Елизавета Дворецкая - Ольга, княгиня русской дружины

За спиной у Маломира начали петь:

Маломир сидел приосанившись, будто свадебная песня звучала уже в честь его новой женитьбы.

– выводили старейшины.

Слушая песню, Эльга слегка улыбнулась своим мыслям. Есть сказания о том, как муж, воротившись из далекого странствия, никем не узнанный сидит на новой свадьбе своей жены. И кончается этот свадебный пир побоищем между дружиной прежнего мужа и нового. Говорят, в песнях этих сохранилась память о том, как в глубокой древности власть передавалась от одного князя к другому через брак с княгиней. Кто одолеет – тому жена, тому и держава.

У нее, Эльги, получилось наоборот: она, жена, сидит на свадебном пиру своего мужа с новой невестой – белой Мареной. У этой соперницы не отбить жениха, не вернуть себе… Только проводить с честью, отдать все, что принадлежит ему.

Прямо перед ее глазами лежали его вещи, столь хорошо ей знакомые. Нарядные цветные рубахи, кафтан с серебряными пуговицами, который она столь часто видела небрежно брошенным на лавку или ларь. Платье мало ношено – не слишком-то Ингвар любил наряжаться. И от присутствия этих вещей казалось, что и сам он где-то рядом.

Сколько пиров отшумело за эти пятнадцать лет! Сколько раз она сидела возле него за столом, слушая дружинные разговоры, байки, похвальбу, ссоры! Вот так же говорил, не умолкая, Мистина, кого-то он мирил, кого-то сам Ингвар осаживал резким окриком, если слишком уж расходились. А теперь Мистина сидит рядом с Маломиром и поет, приобняв «будущего свата» за плечи:

Отроки выкатили на вершину новый бочонок меду. Эльга следила за лицом Мистины, но он был совершенно такой же, как всегда и на всяком пиру: оживленный и дружелюбный. Можно было подумать, что у них тут уже свадьба, а не поминки!

Эльга не успела заметить, как все началось. Еще пока все дружно пели, как «девицу он взял, девицу он взя-ал…», возле сидевших чуть дальше людей Сигге Сакса возникла какая-то замятня.

Отрок Владич подошел к Сигге с кувшином, потянулся через его плечо к подставленному рогу… и второй рукой ударил Сакса ножом под левую лопатку.

Понимая, что из всех гостей поминального пира наиболее опасен именно Сигге, Мистина собирался покончить с ним первым – раньше, чем кто-либо поймет, что происходит. Особенно сам Сигге – ибо если он успеет понять, то весь замысел окажется под угрозой.

Мистина хорошо знал, что Ингвар не уйдет на тот свет без достойного сопровождения. Вопрос был лишь в том, кто станет его посмертным спутником: древляне или киевляне во главе с женой и побратимом. Ему тоже упиралась в спину невидимая стена, давая знать: отступать некуда.

Нож сломался в руке у Владича: под свитой и сорочкой у Сигге оказалась кольчуга. Едва ощутив удар, тот почти безотчетно, привычным движением сгреб Владича за рукав, рванул вперед, мгновенно сгреб железным захватом за шею и свернул ее. Тело отрока рухнуло прямо на блюда и чаши, а Сигге вскочил с длинным ножом в руке.

Может, кто и удивился. Но не он.

Знак был подан. Отроки и челядины Эльги мигом бросили кувшины и блюда. В последнем бочонке не было меда: крышка отлетела в сторону, а под ней оказались торчащие рукояти ножей, мечей и топоров.

Резня вспыхнула, будто пук соломы над огнем. Отроки били всех подряд: сидящих и лежащих, поющих и дремлющих. Тех, кто успел подняться, и тех, кто уже не мог, не владея ногами. Иные из древлян пытались отбиваться, но короткие поясные ножи, которыми резали мясо и хлеб, уступали настоящему оружию, и отроки получили лишь по паре царапин, которых в запале даже не заметили.

Видя, что Владич упал, а Сигге невредим, Краята метнулся к нему. Но Сигге, с удивительным для его грузного тела проворством, сделал лишь один выпад – и отрок напоролся горлом на острие скрамасакса. За ловкое владение этим боевым ножом Сигге и получил свое прозвище – и не зря, как доказал в эти последние мгновения самой Марене.

Мистина вырвал нож из груди Маломира и встал, понимая: пора вмешаться. Сигге подался прочь из освещенного кострами круга, споткнулся о чье-то тело, но удержался на ногах.

– Стой, сука! – рявкнул Мистина, понимая, что если Сигге уйдет, то ожидание его мести будет висеть над ним, как проклятие, всю оставшуюся жизнь.

Но что-то темное метнулось Сигге наперерез – за гранью светлого круга, которого тот уже почти достиг. Находясь на свету, Сигге не сумел вовремя увидеть противника в темноте, хоть и почуял. Но было поздно.

Сверкнул длинный клинок меча. Сигге отмахнулся скрамом, но его противник, темный, будто гость из-под земли, ловко крутанул клинок и полоснул по ногам. Щиколотку обожгло острой болью, нога подвела и не держала больше веса тела. Сигге повалился лицом вниз.

Ингвар! Только это имя, это лицо мелькнуло в мыслях в последний миг. Погибший князь вышел из могилы, чтобы отомстить.

Тяжелая нога наступила на спину, вдавила в землю. Сигге еще успел почуять быстрое движение ветра над своей шеей – сколько раз он ощущал нечто подобное в бесчисленных сражениях своей жизни.

А потом клинок упал, начисто отделив голову от тела.

А выходец из-под земли наклонился и обтер клинок о полу его свиты.

– Княгиня! – Убрав меч в ножны, Алдан поднял за волосы голову Сигге и протянул к костру, где сидела Эльга. – Думается мне, крови этого барана князь обрадуется больше всего!

Среди побоища Эльга оставалась неподвижна: так и сидела на своем месте, будто была бесплотной тенью, которую не может поразить железо. Вокруг нее раздавались истошные вопли, перед ней падали тела, но она с полным спокойствием взирала на искаженные лица, струи крови из разинутых в крике ртов, оскаленные зубы и предсмертные судороги. Все это служило восстановлению равновесия, нарушенного смертью Ингвара. Предотвращало куда более кровопролитные раздоры, которые неизбежно вспыхнули бы по всей Русской державе, дай она сейчас слабину.

Иной раз брызги крови падали на ее белые одежды, но она едва поворачивала голову. Она видела, как лежит неподвижно Маломир, как кто-то наступает на его спину, но он даже не вздрагивает. Ее враг мертв, и если сейчас придется умереть ей самой, это не важно. Ее долг выполнен. Она почтила дух мужа достойной жертвой, отомстила за его смерть и подорвала силы вражьего рода.