Елизавета Дворецкая - Ольга, лесная княгиня

Холодноватые голубые глаза.

Перед Эльгой стояла ее судьба, а она все не верила в это.

И ему, похоже, было вовсе не до нее. Два раза проехав по девушке взглядом с ног до головы и обратно, Ингвар развернулся и без единого слова вышел за ворота.

Эльга в немом изумлении обернулась к Мальфрид.

Та безнадежно махнула рукой:

– Все по той драке деревлянской… Едва приехал, а сразу… Совсем вежество забыл…

«Это он? – хотелось спросить Эльге. – Мой муж?»

Но язык не поворачивался.

А между тем сомневаться не приходилось. Это он.

Тот самый, кого ей так расхваливали.

Захотелось расплакаться от разочарования и обиды. Эльга не отдавала себе отчета, что, глядя на Мистину, который ее сватал за Ингвара, и этого последнего представляла таким же, только еще лучше, как князь лучше любого в дружине.

А он… и посмотреть не на что, так еще и…

Ей было больно от этого оценивающего взгляда, в котором сквозь досаду пробивалось равнодушие, но никак не восхищение.

Слепой он, что ли?

Вся кровь бросилась ей в лицо; к счастью, возмущение вытеснило желание заплакать, и Эльга лишь сжала зубы.

Не понравилась она ему? Поди, в уличах получше видал?

«Ну, погоди же! – мысленно крикнула она ему вслед. – Если я тебе нехороша, так и я получше найду! Недолго будет и трудиться! Женишок, кривобокий горшок! Ты еще мне поклонишься!»

Этот день Эльга запомнила надолго.

Он ее просто оглушил.

Она сидела у Мальфрид, стараясь сдержать гнев и не выложить княгине, что думает об ее неотесанном брате. И о свадьбе с этим чучелом она мечтала, как о великом счастье? Что же ей – на роду напрядено быть отдаваемой каким-то сплошь медведям криволапым?

В глубине сердца она понимала: сама виновата, слишком много напридумывала, пока ждала.

Сравнения с девичьей мечтой мало какой живой человек выдержит.

Но вина не только ее: Ингвара ей перехвалили. Воспевая его отвагу в походах, кмети и воеводы не приняли в расчет, что девушка в придачу к этому ждет еще и красоты, и вежества. И сама их добавляет тому, о ком ее учат думать хорошо. А потом встречается с тем, что есть на самом деле…

Вдруг во дворе кто-то закричал:

– Ингоревы хазар бьют! Двор разоряют, жгут конец!

Среди «жидов хазарских» были разные люди: какие-то путем торговли со всем светом нажили большие богатства, другие сами, бывало, одалживали денег у воевод, как Леви бен Ханука. Лет пять назад тот занял у Свенгельда сто ногат, но в торговой поездке на него напали еще какие-то лиходеи, убили и забрали все имущество. Брат его Яаков, поручитель, оказался должен сто ногат, которых у него не было, из-за чего Свенгельд целый год держал его в цепях, пока иудейская община не собрала ему шестьдесят серебряных монет. Тогда Свенгельд выпустил должника под поручительство самых уважаемых обитателей Козарского конца; те вручили Яакову письмо с призывом к единоверцам собрать недостающее, и с этим письмом Яаков пошел по белу свету добывать оставшиеся деньги [11].

Жили они за крепкими частоколами, а те, что побогаче, и держали наемную охрану, набранную главным образом из варягов. В Киеве жидов не любили еще со времен хазарского владычества: поляне за близость со сборщиками дани, а русы – как соперников за власть над торговыми путями. К тому же бог у них был собственный и всего один, и он запрещал им тесные отношения с иноверцами – несмотря на то что последние их поколения уже и не знали других языков, кроме словенского, и многие «жиды» носили словенские имена. Например, старейшина Козарского конца – Гостята сын Кавара Когена.

Каждая ссора приводила к оскорблениям:

– Ваши деды у наших в холопах ходили!

– А мы вашими детьми еще торговать будем!

За этим нередко следовали драки.

Дружина Ингвара только высадилась после возвращения из похода и еще находилась на пристани Подола. В ней было немало новых людей, появившихся уже после уличского похода и жаждущих такой же славы и добычи. Казалось бы, после долгого путешествия к порогам им следовало идти в баню да отдыхать, но нет. Только прослышав, что-де «жиды хазарские покушались на деревлянскую дань», молодые кмети осознали, что в их отсутствие Киев был в опасности.

Старики никуда не годны, а князь ворогов покрывает!

Ингвар вернулся с Горы недовольный: князь сказал ему, что дело решено, возмещения выплачены, ворошить старое незачем.

Мальфрид не сумела успокоить брата.

Как тут успокоишься, если старый волк Свенгельд стерпел, что у него из-под носа воруют добро, которое они вместе добыли в походе! В тот год на Деревлянь Ингвар ходил еще отроком; тогда было положено начало его славе, и посягательство на его плоды он воспринял как тяжкое оскорбление.

– Бей хазарских гадов! – орали возле лодей. – Покажем, как на наше добро пасть разевать!

Народ на пристани смеялся и подбадривал.

Когда Ингвар вернулся, толпа повалила к Козарам – кмети и всякий люд вперемешку. Купцы, заслышав шум и поняв, что это по их головы, немедленно закрыли ворота. Из дружинных домов бежали, одеваясь на ходу, «хазарские варяги» – причем часть из них в это время оказалась снаружи и теперь пробиралась в толпе нападающих, не зная, как попасть к своим.

– А ну, расступись, нам наших жидов спасать! – орал Плишка Щербина, за которым пробивались его два побрательника – савар по прозвищу Шкуродер и варяг Бьярки Кривой.

Эти трое первыми ввязались в драку перед воротами Манара – что было для них делом привычным. Ингваровы кмети приволокли с пристани бревно и стали лупить им в створки. Голоса из толпы предлагали поджечь, но кричавших унимали: в одном месте загорится, весь город снесет. К тому же кметей грела мысль о накопленных купцами богатствах – никто не хотел, чтобы они погибли в огне заодно с хозяевами.

В это время подоспела княжья дружина с самим Олегом во главе.

Он сидел на рослом жеребце под богатым хазарским седлом – из подарков, в шлеме и кольчуге, вооруженный длинным копьем, с рейнским мечом на боку. Вид у него под железным ободом шлема стал грозный и суровый – сразу сделался как-то заметнее его высокий рост и мощное сложение. Олег Моровлянин был добрый и дружелюбный человек, и в такие мгновения для многих становилось неприятным открытием, что злить его все-таки не стоит.

А Ингвар его разозлил.

Мальчишка не понимает, что такое Киев, хоть и живет здесь уже восемь лет!

Поляне, и варяги, и хазары, и кого только нет, и все друг на друга имеют длинный старый зуб. Город вспыхнет, как пук соломы, от любой искры. А от Киева, раздираемого враждой, никому нет никакого толку! Только дай здесь слабину – и поднимутся сперва деревляне, потом радимичи, да и уличи не замедлят.

Власть над Русской землей имеет смысл, только если в ней мир, способствующий торговле и всеобщему обогащению. Если Ингвару больше нравится ходить в походы и брать добычу – прекрасно, Олег и сам был рад найти занятие здоровому мужику, с которым все равно не мог расстаться. Жить на положении заложника удобно ребенку, но не мужчине восемнадцати лет.