Джон Кампфнер - Богачи. Фараоны, магнаты, шейхи, олигархи

В 1965 году умерли последние надежды на то, что Конго преодолеет нестабильность и придет к конституционному или демократическому правлению. На парламентских выборах президент Касавубу противостоял премьер-министру Чомбе; президент пытался снять премьера с его поста. Эта патовая ситуация предоставила Мобуту возможность, которой он долго ждал. Армия вмешалась в дело и заменила все ключевые фигуры в руководстве страны, назначив президентом Мобуту. Это был один из первых военных переворотов в Африке, и он бы не состоялся без наемников, нанятых на американские деньги, а также тайной помощи США в подавлении региональных восстаний. Мобуту немедленно консолидировал власть, забрав себе чрезвычайные полномочия и проведя референдум, на котором новая конституция была «одобрена» 98 % голосов. Сначала Мобуту был популярен: он разыграл карту народного недовольства политиками и ввел разного рода патриотическую символику. Его объявили «воплощением нации», и его решения были «выведены за рамки различных статей конституции, которые в определенной степени ограничивают полномочия президента». Его цель, как он сообщил народу в одном из первых обращений, — «спасти нацию, положить конец хаосу и анархии» [635] J. M. Haskin, The Tragic State of the Congo, p. 39. . Мобуту, умелый оратор, мастер популистской фразы, без предупреждения наносил визиты в школы и больницы, регулярно бывал в реставрированной больнице Мамы Йемо (ее он назвал в честь своей матери). Мобуту «убедил» дружественно настроенных бизнесменов купить телевизоры во все палаты, а потом дал знать, что доволен их благотворительными поступками [636] W. T. Close, Beyond the Storm, pp. 228–229. .

Он подавлял оппозицию в любых формах. Во время одной из демонстраций солдаты застрелили пятьдесят студентов, и семьям так и не отдали их тела. Лидеры оппозиции навсегда исчезали в военных лагерях [637] P. Ikambana, Mobutu’s Totalitarian Political System, pp. 56–57. . Хотя диктатура Мобуту становилась все более брутальной, его стиль правления не вызывал никакого осуждения на Западе. Столкнувшись с серией восстаний, прежде всего на востоке страны, он отреагировал тактикой кнута и пряника, которая служила ему хорошую службу и в следующие двадцать пять лет. Некоторых мятежников амнистировали, других убили. Выбор тех и других был во многом произвольным. Четырех министров публично повесили. Пьеру Мулеле, убежденному маоисту, возглавившему восстание в одной из провинций, выкололи глаза и оторвали гениталии [638] J. M. Haskin, The Tragic State of the Congo, p. 40. .

Вашингтон обеспечивал свою марионетку информацией и помощью, необходимой, чтобы справиться с любыми угрозами для его власти. В 1966 году американская разведка предупредила его, что сторонники Чомбе планируют мятеж. «Заговорщики-пятидесятники», как их называли, были признаны виновными после десятиминутного рассмотрения дела в военном суде. Всех их повесили [639] S. Kelly, America’s Tyrant, p. 176. . Казнь была организована небрежно, и жертвы умирали на протяжении двадцати минут на глазах у огромной молчаливой толпы. Мобуту так объяснил повешения бельгийскому журналисту:

«Уважение к вождю есть нечто святое, и было необходимо показать этот пример. В нашей стране люди привыкли к сепаратизму и восстаниям. Нужно было подавить это в зародыше, чтобы люди не начинали их снова. Как вождь решил, так и будет. Вот и все» [640] W. T. Close, Beyond the Storm, p. 195. .

