого ребенка за несколько недель до того, как он ожидался. Полагаю, что по неосторожности она посмотрела на своего мужа».

«О смерти миссис У. К. мы уже читали. Я понятия не имела, что она кому-то нравилась, потому ничего не переживала по отношению к оставшимся в живых, но теперь мучаюсь за ее мужа и думаю, что ему стоит жениться на мисс Шарп».

Возможно, это цинизм человека, живущего в эпоху, когда смерть, даже внезапная смерть в молодом возрасте, не представлялась чем-то из ряда вон выходящим. Но и современники, которые, разумеется, не читали писем Джейн Кассандре, находили, что младшая мисс Остин чересчур остра на язык. «Острый язычок и проницательность, да притом еще себе на уме – это поистине страшно!»

Была ли Джейн «чувствительна», как говорили в те времена, подразумевая эмоциональную отзывчивость и чуткость? Вероятно, да, несмотря на острый язычок и изрядный цинизм. Она глубоко и искренне любила свою сестру Кассандру. «Если бы Кассандре предстояло сложить голову на плахе, – как-то сказала одна из ее многочисленных родственниц, – Джейн вызвалась бы разделить ее судьбу». Джейн была искренне привязана к своим братьям. Она даже изучила азбуку немых, чтобы общаться со слабоумным Джорджем.

Была ли она умна и образованна? Пожалуй, да. Родственные связи с Оксфордом давали девушкам из семьи Остинов некоторое преимущество – они были довольно начитанны. Из серьезной литературы она любила книги Сэмюеля Джонсона – вероятно, «Жизнеописания наиболее выдающихся английских поэтов» – и его биографа Джеймса Босуэлла. В семье Остинов читали античные мифы, философские труды Дэвида Юма, пьесы Шекспира, стихи Байрона и поэтов-сентименталистов: Каупера, Грея, Краба. Последний – автор поэм «Деревня» и «Приходские списки», реалистически изображавших жизнь сельских бедняков, был любимцем Джейн Остин. Увидев его на улице в Лондоне, она сказала, что это единственный мужчина, за которого она вышла бы замуж.