Пенни Винченци - Соблазны бытия

Барти решила сообщить печальную новость Джорди и, разумеется, Иззи. По Иззи это больно ударит. Бедная девочка! Барти не оправдывала ее, но все равно очень сочувствовала ей. Помнится, Иззи просидела у нее несколько часов, выливая из души стыд, раскаяние, сожаление. Она безостановочно грызла ногти, глядя на Барти воспаленными глазами. Лицо ее было пепельно-серым.

Основная вина, естественно, лежала на Джорди. Он уверял Иззи, что его брак с Аделью распался и он собирается разводиться. Невинная и неопытная девочка поддалась на его обаяние. Такая ли уж она грешница?

– Ты не понимаешь, – стенала Иззи, отвергая все попытки Барти ее утешить. – Адель была моей подругой, и это главное. Будь Джорди женат на незнакомой мне женщине или на той, кто мало значит в моей жизни, я бы не слишком сокрушалась. Но получилось, я вклинилась в их брак, даже если он действительно на грани распада. Барти, Адель меня никогда не простит. И Нони тоже. Да и Селия с отцом не простят.

Иззи вовсе не была похожа на прелюбодейку. Сейчас она снова превратилась в шестнадцатилетнюю испуганную девочку, из чьих больших карих глаз безостановочно текли слезы раскаяния. Длинные спутанные волосы вились по плечам, а пальцы рук, сложенных на коленях, извивались, словно щупальца. Барти обняла ее, как обнимают безутешно плачущих детей:

– Иззи, дорогая моя, не надо плакать. Они тебя простят. Возможно, Адель и не простит, а Селия, твой отец и остальные… Со временем они поймут. Этот брак распадался несколько лет подряд. Пожалуй, только Адель еще на что-то надеялась.

Однако Иззи оставалась безутешна.

А вот для Джорди у Барти не было слов утешения. Он прекрасно знал, с кем вступает в опасную игру. Ему нравилась неопытность Иззи. Он почувствовал, что эта романтическая девочка в него влюбилась. Естественно, он клялся, что тоже любит Иззи. Он уверял, что ничего не знал о депрессии Адели и ее лечении у психиатра.

– Если бы я только знал! Клянусь, я оставался бы с Аделью, пока ей не станет лучше, – твердил он, теребя волосы и глядя на Барти измученными глазами.

Но Барти не верила в искренность его слов. Раскаяние Джорди было чисто внешним. Если же он действительно не замечал, в каком состоянии находится Адель, тогда, получается, он обладал редкостной душевной толстокожестью. В это Барти тоже не верила.

В гладкой, необременительной жизни Джорди случился первый серьезный кризис, показавший его полную неспособность вести себя как взрослый, ответственный человек. Прежде всегда срабатывало его обаяние, остроумие, улыбки, и он как-то выскальзывал из неприятностей. На этот раз все обстояло по-другому. Теперь за содеянное ему придется дорого заплатить. Адель больше не позволит ему забирать Клио на несколько дней. Максимум, на что он может надеяться, – это несколько часов общения с дочерью. Адель потребует от Нони, чтобы та прекратила всякое общение с Джорди. Ну а Лукаса об этом и просить не надо. Скорее всего, вход в дома Литтонов отныне для него был закрыт.

Джорди и с Иззи повел себя трусливо, не по-мужски. Барти это просто шокировало. Иззи не отвернулась от него, а он ничем не поддержал и не утешил ее. Он просто заявил, что им нужно расстаться, добавив банальную фразу: «Так будет лучше для нас обоих». А потом повернулся и ушел. Есть женщины, достаточно легко переживающие подобные ситуации. Для них совращение женатых мужчин является чем-то вроде развлечения. Но Иззи… невинная, нежная, доверчивая Иззи, поверившая, что он любит ее, обратившаяся к нему за помощью и не получившая ничего… она явно заслуживала большего.

Он покинул Нью-Йорк и отправился в Вашингтон, где жили его родные. Свое бегство он объяснил тем, что так будет легче для Иззи. На самом деле Джорди и здесь облегчал собственную жизнь. В Вашингтоне никто не знал ни о какой Иззи, ни о его связи с ней. Там не знали, что он бросил больную жену. Джорди наверняка рассчитывал начать все заново, построить новую жизнь. Какой до ужаса знакомый круг…

Скорый отъезд Барти вызывал у Чарли чувство досады. Он не сетовал в открытую. Нет, он выражал беспокойство за нее и за Селию, но был явно недоволен. Он мастерски умел дуться и впадать в холодное, сумрачное молчание. Он переставал улыбаться и великолепно рассчитывал время, когда нужно пожать плечами. Сейчас, когда они с Барти жили вдвоем, это было гораздо заметнее. Их ужин накануне отлета происходил в полной тишине. Барти пыталась разрядить обстановку. Она расспрашивала Чарли о его новой затее – устроить салон по продаже старинных автомобилей. Барти не была в восторге от этой затеи. Фактически Чарли требовался выставочный зал, где потенциальные покупатели могли осматривать машины. Требовались контакты с журналами, специализирующимися на раритетных автомобилях, и, естественно, деньги. Аренда выставочных площадок в центре Манхэттена стоила очень дорого.

В тот вечер Барти показала ему объявление о сдаче в аренду помещения под выставочный зал. Место находилось в районе Грамерси-парк – совсем неплохое расположение. Однако даже это не заставило Чарли нарушить молчание. Он сидел, уткнувшись в тарелку, демонстративно не желая смотреть на рекламный снимок. После ужина Чарли так же молча ушел к себе в кабинет.

Может, нужно было взять его в Англию? Но сейчас не та ситуация, чтобы представлять Чарли семье и наносить визиты. А если болезнь Селии затянется, Чарли, как ребенок, заскучает, не будет знать, чем заняться, и начнет требовать, чтобы они поскорее возвращались в Нью-Йорк. Впрочем, Барти и сама не собиралась задерживаться в Англии. Да и Дженна не могла пропускать столько занятий.

После того июньского скандала Барти постепенно помирилась с Чарли. Точнее, заставила себя принять его и то, как он с ней поступил. Она постоянно твердила себе, что это не причина разводиться с ним и рушить их новую маленькую счастливую семью. Еще тяжелее было бы объяснить мотивы развода девочкам. Однако было еще одно обстоятельство, о котором Барти не хотела даже думать. Развод означал бы признание совершенной ею ошибки. Крупной ошибки. А признаваться в этом ей было стыдно и унизительно. Получалось, она полюбила и вышла замуж за мошенника – не выходца из семьи среднего класса, а сироту, не знавшего отца и воспитывавшегося в приюте. Барти вовсе не угнетало его происхождение. Ее угнетал его обман.

И все-таки, ненавидя собственную мягкотелость, Барти заставила себя поверить в искренность его слов о любви и желании жить с ней. Ведь он не совершил ничего предосудительного. Барти силилась принять нового Чарли, изменившегося, менее достойного. Медленно, с трудом она преодолевала отвращение и забывала прежнюю, фальшивую историю его жизни.