Пенни Винченци - Соблазны бытия

Конечно, уже не ей. Себастьян это понимал. Селии оставалось жить от силы несколько часов. Но в данный момент так оно и было: «Литтонс» снова принадлежало ей. Все так, как и должно быть. Последний подарок Барти вручен ей очень вовремя.

Селия открыла глаза, ясные и понимающие. Она посмотрела на Себастьяна и улыбнулась искренне и радостно.

– Как замечательно, – прошептала она. – Это так чудесно.

Потом она закрыла глаза, но продолжала улыбаться. Казалось, она уходит от него в далекую незнакомую страну, где они уже не будут вместе. Ее рука обмякла, голова уперлась в подушку. Селия слегка вздохнула. Себастьян понял: он сделал для нее все, что мог. Он так давно знал ее, так давно любил. Теперь это время кончалось, и он, жаждавший повсюду следовать за ней, терял ее навсегда.

Хелена – вот кто их нашел. Такие безобидные с виду, такие невинно интригующие, но оказавшиеся очень и очень опасными.

Произошло это через неделю после похорон. Сама церемония, проходившая в старой церкви Челси, недалеко от дома Селии, была скромной, только для своих. Большую мемориальную службу решили провести осенью. Это предложил Кит, и все согласились. Так было легче: тихие похороны, где никто из посторонних не увидит проявления горя и скорби семьи. Служба была не только тихой, но и простой: несколько любимых Селией музыкальных произведений и гимнов, отрывки из Священного Писания, прочитанные ее внуками, и больше ничего. Обошлись даже без речи приходского священника.

Это предложение тоже исходило от Кита.

– Она ведь даже не была с ним знакома. Мать всегда ненавидела цветистые проповеди, полные религиозных банальностей. Для меня такое тоже было бы невыносимо. Если хотите, я могу сказать несколько слов, – добавил он, удивив всех.

Все знали, как он не любил выступать на публике, опасаясь выставлять напоказ свои чувства. Но в узком семейном кругу Кит произнес замечательную речь. Своим чудесным, мелодичным голосом он говорил о блеске и красоте, которую они потеряли со смертью Селии, и о воодушевлении, оставленной ею им в наследство.

Поскольку на похоронах присутствовали только свои, день прошел легче, чем если бы они устроили открытую церемонию. Никто не стеснялся своих чувств. Они плакали и даже смеялись, вспоминая наиболее яркие эпизоды из жизни Селии. Венеция вспомнила войну и страшную бомбардировку Лондона. «Бомбы падают и падают… Половина Лондона в огне. А я – в старом здании на Патерностер-роу, и у меня как раз начались схватки. И вдруг – настойчивые звонки в дверь. Уж не знаю, как я сумела выползти из подвала и открыть тяжеленную дверь. Смотрю – мама. На голове – железная каска. Рядом – велосипед нашей поварихи, на котором мама приехала. И она мне начинает раздраженно выговаривать, почему я так долго не открывала…» Джайлз проявил несвойственное ему красноречие и рассказал, как вела себя Селия после инсульта, случившегося с Оливером. «Все английские врачи в один голос утверждали, что отец никогда уже не сможет ни двигаться, ни говорить. А мама за две недели сумела вернуть его к нормальной жизни. Пощады от нее не было никакой. Нашему бедному отцу не давали даже есть, пока он не скажет несколько фраз».

Селия умерла той же ночью, не приходя в сознание. Непосредственной причиной смерти врачи называли обильное кровотечение в легочной полости.

– Увы, после таких операций это бывает довольно часто, – сказал доктор Кадоган. – Конечно, нужно принять во внимание и тяжесть болезни леди Арден, и весьма неутешительный прогноз на будущее.

Семья не оспаривала его слов, соглашаясь, что такой конец был предпочтительнее, чем еще несколько месяцев агонии, когда Селию мучили бы не только усиливающиеся боли, но и возрастающая беспомощность.

Лорд Арден глубоко и очень искренне переживал кончину Селии.

– А ведь он по-настоящему любил маму, – сказала Адель. – До сих пор не может себе простить, что в ее последние минуты не был рядом.

Себастьян, даже в горе не утративший способности думать, уверил лорда Ардена, что Селия умерла во сне и ничего не знала о его отсутствии. Это не было полной правдой, но лорду Ардену послужило значительным утешением. Сам Себастьян утешался тем, что находился рядом с Селией до самого конца. Он на несколько дней отстранился от всех, включая Иззи. Дома его пространство ограничилось кабинетом и спальней, а вне дома – бесконечными прогулками по Хэмпстед-Хит. Появился он только на похоронах, где выглядел удивительно сильным. Он рассказал о «редакторских зверствах» Селии и о том, в каком страхе жил год за годом, сдавая в издательство рукописи своих романов.

– Однажды, когда уже были готовы гранки романа, она заставила меня переписать первые две главы. Оливер метал громы и молнии. Менять набор – дело хлопотное и дорогое. Но Селия заявила, что они потеряют намного больше, если книгу не станут покупать из-за скверного начала. Как ни печально, она была права. Я работал целые сутки, а потом свалился и уснул. Думаете, Селия меня пожалела? Ничуть. Она сказала, что мое суточное бдение еще не повод, чтобы не принести исправления сразу же. Редакторское чутье не подвело Селию и на этот раз. Исправленный, мой роман стал гораздо лучше.

Более личные воспоминания он оставил при себе, сделав это отчасти из уважения к лорду Ардену и Иззи, а отчасти потому, что, кроме воспоминаний, у него ничего не осталось и он не хотел делиться ими ни с кем.

Иззи настойчиво звала отца поехать с ней в Америку и гостить там столько, сколько он захочет. А Дженна с трогательной серьезностью добавила, что он, если захочет, может на некоторое время поселиться в Саут-Лодже и там никто не будет мешать ему. Себастьян, поблагодарив обеих, ответил отказом. Он останется в Лондоне и начнет писать новую книгу. Для него это будет лучшим лекарством от горя. Во втором полугодии он, возможно, и примет оба приглашения.

– Но только я обязательно должен буду вернуться сюда к моменту родов Клемми или вскоре после появления малыша.

Себастьян искренне радовался будущему ребенку. По многим причинам. Иззи догадывалась о них, и ей становилось немного не по себе.

На похороны Чарли не пошел, сказав, что был бы там вторгшимся чужаком. Удивленная его пониманием и тактом, семья с благодарностью отнеслась к его решению. Чарли вызвался помочь миссис Хардвик и дворецкому лорда Ардена с устройством поминального ланча. Особой необходимости в этом не было, но опять-таки из благодарности к нему семья согласилась.

За ланчем он был сама любезность, показывая, что главной причиной его присутствия является Дженна. По окончании он быстро ушел, сказав, что у него назначена встреча. Собравшиеся не представляли, с кем Чарли может встречаться в Лондоне, но почувствовали: он и на этот раз проявил тактичность.