Коллектив авторов - Гордость и предубеждения женщин Викторианской эпохи

Известие о беременности Мэри заставляет Джейн поумерить пыл. Но когда Мэри не смогла носить корсет и, как порядочная английская женщина, на три последних месяца перед родами заперлась в доме, Джейн стала сопровождать Шелли во всех его выходах, что возродило ее надежды на большую близость и встревожило Мэри. «Мне очень нездоровится, – записывает она в дневнике. – Шелли и Клер ушли и побывают в куче мест… Прибыло письмо от Гарриет… выдержанное в духе „брошенной жены“, там говорится, что ребенку уже исполнилась неделя». Чтобы пробудить в Шелли ревность и «наказать» его, она пытается флиртовать с Томасом Хоггом – другом Шелли, который часто навещает их. Результат получается неожиданным. Хогг не на шутку увлекся беременной женой друга, для Шелли дружба с Хоггом оказалась очень дорога – тот, кроме всего прочего, регулярно выручал Шелли из финансовых затруднений, – и, не желая огорчать приятеля, прогрессивный поэт предложил испытанный рецепт: «Давайте жить втроем!». Кажется, ménage à trois был одним из самых модных, как это назвали бы сейчас, «трендов» на рубеже веков. Но Мэри, вовсе не желавшая такого исхода, сразу же пошла на попятный и обратила все если не в шутку, то в некую идеальную дружбу, в которой нет и намека на плотские радости. «Я знаю, как сильна и нежна ваша любовь ко мне, и мысль, что я могу составить ваше счастье, мне приятна, – пишет она Хоггу. – Давайте дожидаться радости и упоения лета, когда зазеленеют кроны и весело и ярко засияет солнце, и у меня, любезный Хогг, будет мой маленький ребенок – в каких изящных развлечениях мы будем проводить все дни! И знаете ли что? Я буду брать у вас уроки итальянского, а сколько книг мы прочитаем вместе! Но наша главная отрада будет Шелли». И, чтобы у Хогга не оставалось ни малейших сомнений в том, на что он может рассчитывать, она подписывает это письмо так: «Я, любящая его так нежно и так безоглядно, что от одного его взгляда зависит вся моя жизнь, ему принадлежу я всей душой».

И то сказать, на седьмом месяце беременности, холодной и промозглой английской зимой, измученная недомоганиями и тревогами, испытывающая постоянный недостаток в деньгах, Мэри вряд ли могла почувствовать сильное телесное влечение к кому-нибудь.

22 февраля 1815 года Мэри родила недоношенную семимесячную дочь. Малютку назвали Кларой. Она прожила всего две недели и умерла во сне.

Мэри раз за разом переживала случившееся, ища ответы на неразрешимые вопросы: почему? За что? Она писала Томасу Хоггу: «Мой милый Хогг, моя крошка умерла. Придете ли вы сюда как только сможете? Я хочу вас видеть. Она была совсем здорова, когда я ложилась спать. Ночью я поднялась покормить ее, но сон ее был так глубок, что я не решилась будить ее. Как поняла я утром, она была уже мертва тогда. Похоже, она скончалась от судорог. Придете ли вы? От вас веет спокойствием. Шелли боится, что у меня начнется лихорадка из-за прилива молока – ведь я больше не мать».

Ей снится, что Клара просто замерзла. Они с Шелли отогрели ее у очага, и она ожила. После таких снов просыпаться особенно больно.

Чтобы дать Мэри новые впечатления и помочь ей исцелиться от тоски, Шелли везет свою подругу в Бристоль. Шумный промышленный город, один из крупнейших портов Великобритании, прозванный «столицей запада», пробудил Мэри от оцепенения, заставил кровь быстрее бежать по жилам. На его причалах еще сохранился аромат дальних странствий и приключений, аромат рома и табака, привозимых из-за моря. Но улицы Бристоля помнят и о величайшей несправедливости и горе: сюда свободолюбивые англичане привозили чернокожих рабов из колоний. Сотни и тысячи матерей-негритянок оплакивали здесь своих детей: вырванных у них из рук, замученных пытками, умерших в ужасных условиях от голода. Ветер, налетевший с моря, заставляет скрипеть снасти, крикливые торговки на площадях предлагают рыбу, и даже голоса детей, играющих на мостовых, больше не заставляют Мэри погружаться в скорбь. Ее горе словно растворяется в вечном круговороте жизни. Шелли вынужден уехать в Лондон, Мэри тоскует, волнуется, чувствует, что способна снова страдать – а значит, снова жить и надеяться. Шелли пытается наладить отношения между ней и Годвином, но старый отец еще не готов простить влюбленных, чье безрассудство принесло столько горя и им самим, и окружающим.

Потом они поселяются в местечке Бишопсгейт, неподалеку от Виндзора. Совсем рядом течет великосветская жизнь, здесь Виндзорский замок – старейшая резиденция английских королей, здесь Аскот, где ежегодно в июне проводятся знаменитые скачки, на которых дамы стараются перещеголять друг друга элегантностью шляп, здесь Итон-колледж, где набирается ума золотая молодежь, будущие повелители империи. Но в Бишопсгейте царит поистине пасторальная атмосфера. Мэри наслаждается долгожданным покоем и уединением и снова ощущает признаки беременности. Клер в Лондоне покоряет Друри-Лейн и знакомится с Байроном.

Перси Биши Шелли (1792–1822) – один из величайших английских поэтов XIX в. Был женат на Мэри Уолстонкрафт Шелли.

«Я принадлежу к тем, кого ничто не может удовлетворить, но кто готов покамест довольствоваться всем, что действительно достижимо» (Перси Биши Шелли)

В Бишопсгейте Шелли пишет поэму «Аластор». По словам его биографа Даудена, «это есть, в самом глубоком смысле, оправдание любви человеческой – той любви, которой сам он искал и нашел… Эта поэма есть чудно-вдохновенное воспоминание пережитого им за прошедший год – в ней его думы о любви и смерти, его впечатления от природы, навеянные швейцарскими горами и озерами, излучистой Рейсой, скалистыми ущельями Рейна и осенним великолепием Виндзорского леса».

К сожалению, Мэри предстоит потерять еще двух младенцев, пережить выкидыш, и лишь ее четвертый ребенок – сын Перси – переживет и отца, и мать и продолжит род Шелли.

27-летний Джордж Гордон Байрон, унаследовавший титул барона в десятилетнем возрасте после смерти двоюродного деда Джорджа, уже успел обрести скандальную славу. Эпатировать публику ему удавалось так же естественно и непринужденно, как обольщать женщин и писать прекрасные стихи, и всем трем своим талантам он отдавался со страстью. Его предки возводили свой род к древним нормандцам, пришедшим в Англию с Вильгельмом Завоевателем. Был в роду один славный адмирал по прозвищу Джек Дурная Погода – родной дед будущего поэта, не очень везучий, но чрезвычайно деятельный, прославившийся своими путешествиями по Тихому океану, но были и гуляки, пьяницы и даже убийцы. К числу убийц относился и тот самый двоюродный дед, прозванный «дурным лордом Байроном», и отец поэта, капитан Джон. От первого брака он имел дочь Августу. Во втором – с богатой шотландкой Екатериной Гордон, у него родился сын Джордж, которому он дал второе имя по фамилии матери. С этим именем Джон проделывал интересные штуки. Когда он хотел подчеркнуть родство со знатными шотландцами, он писал его так: Джордж Гордон-Байрон, превращая его в фамилию. Именно под такой двойной фамилией юный Джордж и был записан в частную школу в Абердине.