Виктор Вальд - Палач

Гудо снова вздохнул и положил перед бюргермейстером черный кусок хлеба.

– Этот кусок почти на четверть состоит из спорыньи.

– Да?

Венцель Марцел с удивлением посмотрел на хлеб, но в руки его не взял.

– И откуда он у тебя? Неужели на рынке…

– Нет. На рынке я проверяю. Этот хлеб дали вчера на вечер флагеллантам. Они давно звали меня разделить с ними пищу и воду. Вчера я пришел сам. Мне дали этот кусок. Но мой нос отвратил меня от их подношения. Потом я обнаружил в этом хлебе довольно большой стебель этой самой травы.

– Они пытались накормить тебя этим хлебом? То есть отравить. Но отравить можно и более простым способом. Если уж и они твои враги… И с чего бы это? Что ты им сделал?

– Чтобы отравить хлебом со спорынью, нужно есть его несколько недель. За один день человека не отравишь. Этот хлеб они едят сами. И едят уже много дней.

Венцель Марцел скривился, и только.

– Послушай, палач, ни мне, ни городу нет никакого дела до этих еретиков-сектантов. Пусть едят что хотят. Тем более через неделю город уже не будет нуждаться в их помощи. Может, мы избавимся от них даже раньше. А там уже воля Господня. Пусть себе мрут, если желают.

– Они даже не понимают, чем их кормят. Многие не знают, что пищу им дает не город. Город лишь выдает серебро на ее приобретение. Но когда начнется общее недомогание, их легко можно будет убедить в том, что за этим кроется умысел города.

– Как же так, – растерялся бюргермейстер, – кому и зачем это нужно?

– Пока не знаю. Но мне сразу пришлись не по душе их священник и супериор. К тому же под рукой у этого Доминика пятеро экзекуторов.

– И что же?

– Эти не работают и питаются мясом. Я уже несколько раз видел, как они упражняются с длинными дубовыми палками. Редкий копейщик так хорошо владеет этим мастерством, как братья Христа.

– Странно все это, странно, – задумчиво произнес бюргермейстер. – А остальные что?

– Остальные, как и прежде, разбиваются по парам, ранним утром и поздним вечером вышагивают босые и полураздетые по улицам, молятся о прекращении смертоносной чумы и угощают друг друга плетями. Народу это уже надоело. Теперь очень немногие флагелланты находят приют в домах горожан. Почти все они ночуют под звездами.

– Да, если бы они меньше сил тратили на свои плети, быстрее закончили бы работу на отводном канале. Впрочем, слава Богу, все движется к завершению. Да, кстати, хотел тебя поблагодарить за твою подсказку насчет озера. Это очень умно – спускать воду в ложбину, пока не готов полностью канал. Теперь с твоей легкой руки в этом озере мы заведем рыбу. Лучшую рыбу. Видишь, насколько полезна лесопильня.

– Я знаю, – угрюмо ответил палач и после недолгого молчания продолжил:

– И вот что еще я заметил. И догадкам моим нашел подтверждение в этой хронике. Хорошо, что мы с Патриком прочли почти все книги в архиве.

– Что еще? – Настроение Венцеля Марцела заметно испортилось.

– Этот «священный огонь» часто называют «антоновым», так как в аббатстве Сент-Антуан-ан-Вьеннуа находились привезенные из Константинополя мощи святого Антония. Вера в них излечивала пострадавших от этого огня. При аббатстве был госпиталь. Большой госпиталь. Его основателем был знаменитый проповедник Фульк из Нейи, который начал с того, что метал громы и молнии против ростовщиков, скупающих продовольствие в голодное время, а кончил проповедью крестового похода. Активными участниками этого похода как раз и были в основном бедняки из тех мест, где свирепствовал «священный огонь». Они легко поддались на призыв идти в далекие земли. При этом у них был огромный прилив религиозного сознания…

– Речь идет о делах Церкви, палач. Вряд ли тебе нужно вмешиваться в это. И мой совет – никогда и никому об этом не говори.

– И не скажу. Только еще добавлю, что у многих этих больных были видения и судороги тела. То же самое я несколько раз наблюдал и с нашими флагеллантами.

– От ежедневной плети еще и не так задергаешься, – горько усмехнулся Венцель Марцел.

Палач медленно встал и, чуть повысив голос, сказал:

– И последнее. На лицах некоторых братьев и по большей части у сестер Христа я увидел признаки еще одной болезни, за которую по уставу города следует изгнать за пределы стен и не допускать под страхом смерти. Если священник и супериор позволят мне осмотреть этих людей, я буду более уверен в своих догадках.

Венцель Марцел поднялся и вытер капельки пота. Его утреннее замечательное настроение как рукой сняло, а в душу начала вползать все возрастающая тревога.

«Этот палач не иначе, как слуга демонов. Прав отец Вельгус. Это же надо так испортить один из лучших дней жизни», – с досадой подумал Венцель Марцел и, даже не попрощавшись, вышел из архива.

Для встречи славного рыцаря Гюстева фон Бирка бюргермейстер не пожалел двенадцати серебряных грошей. К тому же он сам встречал молодого барона у городских ворот. Тот, как и извещал в короткой записке с множеством ошибок, прибыл в полуденный час.

Рыцарь был одет в ярко-голубой камзол, расшитый серебром, и того же цвета короткий плащ. Под ним резвился тонконогий гнедой жеребец, покрытый алой бархатной попоной. Его богато украшенная золоченая сбруя отсвечивала на солнце. За рыцарем следовали два конных оруженосца. Первый высоко держал рыцарский вымпел своего хозяина. Второй вел боевого рыцарского коня, на котором едва уместились доспехи и оружие молодого барона.

Едва Гюстев фон Бирк приблизился к бюргермейстеру, тот тронул своего коня и поравнялся с рыцарем.

– Я, бюргермейстер города Витинбурга, и все добрые горожане рады приветствовать нашего большого друга и спасителя, славного рыцаря Гюстева фон Бирка.

После этих слов нанятые Венцелем Марцелом молодые девушки, стоявшие на башне, стали бросать на всадников первые полевые цветы и листья дуба.

«Эх, еще бы народу. Но мои добрые горожане, добра не помнящие, просто так не выйдут навстречу рыцарю. Ах, эта вечная вражда горожан и рыцарей. А могли бы в память о спасении города от разбойников хотя бы собраться у городских ворот. Но…» – Венцель Марцел прикусил губу.

Все ж таки жители Витинбурга – люди занятые. У них сейчас много заказов. Город переполнен купцами, селянами и бюргерами из соседних городов, которых привели сюда как дела, так и личные заботы. Но почти все они пытались то ли любопытства ради, то ли ради учения, а скорее всего, от зависти пробраться на лесопильню, дабы увидеть удивительную машину. Машину Венцеля Марцела!

Бюргермейстер уже подумывал о том, чтобы брать с них хотя бы маленькую монетку. Однако после тяжелых раздумий отказался от этого. Кто знает, не найдется ли среди любопытствующих великий мастер, который, уяснив, что и как, возьмет и построит у себя что-то подобное. Тогда лесопильни расползутся по миру и жизнь Венцеля Марцела омрачится до конца его дней.