При этом в стране наблюдались стабильность и своего рода экономический прогресс. Первые десять лет (из тридцати двух) правления Мобуту были, можно сказать, временем некоторой надежды. У людей были деньги в кошельках, появилось телевидение, бары не закрывались допоздна, строились гидроэлектростанции. В конце 1967 года ЦРУ докладывало: «Будущее [Конго] выглядит сейчас более радужным, чем когда-либо после независимости» [641] D. F. Schmitz, The United States and Right Wing Dictatorships, p. 31. . Некоторые, впрочем, уже нервничали. В 1974 году, когда Девлин вернулся в страну после работы в Индокитае, он счел, что Мобуту «уже тронулся». Он говорил: «Все, что мне приходило в голову — это истории о дворе Генриха VIII или Людовика XIV» [642] M. Wrong, In the Footstep. of Mr Kurtz, p. 82. . Но подобные предчувствия не мешали и дальше перекачивать деньги Мобуту для решения задач холодной войны. Он лично получил от ЦРУ до 25 миллионов долларов. К 1990-м общий объем помощи ЦРУ его режиму достиг 2 миллиардов долларов, и большая их часть попала в карман к самому Мобуту [643] J. K. Stearns, Dancing in the Glory of Monsters, p. 114. . МВФ и западные банки также поучаствовали в его финансировании [644] C. Young and T. Turner, The Rise and Decline of the Zairian State, p. 71. .

У Мобуту была поддержка западных держав и полный контроль над своей страной; он мог расхищать ее ресурсы, когда вздумается. Но ему нужна была идеология и некоторая политическая поддержка. В 1967 году он создал Народное движение революции ( Mouvement Populaire de la Révolution , или MPR ). Оно проповедовало доктрину «мобутизма», не имевшую никакой иной цели, кроме превозношения лидера, и никакого содержания, помимо лозунгов за «практическую революцию» или «ни влево, ни вправо, ни по центру» [645] C. Young and T. Turner, The Rise and Decline of the Zairian State, pp. 209–211. . MPR была единственной партией в Конго. Членство в ней было обязательным. Через пять лет после ее основания министр информации объявил: «Сегодня слияние завершено: MPR и есть государство» [646] S. Kelly, America’s Tyrant, p. 195. . Возможно, он был в курсе высказывания, приписываемого Людовику XIV: «Государство — это я». А может быть, и нет. В 1971 году Мобуту взялся за проект «подлинности» и создал новую форму национализма, опиравшуюся на конголезскую и другие национальные традиции. Страну переименовали в Республику Заир, а столицу, Леопольдвиль, в Киншасу. От западных имен отказались в пользу традиционных. Заирцы обязаны были обращаться друг к другу «гражданин». Большая часть иностранной музыки была запрещена. Мужчины должны были носить абакосты (сокращение от « à bas le costume », «долой костюм!»). Эти простые сюртуки в стиле Мао стали высокой модой режима Мобуту. Сам президент носил фирменную шапочку из леопардовой шкуры и ходил с тростью из черного дерева с фигуркой орла на набалдашнике.

В экономическом смысле политику «подлинности» продолжала «заиризация», запущенная два года спустя. Компании, принадлежавшие иностранцам, было приказано передать заирским гражданам, то есть клике Мобуту. Португальцы-рестораторы, греки-лавочники, пакистанцы-ремонтники и бельгийские владельцы кофейных плантаций всего за один день потеряли работу всей своей жизни. Это был театр абсурда. Генералы управляли рыбными промыслами, а дипломаты — фабриками безалкогольных напитков. Ближнее окружение президента заполучило в свои руки лесную промышленность [647] D. van Reybrouck, Congo, p. 357. . Изначально бенефициарами этого процесса стали лишь триста ближайших сторонников Мобуту. Они превратились в новую касту — Grosses Légumes . Внезапно Заир стал главным в Африке импортером предметов роскоши вроде автомобилей Mercedes и часов Rolex . Стерев и без того размытую грань между государством и бизнесом, эти «Жирные овощи» зарабатывали деньги любыми способами. Устроившись в какое-нибудь министерство или получив в управление государственную компанию, они повышали себе зарплату и пособия. Один чиновник выписывал себе бонус в тысячу долларов за каждый день, когда ему приходилось работать за пределами офиса; он просто сидел дома, и миллионы текли в его карманы [648] M. Wrong, In the Footstep. of Mr Kurtz, p. 111. . В армии и министерствах миллионы долларов начислялись призракам — служащим, которых просто не существовало, тогда как реальные работники часто не получали зарплату [649] A. Wedeman, ‘Looters, Rent-scrapers, and Dividend Collectors’, p. 463. .