Пенни Винченци - Соблазны бытия

Предложение Джорди Адель отмела чуть ли не с ходу:

– Я так не могу. Ломать жизнь Клио и мою собственную? А как быть с няней? Клио к ней привыкла. Да и Лукаса оставить без присмотра я тоже не могу. У него на носу выпускные экзамены. Наконец, как я брошу свое ателье и работу?

– Послушай, Делл, ты же сейчас практически не работаешь, – терпеливо увещевала сестру Венеция.

– Нет, работаю. Я работаю. Уж если хочешь знать мое мнение, предложение Джорди кажется мне просто издевательским. И по Лукасу оно ударит. Это внесет разлад в жизнь нашей семьи. Я не согласна.

Венеция пересказала этот разговор Джорди. Писатель вздохнул:

– Я и не ждал, что она согласится. Знаешь, Венеция, иногда я думаю, что Адель любит вовсе не меня, а этого парня.

Нони испытывала чудовищное напряжение. Она чувствовала себя ответственной за обстановку в семье, однако не могла придумать никаких конструктивных решений. Она пробовала говорить с Лукасом, но брат заявил, что не прочь пожить в доме один. То же он сказал и матери. Адель отказывалась тревожить его подобными разговорами, особенно накануне экзаменов.

– Думаешь, это из-за меня Джорди не возвращается? – спросил у Нони Лукас. – Ничего подобного. Он просто не хочет сюда возвращаться. Джорди нравится быть свободным. Он знал, что мама не согласится жить у него. Умно он все это обставил. Но все равно этот Джорди – самовлюбленная свинья, и нашей маме без него намного лучше.

Нони не стала с ним спорить. Она и сама начинала чувствовать, что брат прав. Нони уже не восхищалась Джорди, как прежде. Слишком многое указывало на его эгоизм и полное равнодушие к страданиям Адели.

Нони часами выслушивала мать, утешала ее как могла. Иногда пыталась пробудить в Адели прежнюю страсть к работе и говорила, что без блестящей, волнующей атмосферы своей новой карьеры она бы сошла с ума.

А мир, в котором теперь вращалась Нони, действительно был волнующим и полным элегантности и блеска.

Она удивлялась, как быстро и незаметно стала «новым лицом пятидесятых». Так ее окрестил журнал «Татлер». Теперь Нони интересовались многочисленные фотографы, журналы и рекламные агентства. Сама же она работала в модельном агентстве Энн Найт, выбранного с помощью Лоры Проктор-Рейд. Владелица агентства отличалась проницательностью и умела чувствовать самые выгодные предложения, отвергая множество других.

– Разумеется, больше всего платят в рекламе, – говорила Энн Найт, умная женщина с крутым характером, сама имевшая внешность и фигуру модели. Свои бесподобные черные волосы она собирала в тугой пучок, всегда носила безупречно сшитые платья и костюмы, подчеркивающие ее длинные красивые ноги, и обожала ярко-красный блестящий лак для ногтей. – Но мы должны с величайшей осторожностью относиться к тому, что нам предлагают. Большие рекламные кампании, контракт с косметической фирмой – это великолепно. Однако твои снимки не должны мозолить глаза. Недопустимо, чтобы тебя видели везде и всюду. Я вовсе не хочу, чтобы твое лицо появлялось на рекламе чулок.

– Или нижнего белья, – подхватила Нони.

Ее ужасало предложение, поступившее утром. Фирма «Мэйденформ», производящая бюстгальтеры, предлагала за их рекламу несколько тысяч фунтов.

– Ни в коем случае, – заверила ее Энн Найт. – Это мы оставим моделям, специализирующимся на нижнем белье. – Она говорила об этих девушках так, словно они лишь немногим отличались от проституток. – Вы, Нони, должны рекламировать нарядную, изысканную одежду, а не одежду на каждый день. Утром мне звонили из «Вуменс оун», хотели пригласить вас на фотосессию. Я им ответила, что вы вряд ли согласитесь, но, пожалуй, после разговора с вами я им сама позвоню. Репутация высокомерной и несговорчивой модели вам тоже ни к чему. Нам нужна одна успешная рекламная кампания, а потом, думаю, вас можно будет показать и в Америке.

– В Америке? – удивилась Нони.

– Да. Вами заинтересовался Ирвинг Пенн, а Роланд Клейн прислал мне телеграмму и попросил ваши фотографии.

– Как здорово! – прошептала изумленная Нони.

Она училась быстро и уже многое умела. Теперь Нони могла сама наложить косметику на лицо, изменив свой облик с дневного на вечерний. Она виртуозно приклеивала накладные ресницы и делала себе нужную прическу. У нее собрался целый походный гардероб из нижнего белья, туфель, чулок, поясов и украшений, который она повсюду таскала с собой в увесистом кожаном чемодане. Гардероб предназначался в основном для рекламных съемок, а не для фотосессий. Там редакторы отделов моды и их ассистенты экипировали ее полностью. Однако и на фотосессиях она нередко надевала свои туфли, поскольку они лучше гармонировали с одеждой, и меняла на свой слишком свободный или тесный пояс.

Нони научилась стоять в нужной позе до тех пор, пока у нее не начинала болеть спина и не появлялась дрожь в ногах или одну ногу не сводила судорога. Она привыкла не жаловаться на усталость, холод или жару, понимая, что ей платят не только за эффектный внешний вид, но и за способность точно выполнять указания фотографа. Теперь Нони почти на глаз определяла характер фотографов и редко ошибалась. Она знала, с кем работать будет легко и приятно, кто измучит ее невразумительными просьбами, а у кого взрывной характер. Ей приходилось ладить со всеми. И не только с фотографами. Мир фотомоделей не отличался особым дружелюбием. Нони училась не перечить капризным звездам, не вызывать зависть у моделей постарше, которые ненавидели ее за юный возраст. Но превыше всего она училась создавать и поддерживать собственный стиль в любой одежде, позах и движениях. Непостижимым образом Нони всегда оставалась сама собой, мгновенно узнаваемая, но непредсказуемая.

К апрелю она была уже признанной звездой. Этому способствовала не только своеобразная красота Нони: почти черные глаза, белая кожа и грациозная фигура. Она оказалась на редкость пластичной. В бальных платьях и в нарядах, созданных богами высокой моды, по элегантности и манерам Нони не уступала Барбаре Гоулен и Сьюзи Паркер. Но ей ничего не стоило превратиться в шикарную молодую девушку в стиле Шанель. Твидовые костюмы пастельных тонов и в довершение – камелии или длинные нитки жемчуга. А если было нужно, Нони становилась девушкой-подростком, полностью соответствующей своему возрасту. В апрельском номере «Вога» Нони выглядывала из-за дерева, наряженная в подвернутые синие джинсы и мешковатый свитер грубой вязки – писк весенней моды. Ее волосы были собраны в довольно небрежный конский хвост. Нони улыбалась широко и заразительно. «Таймс» купила у «Вога» этот снимок и сделала его центральным для своей статьи о новой свободе молодого поколения. Кто запечатлен на снимке, становилось ясно из заголовка статьи: «Эноне Либерман всего девятнадцать, а она уже восходящая звезда в мире моды». Статья сообщала, что успешную юную модель часто видят в самых модных лондонских ночных клубах.